Жена врага. Ты станешь моей (СИ) - Фальк Мия

Сафонов часто дышит, нависая надо мной.

— Не знал бы про сына, подумал бы, что девственница.

Он не двигается, дает мне приспособиться.

Сворачиваю голову набок. Мне не хочется выдавать себя ни жестами, ни мыслями. Ничем. Мне этого не хватало.

Пусть думает, что поступает неправильно. Пусть это будет на его совести.

Нормальные мужчины так не делают.

Сафонов касается моего соска и начинает нежно его покручивать. Ч-черт, это очень приятно. Потом трогает другой губами.

Я начинаю заводиться от его движений, от запаха.

Все это неправильно, какой-то бред.

— М-м-м… — новый аккуратный толчок заставляет меня вспомнить о том, что член у него немаленький.

Сафонов как будто тоже приспосабливается ко мне.

Подо мной гладкая полированная поверхность стола. Кожа к ней практически прилипает.

Ладонь Сафонова опускается около моего лица, практически пригвождает декоративную салфетку.

Чуть поворачиваю голову и замечаю то, что рубашка Сафонова расстегнута, напрягся его накачанный пресс.

Красиво. В этом ему не откажешь.

Как и в том, что он умелый любовник. Он ласкает мою грудь так, что мысли вытекают из головы, я расслабляюсь, при этом он сам не двигается и не выходит. Ч-черт, приятно. Мне нравится чувствовать его внутри и я становлюсь все более и более мокрой.

И это прямо-таки жжет меня. Я должна ощущать нечто совершенно иное. Должна была бы его колотить.

Я хочу своего практически врага. Хочу чтобы он не останавливался, чтобы закончил то, что я с полной уверенностью могла бы назвать аморальным и непристойным.

Приоткрываю губы, когда он наконец дает себе волю и скользит во мне — уже не так больно, у меня стало намного больше смазки.

Так вот зачем он ждал!

Выгибаюсь ему навстречу — совсем немного, только для того чтобы ослабить напряжение, сквозь зубы вырывается сдержанное:

— О-о-о…

Соски стали похожими на две горошины. Мокрые от его поцелуев.

— Нравится? — Сафонов как будто знает, о чем я думаю.

Внимательно смотрит на то как подпрыгивает моя грудь.

— Нет! — в жизни бы не призналась. — Это…

Сафонов прихватывает меня одной рукой за волосы и резко выходит.

— А так?

— Х-х-х… — свожу ноги.

Перворачивает меня на живот и входит снова.

Мог бы спросить меня почему я такая мокрая, но я рада, что промолчал. Я и сама слышу шлепки. Он скользит во мне теперь практически беспрепятственно потому что я порядком завелась и со стыда сгореть сейчас готова.

Еще несколько движений и я опускаюсь на стол в судорогах, пытаясь ничем не выдать себя — он взял меня силой, он не имел на это права.

Вскоре он с рыком затихает и я потихоньку возвращаюсь к реальности.

Сафонов выпускает мои пряди и шлепает сзади по ягодицам.

— Так и будешь дальше кусаться?

— Д-да…

— Эльвира… я ведь еще не решил, простить тебя или прикончить, — Сафонов отстраняется.

Часто дышу. Хотела бы согласиться на второе, но не могу из-за Руслана.

С трудом отрываюсь от стола. Волосы липнут к коже.

— Вернешь мне сына и я подумаю о прощении.

Я чувствую как щеки горят. Такого стыда я еще не испытывала. Мне мерзко, что я дала слабину, моя женская часть вдруг сдалась вот этому… уроду.

Сафонов высоко приподнимает брови.

— Я думал это тебе придется постараться, учитывая то, что я нашел у тебя в кармане. Попросить вот так… — указывает себе ниже пупка.

Вскакиваю со стола запускаю в него собственной рубашкой. В груди разгорается пожар. И пусть убьет! Подстилкой я ему точно никогда не буду!

Кто угодно, только не я.

Чувствую как щеки горят.

Согласна, была дурой и расплатилась за свою глупость как с мужем было.

Сафонов наступает. Я отодвигаюсь к двери.

— Ведь понимаешь, что не уйдешь, — цедит сквозь зубы.

Он огромный, голый. Между ног у меня еще все горит. Любовник он… вот точно не сравнится с Эдуардом.

Пытается поймать — уворачиваюсь и бросаюсь к двери.

Стучу что есть силы, ору: “Откройте!” — хоть и понимаю, смысла в этом нет.

Затихаю, когда Сафонов прижимает меня к полотну. Чувствую его горячее, мощное тело сзади. Он словно специально прижимается, притискивает меня так, что трудно дышать.

Чувствую его мощное, горячее дыхание.

— Помогите… — вырывается у меня, когда он стискивает мою грудь и между ног снова нарастает тянущее желание.

— Не уйдешь… — шепчет на ухо. — От меня… Не отпущу…

— Лучше сдохну, — сейчас я серьезно.

Сафонов касается моей ягодицы. Я вздрагиваю. Пытаюсь вырваться, но он давит, вжимает меня в дверь.

Ведет ребром ладони по моей щеке, спускается пальцами по шее и я чувствую как кожа собирается мурашками, как твердеют соски.

Лучше умру, чем снова под ним стонать как продажная девка.

Делаю новую попытку вырваться и тут в полотно двери кто-то стучит.

— Хозяин, Архипова… — раздается голос одного из амбалов.

Тяжесть, налегающая на меня, чуть-чуть ослабевает.

— Какого хера?! — рычит Сафонов, потом оставляет меня в покое. — Хотя… пустите! Пускай идет сюда!

Оттаскивает меня от двери, поднимает свою рубашку и кутает мои плечи в ткань, протягивает мне лифчик и трусики, а потом силой усаживает в свое кресло.

Я неспешно одеваюсь, пока Сафонов натягивает и застегивает свои брюки, недоумевая, что он делать собрался. Еще сильнее меня унизить? Хотя куда уж там. Перед Ингой я голыми ягодицами сверкать не буду ни за что.

Сафонов открывает дверь и кивает амбалам. Мои щеки горят еще ярче. Я по-прежнему в его рубашке и собственных штанах.

Они все понимают!

— Стеречь, — приказывает олигарх, поводя плечом и будто бы этим ленивым жестом указывая на меня. — Ничего ей в руки не давать, никуда не пускать, пока я не вернусь.

Я перевожу дыхание.

Что он задумал? Все внутри замирает. Дверь комнаты хлопает у олигарха за спиной.

— Сафонов! — доносится из коридора сильно приглушенный голос Инги. — Ты совсем офи…

Следует молчание, затем я слышу уверенный баритон Сафонова.

— Вот это фото откуда взялось? Рассказывай, что это за ребенок!

Сафонов Валерий

Захлопываю дверь за спиной. Ч-черте что! Мне прямо моча в голову с этой Эльвирой ударила! Думал урыть.

Не терплю предателей, лжецов, крыс рядом. Но что-то чисто мужское как будто звенело над ухом: “Возьми”.

Взял. Только мне от этого невесело.

Никогда не был насильником и не собирался начинать, но тут просто удовлетворял похоть. Дебилом себя чувствую. Как будто это не я ее под себя подмял, а она еще глубже вонзилась под кожу, словно рыболовный крючок.

Ее губы, волосы, руки, глаза.

Сердце все еще грохочет в груди, не желая успокаиваться.

Пытаюсь не подавать вида, иду по коридору, в конце которого уже маячит Инга.

У одной не выпытал правду, узнаю у другой.

Пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

А в голове до сих пор маячит то, что не смог отдать на счет Эльвиры никакого вообще приказа. Когда я вообще в последний раз до нее давал слабину? И остается только злиться на себя. Я-то ведь думал, расколю уже наконец. Но каждая секунда, проведенная рядом, по-моему делает только хуже.

Твою-то мать!

Инга оборачивается ко мне, кокетливо поправляет прическу, глядя на мою лоснящуюся от пота грудь. Жеманное выражение ее лица разом стирается. По взгляду наверное читает: был с бабой.

Ага. Случилось невероятное и очевидное: я наконец-то на кого-то тебя променял.

Я вижу как Инга прикусывает губу.

Мне нужна ровно пара мгновений, чтобы достать из кармана ту самую бумагу, которую у Эльвиры нашел.

— Вот это фото откуда взялось? Рассказывай, чей это ребенок! — сую ей под нос, не давая заговорить первой.

В голове проносится мысль: а что если Эльвиру подставила вот эта? Борюсь с желанием хлопнуть себя по лбу. Ну вот когда ты наивным таким стал, а, Сафонов?