Знание-сила, 2009 № 09 (987) - Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Устами младенцев нередко глаголет истина. С этим согласен совет ректоров российских вузов. Недавно, по предложению ректора МГУ, совет согласился принимать абитуриентов по любому из двух возможных каналов: либо по итогам ЕГЭ, либо по результатам олимпиад нужного вузу профиля. Если прекрасная фея Олимпиада проявила к тебе благосклонность — значит, ты наш человек. Если же капризная фея тебя невзлюбила — изволь одолеть злую бабу ЕГЭ, тогда мы признаем тебя кандидатом в студенты.
Вот все, что следует знать старшекласснику о своей ближайшей судьбе. Иное дело — руководители школьного или вузовского образования. Ректорам проще жить: им довольно развязать руки организаторам уже зарекомендовавших себя олимпиад. Вот МГИМО обещает сразу принять не 7, а 27 лучших участников турнира «Умники и умницы», созданного «заумником» Вяземским. Действуя в том же духе, совет ректоров Москвы признал «Константиновский» турнир имени Ломоносова полноценной олимпиадой сразу по семи наукам: математике, физике, химии, астрономии (то есть космофизике), биологии, лингвистике и истории. Старик Ломоносов очень порадовался бы такому решению в пользу своих наследников. Но потом академик наверняка спросил бы: «Как вы добьетесь, чтобы в любых российских Холмогорах пробудился хоть один Шубин?»
Глобального ответа на этот вопрос пока не видно. Но вот пример локального ответа. Уже три года во ВСЕХ городах и районных центрах Брянской области проводится осенний Турнир Ломоносова по задачам, присланным из Москвы. ВСЕ олимпиадные работы с Брянщины проверяются в Москве — наравне с трудами столичных умельцев. В начале весны выездная сессия Оргкомитета Турнира проводит награждение брянских удальцов. Сколько из них вырастет Ломоносовых? Сколько их учителей почувствует себя ровней старику Шубину? На эти вопросы ответит близкое будущее. Как и на еще более важный вопрос: готова ли большая часть российской глубинки встать на брянский путь? Вероятно, да — если учесть, что сей путь указует фея Олимпиада, а не баба ЕГЭ.
ВОЗВРАЩАЯСЬ К НАПЕЧАТАННОМУ
Кризис — время очищения
Ирина Прусс
И это, наверное, единственная хорошая сторона любого экономического кризиса. Российское высшее образование — как, впрочем, и другие структуры, но наиболее ясно и требовательно — настаивает на сохранении всей системы в ее прежнем виде. Это практически лишает страну надежд на послекризисное будущее.
Кризис и школьного, и высшего российского образования начался давно и продлится много дольше, чем кризис экономический: перестройка столь по самой своей природе инерционной и консервативной системы требует много сил, времени и большой политической воли, поскольку любая попытка глубокой реформы встречает здесь самое ожесточенное сопротивление.
В современном обществе классический университет превратился в основной механизм воспроизводства и пополнения элиты (вместо сословного принципа). А когда многие профессии, требующие высшего образования, стали массовыми, рядом с классическим появился университет государственный, чаще всего бесплатный, массовый, с более или менее конвейерным способом производства таких специалистов. Однако на Западе элита, и политическая, и научная, и любая иная, как правило, до сих пор формируется в классических университетах, сохранивших большую, если не полную, независимость от государства (вплоть до запрета полицейским подразделениям появляться на их территории), внутреннюю демократию, высокие требования и большую самостоятельность студентов, индивидуальную работу с каждым. Именно такого типа университеты занимают первые строчки рейтингов. Учеба в них дает не только диплом, который особенно ценится на рынке труда, но и мощные социальные связи, поскольку хотя бы часть однокурсников достигает «степеней известных» и все они часто помогают продвижению «своих» из студенческого сообщества.
Бюрократическое заведение по производству инженеров
Советский вуз (ныне почти все они громко именуются университетами) стал массовым изначально, поскольку сразу создавался для того, чтобы обеспечить специалистами индустриализацию в аграрной стране. На рынке труда развитых стран давно уже особенно востребованными оказались экономические, юридические и гуманитарные специальности. У нас до самого недавнего времени система высшего образования оставалась перекошенной в сторону основных профессий времен индустриализации: инженерных, педагогических и медицинских. Результат порой приводил к парадоксам: в руководстве Госплана СССР в 80-е годы, по признанию одного из сотрудников, экономистов не было вообще — их работу исполняли инженеры, в лучшем случае бухгалтеры по образованию.
Университеты и институты страны Советов были обыкновенными бюрократическими советскими учреждениями и таковыми в основном остались до сих пор. Они подчинены государству и внутри организованы как жесткие иерархические структуры: несмотря на соблюдение некоторых демократических процедур, на практике все подчиняются непосредственному начальству во главе с ректором. Считается, что советские/российские вузы по многим специальностям, особенно техническим, дают более фундаментальное знание, чем их западные аналоги. Однако даже если это так, преимущество утрачивается из-за архаических методов преподавания, естественных в так организованной среде.
Доля лекций в системе подготовки чрезмерно велика, тогда как в современном университете любого типа на Западе (да и на Востоке) преобладают самостоятельные работы студентов, их дискуссии и непосредственное общение с преподавателем. Наши вузы продолжают «знаниевую» установку средней школы (в лучшем случае видят свою задачу в том, чтобы нагрузить студента максимумом знаний) и относятся к студенту, как к школьнику. Регулярные экзамены в основном сводятся к демонстрации усвоенных знаний, на оценку влияет посещаемость занятий, самостоятельный выбор студента, как правило, начинается и кончается выбором конкретной специализации. Отметивший эту особенность российского университетского образования глава Левада-центра социолог Л. Гудков еще в середине 90-х говорил о том, что российский вуз не обучает студентов главному: способности и умению принимать самостоятельные решения. Это особенно важно теперь, когда по природе консервативная система не может успевать за стремительной динамикой перемен на рынке труда.
В аналитическом докладе о состоянии высшего образования в России, подготовленном в 2005 году коллективом авторов под руководством профессора В.Л. Глазычева, констатирован глубокий кризис в этой сфере. Среди прочего в нем приведен и такой факт: лишь 8 % учебных программ гуманитарных кафедр в технических вузах России вообще предполагают дискуссионные темы, все остальные «удовлетворяются формальным освоением так или иначе упорядоченных сведений». Там же отмечено, насколько устарело содержание учебы: российские вузы продолжают выпускать профессионалов по специальностям, которых уже просто не существует на рынке труда. Ректор Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Геннадий Бордовский замечает: «Когда говорят, что человек работает «по специальности» — в этом есть
