Взлет и падение короля-дракона - Линн Абби

Кости моей руки заклинило в плече, когда кремень вонзился в тело тролля. Я почти выпустил дубинку. Почти. Каким-то образом мне удалось сохранить захват, руки остались там, где были, и крюк продолжал свой путь в тело, пока вся дубинка на вошла внутрь, вплоть до кожаного шнура, державшего головку. Троль издал странный звук, вроде как ребенок запищал. Его дубинка скользнула по моей руке, когда он падал на землю. Он был мерт еще до того, как земля сотряснулась от падения тяжелого тела.

Пошатываясь, так как внезапно мое сердце почти отказалось биться и легкие позабыли вдохнуть воздух, я опустился на одно колено и при свете лун внутренне ликовал по поводу своей победы. В моей голове, как это ни странно, была только одна мысль, Как его зовут? Остался ли неподалеку хоть кто-нибудь, кто знает его имя? Армия Виндривера, разбросанная по Центральным Землям, состояла вовсе не из отверженных, сирот и безродных ветеранов, как наша. Тролли были прекрасно организованы и полностью преданы своему делу. Отряды, за которыми мы следовали, обычно бывали целыми семьями, с отцами, матерями, детьми и даже, случалось, дедушками и бабушками.

Я так никогда и не узнал имя моего тролля, не узнал и то, зачем он явился, один, на мой холм, на свою погибель. Возможно он просто заблудился в ночной темноте. Возможно его гнали его собственные мечты о мщении и о славе. Но скорее всего он был здесь не один, недалеко были другие, и вскоре какой-нибудь другой тролль должен был появиться, чтобы посмотреть, что случилось с их товарищем.

Но прежде, чем другой тролль привнес острый вкус опасности в мою победу и прекратил мое ликование, отброшенный мой факел зажег сухую, как солома траву.

Огонь был моим врагом с тех пор, как я себя помню. Схватив свое одеяло я начал махать им и топтать языки пламени до тех пор, пока они не исчезли и все опять стало темно. Тогда, стоя на коленях, я стал счищать горячий пепел с моих пальцев, пока они опять не стали холодными, как тело за моей спиной. Рассвет пришел тогда, когда я уже отдохнул и допил последние капли из меха для воды.

Когда первые красные полосы дневного света появились над восточным горизонтом, я оглядел свою ночную работу: огонь, который я погасил, и тролля, которого убил. Он был молод, вероятно не старше меня — что делало его почти мальчиком, для тролля. Бородавчатые мозоли, которые покрывают все тело взрослых представителей его расы, едва прикрывали его руки. На его гладком лице резко выделялись мягкие коричневые глаза, которые были широко открыты и глядели на меня. А его открытый рот спрашивал почему?

У меня не было ответа. Мы были далеко от Дэша; не было ни единой причины считать, что я отомстил троллю, который лично обидел меня. Нравится мне или нет, но тролль, которого я убил — и который хотел убить меня, тут я не ошибался — имел свою собственную раненую память и сражался с людьми по той же причине, по которой я сражался с троллями.

Никто из нас не был прав, но я остался в живых, а он нет. Все остальное не имело значения. Я пережил резню в Дэше, я выжил в бою один на один против тролля. Судьба явно имела планы на меня. Я верил в это не менее сильно, как верил в то, что солнце всходит каждое утро, но я даже помыслить не мог о том, что ждало меня впереди.

Тролли были солнцепоклонниками. Каждый дом, который я исследовал над Дэшем, имел открывавшуюся на восток дверь с лучистым диском на ней и надписью, вырезанной на камне над ней. Я открыл, что еще до того, как Сжигатель-Троллей появился в Кригиллах, тролли устанавливали черепа своих предков на крышах своих домов, чтобы солнце могло сразу осветить и наполнить светом их пустые глаза.

Мой тролль упал на землю неправильно. Ногами к восходу, так что его глаза были все еще в тени. Это было не осквернение — не сравнить с тем, что тролли делали в Дэше и в других местах — просто случай, что он упал и умер именно в таком положении. Но я должен был доказать себе, что я лучше троллей, оправдать то, что сделал. Я обвязал мой ремень вокруг его ног, и с некоторым трудом перетащил его так, чтобы лучи восходящего солнца падали на его все еще открытые глаза. Золой я написал на его груди благословление, которое видел на их могильных камнях.

Потом, когда солнце поднялось достаточно высоко, я взял мой нож и отрезал ему голову.

К тому времени, когда я вернулся в лагерь со своим трофеем, Балт и все остальные только начали приходить в себя после вчерашней пьянки. Голова тролля видела у меня на поясе, капли крови с нее капали на колено. Оглядываясь назад, я вижу еще один жест руки судьбы, приведший в конце концом меня в такое положение, которое я не должен был пережить. Я был молод — это объясняет большинство глупостей, совершаемых мужчинами всех рас; я думаю, что это объясняет и мою глупость тем утром.

Бросив голову тролля к ногам Балта, я громко, чтобы все слышали, сказал, — Я спас ваши ничего не стоящие жизни прошлой ночью, — и, по необъяснимой наивности юности, стал ожидать, что он поблагодарит меня. Больше того, я думал, что он признает, что я самый лучший солдат среди них, и признается в этом перед всем отрядом.

Глупость. Абсолютная глупость, идиотизм… и судьба.

У Балта был меч, кстати единственный меч в нашем отряде. Это был составной меч: кусок обломанного куска обсидиана был вставлен в пропитанный водой кусок деревянной бочки, потом высушен в гончарной печи для обжига кувшинов и укреплен медной проволокой. Против троллей он был совершенно бесполезен, но Балт решил, что со мной он расправится очень быстро, когда вынул его из объемистых ножен.

— Знал с начала, что с тобой будут заморочки, — прорычал он, отбрасывая ногой в сторону мой трофей и надвигаясь на меня. — Надо было покончить с тобой тогда — со всеми этими красивыми фермерскими словечками и идеями.

Я отступил на шаг и проверил, палец за пальцем, свою хватку на обернутой в кожу рукоятке моей дубины. С мертвым троллем в памяти, я был осторожен, но совершенно не боялся ни моего противника, ни его оружия. Просто моей дубине надо было побольше места, чем мечу Балта; я сорвал ее с плеча и отступил еще на шаг, вскинул руку и приготовился к первому замаху. Балт усмехнулся и кивнул.

Я думал, что наша стычка вот вот начнется, и совершенно не обрашал внимания на то, что происходило у меня за спиной. И напрасно. Руки, о которых я и не подозревал, схватили меня за локоть и запястье. Они вырвали оружие из моей руки, сильно пихнули меня в бок и бросили на пол, навстречу судьбе.

Я тяжело приземлился на четвереньки, прямо перед обутыми в кожу ногами Балта. Он с силой ударил меня ногой в подбородок, и я покатился по грязи, к большому удовольствию моих товарищей, которые с намного большим воодушевлением смотрели на смерть одного из своих, чем на смерть своего настоящего врага.