Медленный скорый поезд - Сергей Абрамов

Умение обустраивать какой-никакой быт на любом рабочем месте — важная черта характера советского человека, которая и в постсоветское время у него не исчезла.

— Я пойду погуляю по вагону или даже по вагонам, — сказал Пастух Марине. — Минут через пятнадцать — станция Мариинск, там нам локомотив поменяют. Не интересует?

— Спасибо, Пастух, но я поработаю эти пятнадцать минут, — ответила она, не отрываясь от экрана ноутбука и не отрывая пальцы рук от клавиатуры. — Мне вообще-то еще часик понадобится, и я закончу сей труд.

— Срочная работа подкатила? Или вдохновение?

— Да какое там вдохновение, Пастух!.. Так, мыслишки, мыслишки… Но лучше записать сразу, чем потом забыть, «альцгеймер» — он никогда не дремлет.

И впрямь, видать, вдохновение. До сего момента Марина к ноутбуку ни разу не прикасалась, а тут — вон оно как, пальцы прям летают по клавишам, чудная картинка… А идти, если всерьез, было некуда и незачем. Катил себе и катил через всю страну скорый поезд с серьезным именем «Россия», сидели по своим купе пассажиры, даже Стрелок носу почему-то не казал, тихо и скучно было, если не считать за веселье частые колесные перестуки.

Так и стоял Пастух в коридоре, тупо смотрел в окно, пока поезд очевидно не сдал скорость, пока не появился вокзальный перрон и большое красное здание вокзала славного города Мариинска, в коем, отчего-то помнил Пастух, имелась большая больница, расположенная в бывшем здании управления ГУЛАГа, а вообще в городе было много памятников — от Ленина, естественно, до царицы Александры и даже смешной памятник картошке имел место в честь того, что царь Петр Великий аж в семнадцатом веке завез картофель в Россию. Это хорошо, когда у горожан и властей города есть чувство юмора. Только вот на фига рядовому умученному дорогой пассажиру, то есть Пастуху, конечно, помнить всю эту архитектурно-демографическую*censored*ню? Нет ответа. Ан помнит, вглядчивый…

Пастух в Мариинске не был, но много слышал о городе от сержанта, с которым пришлось некоторое время бок о бок повоевать. Тот оказался большим патриотом родного места, надрывно, прям как столицу, любил свою малую родину, и, судя по его рассказам, городское начальство тоже по-своему любило и холило немноголюдный, но славный городок на реке по имени Кия.

Почти полчаса стоянки. Любознательные имели полное право хоть да иссмотреться на процесс смены локомотивов, совсем недлинный, как полагал Пастух, и уж наверняка не зрелищный. Их и вообще-то немного было — любознательных, так, пять — семь мужиков да пара-тройка детишек-подростков. А остальной поездной люд предпочел, как уж повелось в дороге, за полчаса стоянки прошерстить буфет в здании вокзала, а еще и там же — пивбар, ласково означенный «Кружечка моя».

Странные все же существа люди! Пива в вагоне-ресторане было — хоть залейся. Правда — бутылочное. А тут — бочковое. Говорят, оно куда лучше. Кто прав, Пастух не знал. Пива никогда не понимал.

Стрелок с Мариной, что-то там свое, важное доработавшей, далеко от вагона не отходили. Пастуху думалось, что история отставания от поезда и погоня за ним по воздуху на вертолете при всех Марининых соплях, воплях и, как итог, радостях, полученных от полета, вряд ли родит у нее щемящее желание еще разок полетать. Хорошего и впрямь понемножку надо. И — редко. Хотя «нелетабельное», извините за жуткое слово, проклятие враз и с ходу не исчезнет, это — как к гадалке не ходи. Но к нему привыкают, приживаются, холят даже…

Пастух стоял неподалеку от мариинских тружеников сцепки, присобачивающих локомотив к вагону, слышал их короткие реплики, матерно вслух исполненные. Начальник поезда был неподалеку, даже не командовал, молча стоял. Видать, сцепщики на этой станции были асами в своей сцепной работе. Увидел Пастуха, помахал ему рукой: мол, все тип-топ, мужик, ехать нам еще и ехать. А его таджикский друган плюс давний мимолетный знакомец Пастуха любопытством не страдал. Не вышел из вагона.

Полчаса стоянки — время не длинное, но все же приятное, плюс еще и на чужую ладную работу поглазеть довелось. А новый локомотив призывно погудел. И потянулся люд вагонный к себе в норки-купе, и впрямь ехать еще и ехать поезду, станций впереди много ожидается. Вроде бы все и правильно, ан чего-то Пастуху не нравилось. Чего — не ведал. Но знал издавна: чуйка его драгоценная до сих пор не подводила, если не считать скверно повторившуюся историю с никак не умираемым Слимом. Непруха прям. Один отечественный классик утверждал, что несделанное дело лучше испорченного, потому что первое все же можно когда-нибудь завершить, а вот второе, увы, не поправить. А тут и несделанное, и испорченное в одной посуде. Как быть?

Начинать сначала, считал Пастух. Живой до сих пор Слим — это не испорченное дело, а все никак не доведенное до ума. Причины, правда, вот… Да и хрен с ними, с причинами! Вывод прост: довести до ума. Сдать Марину в Москве с рук на руки и довести. Что бы того ни стоило. Это — железно и обсуждению не подлежит. Работа есть работа. Как там в старой песне: «Расплата за ошибки — она ведь тоже труд…»

Вопрос: а если он опять смоется, слиняет, ускользнет? Вопрос, конечно, уместный, но и ответ на него имеется: никуда он до поры не денется, пока Марина — вот она, а Пастух ее караулит уже привычно. И Стрелок пока рядом. А ждать от Слима можно всякого, именно так — всякого, то есть чего угодно, это как к гадалке не ходи. Пастух ждет пока. Время для того, чтобы закрыть тему Слима, чуток впереди…

Пастух вернулся в купе. Марина уже загасила свой внезапный трудовой порыв, ай-пад лежал на приоконном столике.

— Что это вы такой задумчивый? — спросила она у Пастуха. — Что-то не так?

— Все так, — ответил Пастух и все же полюбопытствовал: — А хотите еще разочек на вертолете?

— Хочу, — сказала она улыбаясь. — А когда можно?

— Вот приедем в Москву, там и полетаем. Страшно?

— Страшно, — согласилась Марина. — Но и страшно интересно. А разве над Москвой можно на вертолете?

— Нельзя. А мы над кольцевой дорогой, над ближним Подмосковьем. А на Москву издали посмотрим. Но свысока.

— Хорошо бы свысока, — сказала Марина, — вот только б доехать без приключений по твердой земле…

Здравое пожелание, согласился Пастух, ладно бы так. Только ехать им еще и ехать. Что по московскому времени, что по местному, которое за весь путь семь раз меняется. Часы Пастуха всю дорогу стабильно показывали московское время, а местное он всякий раз в уме исчислял, вспоминая пограничные пункты часовых поясов. Так ему почему-то проще было.

До следующей остановки, до Тайги-1, ехать оставалось где-то около двух часов, делать было абсолютно не хрена. Да и выбор был невелик: спать, смотреть в окно, читать книгу или газету, купленную на минувшей станции, и, наконец, говорить сотоварищи о всяком разном насущном. О любопытном. На языке вертящемся. Последнее показалось самым логичным. И Пастух спросил у Марины:

— А поговорить — никак?

— Как! Как! — захлопотала Марина. — О чем будем говорить?

— Если вы не против, то о параллельных пространствах. Ваша ж тема. А я раньше всякие фантастические книги любил читать, фантасты эти пространства прям-таки обжили и обиходили. А что на самом деле?

— Что на самом деле? — осторожно спросила Марина.

— Ну, ваша с мужем работа… О ней можно рассказать, или там все засекречено и опечатано?

Марина засмеялась.

— Да нет там ни фига секретного, — сказала, — вполне открытая работа, семь публикаций в научных изданиях. Международная конференция в Токио в прошлом году состоялась. Все открыто. Вот разве что детали какие-то…

— О деталях — никак?

— О каких-то — да, никак пока. И недостаточно еще проработано, и «в поле» недостаточно обкатано, да и время не пришло… А вас что, вправду эта тема интересует или вы из вежливости и куртуазности спрашиваете?

— Какая, к черту, куртуазность? Интересно просто. Вы начните, начните, я постараюсь все понять, а если чего не пойму, то переспрошу. Поехали?..

И тут в дверях возник Стрелок. Неожиданно, как мотоциклист.

— Разговариваете? — Очень точный вопрос задал. И сложный. — Меня пустите?

— Заходите, заходите, — зачастила Марина.

Пастух подвинулся, Стрелок сел рядом.

— Значит, так, — сказала Марина, — параллельные пространства — это некая реальность, существующая одновременно с нашей реальностью, но независимо от нее. Заход понятен?

— Вполне, — сказал начитанный Пастух.

— А чего тут не понять? — удивился Стрелок. — Одновременно с нашей, но независимо. Как, к примеру, Штаты. Типичное параллельное пространство.

— Вы так думаете? — Марина даже не улыбнулась. — Что ж, по-своему вы правы. Хотя Россия со Штатами не так уж и параллельна. Во всем. От политики до экономики. Но речь идет не о карте трехмерного мира, а о некоем четвертом измерении.