Маг. Биография Паоло Коэльо - Фернандо Морайс

Я решил перенести всю свою литературную программу 1964 года на 1965-й. Мне надо немного повзрослеть.

Дело в том, что в конце года Пауло все-таки получил переходный балл и, по семейным законам, ему полагался отдых на каникулах, которые на сей раз предстояло провести в Белене. Каникулы в доме дедушки и бабушки по отцу, Казузы и Сенситы, имели немалое преимущество в сравнении с Араруамой. В те времена письмо из Рио в Белен шло несколько недель, а ждать междугородного телефонного разговора приходилось несколько часов, а то и дней, и расстояние в три тысячи километров избавляло мальчишку от постоянного контроля родителей или их внезапного приезда. То, о чем в Рио-де-Жанейро и помыслить было нельзя, в столице штата Пара оказывалось как бы в порядке вещей, и никто не видел ничего особенного в том, например, чтобы пить пиво, играть в карты или проводить ночи вне дома с тремя двоюродными братьями-сиротами, которых воспитывал дед Казуза. Пауло так разгулялся, что в первые же дни каникул потерял перочинный ножик, часы, фонарик и любимую шариковую ручку «Шиффер», купленную на свою литературную премию. Но одной своей привычке он оставался верен: в какое бы время ни ложился спать, последние полчаса перед сном он писал письма друзьям или читал привезенные с собой книги. Там были и детективы Эрла Стэнли Гарднера, и энциклика папы римского Иоанна XXIII «Pacem in terris»[17], вышедшая в 1963 году («чтение этой книги помогло мне лучше разобраться в социальных проблемах», — написал позже Пауло).

Если в письмах к друзьям Пауло на многих страницах рассказывал о своих похождениях в штате Пара, то в письмах отцу речь шла только о деньгах.

Ты никогда не тратил деньги так удачно, как сейчас, купив мне этот билет. Я развлекаюсь, как никогда раньше. Но для того чтобы истраченные деньги принесли как можно больше пользы, надо еще добавить. Будет несправедливо, если я не получу удовольствие от поездки, за которую ты заплатил 140 тысяч. Если бы у тебя не было денег, ладно. Но ведь это несправедливо — тратить все на дом, пока моя короткая жизнь проходит.

Видимо, Белену суждено было стать в жизни Пауло городом роковых душевных потрясений. За три года до этого на каникулах в столице штата Пара Пауло решил выяснить мучивший его в то время ужасный вопрос: откуда, в конце концов, берутся дети? Расхрабрившись, он задал его своему приятелю Рую, который был немного старше, но ответ поверг Пауло в шок своей грубой прямотой:

— Все очень просто. Мужчина засовывает свою палку женщине между ног, получает наслаждение и оставляет у нее в животе семя. Из него и вырастают дети.

Пауло не поверил. Он не мог допустить, что его отец способен совершать подобную непристойность с матерью. В письмах спрашивать о таком не следовало, и Пауло решил дождаться каникул и поговорить с Фредом: брат ведь не только старше, но и свой, они из одной семьи, он не станет обманывать. При первой же возможности, оставшись с Фредом наедине, Пауло направил разговор в нужное русло и поведал двоюродному брату о гадости, рассказанной приятелем из Рио. У него чуть не начался приступ астмы, когда он услышал в ответ:

— Твой друг из Рио сказал правду. Мужчина проникает в женщину и оставляет в ее влагалище каплю спермы. Именно от этого рождаются все люди.

Пауло пришел в ярость:

— Ты говоришь так, потому что у тебя нет матери! Ты можешь представить, как твой отец проникает в твою мать? Ты сошел с ума!

Утрата неведения была не единственным ударом, который он получил в Белене. В этом городе Пауло впервые столкнулся со смертью. Вернувшись домой в карнавальную субботу после бала в клубе «Туна Лузо», он содрогнулся, услышав, как тетка спрашивает кого-то:

— Паулиньо уже знает?

Его дед Казуза скоропостижно скончался от инсульта. Эта весть подействовала на Пауло угнетающе — ему стало очень грустно, но он немного воспрял духом, когда выяснилось, что Педро и Лижия не смогут приехать в Белен вовремя, а потому назначают его представлять на похоронах семью. По своему обыкновению, Пауло предпочел излить чувства в одиночестве, записав перед сном в дневнике:

Карнавальная суббота 8 февраля.

Сегодня ночью случилось так, что для старого Казузы не настанет завтрашний день. Я потрясен и подавлен этой трагедией. Вчера он весело смеялся нашим шуткам, а сегодня все смолкло. Его смех больше не доставит нам радости. Его добрые руки, его рассказы о старом Рио, его советы, ободряющие слова — все это закончилось. По улице проходят школы самбы, едут карнавальные машины, но все кончено.

Той же ночью Пауло сочинил «Воспоминание» — три длинные строфы, посвященные дедушке. Горе подростка, выраженное в стихах и прозе, было скорее всего искренним, но к нему примешивались и другие чувства. На следующий день, пока тело еще лежало в гостиной, Пауло несколько раз согрешил против целомудрия, глядя на ножки пришедших попрощаться с дедом кузин. Казузу похоронили в воскресенье после обеда; похороны прошли «по высшему разряду», написал внук в дневнике, однако в «жирный вторник» на траурной неделе двоюродные братья уже веселились в городских клубах. Каникулы в Белене оказались не только последними для Пауло, но и стали водоразделом в его жизни. Мальчик, переживший столько эмоций и потрясений, знал, что его ожидает тяжелый учебный год. Учиться ему хотелось еще меньше, чем раньше, и можно было предположить, что дни его в колледже Санто-Инасио сочтены — со всеми вытекающими семейными последствиями. Однако черные тучи собирались не только над его жизнью в школе. В конце месяца, накануне возвращения в Рио Пауло перелистал страницы дневника, дошел до дня смерти дедушки и написал на полях мелко, но вполне разборчиво: «Сегодня я немного подумал и понял, что приближаюсь к ужасной истине: я начинаю терять веру!»

Мысль была не нова. Она уже подтачивала Пауло, словно термиты. Первые сомнения зародились еще в духовном приюте Санто-Инасио. Борясь с сексуальным желанием и мучаясь угрызениями совести, мальчик панически боялся адских мучений и пламени геенны, столь картинно описанных падре Руффьером. Свои чувства Пауло выразил в дневнике — но сделал это слишком вызывающе для христианина: «Грех создали Вы! И Вы виноваты в том, что создали меня недостаточно сильным, чтобы сопротивляться! Если я не смогу сдержать слово, виноваты в этом будете Вы!»

На следующий день, прочтя написанные богохульства, Пауло пришел в еще больший ужас. Не помня себя от отчаяния, он затащил в потаенное место одноклассника Эдуардо Жардина, нарушил обет молчания и открыл ему душу. Выбор был не случаен: в глазах Пауло Жардин был непревзойденным образцом — умный, начитанный, хорошо писал стихи, никогда ничем не кичился. В гараже его дома собиралась маленькая группа учеников колледжа, которые обсуждали прочитанные книги. Именно твердость религиозных воззрений делала Жардина не только примером для подражания, но и идеальным слушателем при душевном смятении. Пауло рассказал, что все началось с сомнения: если есть Бог, создавший его по Своему образу и подобию, почему Он находит удовольствие в его страданиях? Вопрос следовал за вопросом, и наконец Пауло дошел до главного — до своего сомнения, в котором невозможно признаться: есть ли Бог вообще? Опасаясь любопытных ушей, Жардин близко подошел к другу и еле слышно, словно в исповедальне, прошептал слова, которые для Пауло были словно соль на рану: