Я вернусь в твою жизнь - Маша Малиновская

Всю себя я посвящаю ей, не думаю больше ни о чём. Она — самое важное в моей жизни. Читаю ей, смотрим вместе мультики, играем в слова. А когда она засыпает, я сижу рядом и глажу её по волосам.

— Мама, ты, наверное, сильно проголодалась, — улыбается Настя после того, как немного поела сама. — Я пока отдохну, а ты иди поешь. Мне не страшно, честно. Тут добрая тётя-медсестра.

— Хорошо, малышка, я и правда проголодалась, но я подожду, пока ты уснёшь.

Засыпает Настя быстро, а я набрасываю кофту и спускаюсь в кафетерий, который, к сожалению, оказывается закрытым. Висит объявление, что идёт санобработка, и это всего на пятнадцать минут. Но я не хочу тратить время зря и хочу успеть вернуться к тому времени, как Настя проснётся.

Тут рядом я видела кофейню, уверена, там я найду, чем перекусить.

И когда я выхожу за ограду больничного двора, то прямо на стоянке напротив возле чёрной иномарки замечаю… Кортеса.

Он стоит и лучисто улыбается на все тридцать два. Машет мне, а в руках букет ярких синих цветов в белой лаконичной упаковке.

Васильки.

И где он их только нашёл сейчас?

Марио отрывается от машины и идёт ко мне.

— Здравствуй, моя сеньора, — говорит на ломаном, но вполне различимом русском. — Я намеревался стоять тут столько, сколько придётся, хоть до ночи, а потом до утра. Но ждать совсем пришлось нет.

— Не пришлось, — на автомате поправляю конструкцию и улыбаюсь.

Он протягивает мне цветы и смотрит с таким вниманием, будто что-то диковинное увидел. Это смущает меня, и я, не выдержав, опускаю глаза.

— Спасибо, сеньор Кортес. Давно вы в Москве?

— Зови меня Марио, — русский даётся ему трудно, но то, как он старается ради меня, впечатляет и вызывает восхищение. — Утром прилетел.

— Дела?

— Ты.

Он слишком откровенен, но искренняя улыбка смягчает впечатление. Я сейчас совершенно не настроена флиртовать, но он и не давит совершенно. Мы просто идём вместе в кофейню, я завтракаю, а он берёт кофе.

Разговариваем ни о чём. Погода в Севилье и Москве, как он учил русский, занимаясь каждый день. Немного спрашивает о Насте, как она себя чувствует. Не сильно лезет в душу, не давит.

Потом мы прощаемся, договорившись выпить кофе завтра.

26

Я безумно рада видеть Веру. Она невероятная. Вот так, за секунды ворваться в доверие ребёнка и уже стать обожаемой — талант нужно невероятный. Помню, Семён говорил, что у неё в юности было много проблем, серьёзных. Но это же невероятной силы жизни человек! Я правда таких не видела. Она заряжает только своим присутствием.

А ещё здесь Семён. И дышать становится трудно. Организм реагирует на него, и это никак не списать на случайность.

После нашего разговора я убеждала себя, что переживу это и отпущу, ведь я пять лет жила без него. Была уверена, что у него и жена, и дети есть. Просто всё оказалось именно так.

Но на самом деле, едва он вошёл, моя уверенность стала таять как сосулька под прямым лучом полуденного весеннего солнца. Южного весеннего солнца — быстро.

Очень вовремя приходит сообщение от Марио, и я с облегчением сбегаю. С Настей Вера, моя дочь в надёжных руках. Ну и к Семёну, как к отцу, у меня нет недоверия. Поэтому я позволяю себе дать слабину и сбежать.

— Здравствуй, сеньора, — улыбается Марио, когда я выхожу к нему, и снова протягивает мне букет васильков. — Я ждал нашей встречи с момента расставания. Едва уснул ночью, всё о тебе думал.

И снова он со своей бульдозерной откровенностью.

Принимаю букет и судорожно пытаюсь откопать в себе интерес к мужчине. Нет, что-то безусловно есть: симпатия, расположение, но не… не влечение.

Почему, спрашивается?

Марио молод, ему не больше тридцати пяти. Он красив. Боже, да он не просто красив, он невероятно харизматичен и сексуален. Как с обложки журнала просто!

Улыбка невероятная, как магнит. Богат, успешен. Горяч! Любая бы в обморок упала, обратись он к ней с этим своим “сеньора”, сказанным низким бархатным тембром.

А у меня пустыня внутри. Сахара. Выжжено.

И почему я такая… никакая?

Иссушена своей любовью, что-то сломавшей во мне.

— Марио! — слышу за спиной голос, наполненный ощутимой прохладой. — Вы в России? Бизнес привёл?

Семён подходит и становится рядом со мной. Настолько близко, что мне хочется сделать шаг в сторону. Не могу я выдерживать его близость, ломаюсь и осыпаюсь.

— Сеньор Радич, — удивлённо поднимает брови Кортес. — Неожиданная встреча. Нет, в этот раз я по личному.

— Смотрю, вы поднаторели в русском. И переводчик не нужен, — я чувствую сарказм в словах Семёна, мне становится очень неуютно.

— Учил день в день, — кивает Марио, и я едва успеваю прикусить язык, чтобы не подправить его. Наверное, это преподавательское — сколько бы ни прошло вне профессии, до конца не избавиться. Рефлекс. — А вы тут какими судьбами, Семён?

— Моя дочь находится в этой клинике после операции.

— О, сочувствую, — понимающе кивает Марио, а потом на мгновенье сводит брови, переводит взгляд с Семёна на меня и обратно. — Оу, — добавляет уже иначе.

Я не выдерживаю и опускаю глаза. Буквально кожей ощущаю, как между нами тремя натягивается нить напряжения. Воздух становится тяжёлым и давит в груди при вдохе. Хочется толкнуть Семёна в грудь обеими руками и спросить “какого чёрта?”. Он ведь не просто так подошёл и сказал про Настю. Он хотел смутить меня и Марио.

— Не знал, что вы… вы больше не брак, — голос испанца едва заметно, но всё же меняется. Становится твёрже, мягкая бархатистость растворяется.

— Мы не в браке, — вскидываю на него глаза. — И никогда не были. У нас просто общий ребёнок, а у Семёна своя семья. И вообще… Семён, извини, мы с Марио собирались выпить кофе.

— Отличная идея, — кивает Радич. — Я как раз тоже хотел. И буду рад узнать, как дела у моего дорогого испанского партнёра.

Мне хочется сквозь землю провалиться. И уж точно не идти пить кофе в компании Марио и Семёна. И пусть это не совсем свидание, но я не собираюсь позволять Бамблби портить мне жизнь во всём, в чём только можно.

Кортес тоже счастьем не светится от нежданной