Я пойду одна - Мэри Кларк

Он с удовольствием услышал ее изумленный вздох. Неужели она действительно настолько глупа, что поверила?

— Но ты должна сделать кое-что еще, — добавил он. — А именно — снова появиться в той францисканской церкви примерно без четверти пять. В какой именно день, я тебе сообщу.

— А ты не боишься, что я снова пойду на исповедь?

«Будь Глория сейчас здесь, я бы убил ее сию минуту», — подумал он, но постарался рассмеяться и сказал:

— Я об этом уже подумал. Ты же будешь в исповедальне, а значит, тайна сохранится!

— Ты что, недостаточно мучил мать Мэтью? Зачем тебе еще и убивать ее?

«Не по той же причине, по какой я собираюсь прикончить тебя, — подумал он. — Ты-то просто слишком много знаешь. Я ведь не могу быть уверен в том, что эта твоя так называемая совесть не начнет всплывать на поверхность. Что же касается Зан, то я не буду счастлив до тех пор, пока не состоятся ее похороны».

— Глория, я не собираюсь ее убивать, — возразил он. — Это было так, со зла сказано.

— Я тебе не верю, знаю, как ты ее ненавидишь. — В голосе Глории снова послышались гнев и даже панический страх.

— Глория, с чего вдруг мы об этом заговорили? Позволь напомнить, я решил заплатить тебе шестьсот тысяч наличными, в настоящих долларах США. Значит, ты сможешь арендовать ячейку в банке и жить спокойно до тех пор, пока не подвернется шанс получить то, чего тебе только и хочется на самом деле, — выйти наконец на сцену на Бродвее или сняться в каком-нибудь фильме. Ты же очень красивая женщина. Не такая, как большинство этих голливудских Барби, к тому же настоящий хамелеон. Ты можешь выглядеть, ходить и говорить как угодно. Ты мне напоминаешь Хелен Миррен [5] в «Королеве». Твой талант ничуть не меньше. Дай мне еще одну неделю. Самое большее — десять дней. Я тебя попрошу пойти в ту церковь и скажу, что именно нужно надеть. В ту самую минуту, когда ты выйдешь оттуда, все будет кончено. Мы встретимся где-нибудь неподалеку, и я сразу отдам тебе пять тысяч долларов. Это как раз та сумма, которую ты можешь пронести в сумке через таможню в аэропорту.

— А потом что?

— Ты вернешься в Мидлтаун, подождешь часов до девяти или десяти, потом оставишь Мэтью в большом супермаркете или на людной аллее в парке. После этого ты улетишь в Калифорнию, в Техас или куда тебе вздумается, чтобы начать новую жизнь. Я знаю, что ты беспокоишься о своем отце. Можешь ему сказать, что, например, работала где-нибудь по заданию ЦРУ.

— Но не больше десяти дней. — Теперь голос Глории звучал слегка неуверенно, но она уже почти поверила и спросила: — Но как я получу остальные деньги?

«Уж этой проблемы у тебя точно не будет», — подумал он.

— Я просто положу их в посылку и отправлю куда скажешь.

— Но разве я могу быть уверена, что такая посылка дойдет до меня? Даже если так, не окажутся ли в ней старые газеты?

«Ты не в силах поверить», — подумал он, налил двойную порцию виски, к которому обещал себе не прикасаться до окончания разговора, и сказал:

— Глория, если случится нечто подобное — хотя этого и не произойдет, — ты можешь перейти к плану «Б». Пойдешь к адвокату, расскажешь ему все до конца, велишь заключить договор на книгу, а потом отправишься к копам. Тем временем Мэтью уже будет найден, целый и невредимый, и сможет сказать только одно — о нем заботилась некая Глори.

— Я ему прочитала множество книг. Он куда умнее, чем большинство детей в его возрасте.

«Не сомневаюсь, ты была настоящей матерью Терезой», — подумал он.

— Глория, в любом случае скоро все кончится, и ты разбогатеешь.

— Хорошо. Извини, что я так с тобой разговаривала. Это все из-за той женщины, что живет по соседству. Она сегодня утром явилась ко мне с какими-то глупыми черничными плюшками. Я так поняла, эта особа просто вынюхивала, что за человек тут поселился.

— Ты мне ничего об этом не говорила, — тихо произнес он. — Она видела Мэтью?

— Нет, но заметила его грузовик и тут же сообщила, что она просто грандиозная няня, на тот случай, если мне что-то такое понадобится. Я ей ответила, что у меня есть сестра, которая помогала переехать. Мол, это игрушка ее сына.

— Звучит вполне разумно.

— Дело в том, что агент по недвижимости — близкая подруга этой любопытной персоны. При найме я говорила, когда именно перееду. Она явно тоже чересчур любопытна. Я видела, как риелторша проезжала мимо рано утром, сразу после того, как я сюда перебралась.

Он почувствовал, что покрывается потом. «Не было гвоздя — подкова пропала…» Нелепо было вспоминать сейчас этот старый стишок. Его ум прокручивал возможные сценарии развития событий. Длинноносая леди с черничными плюшками вместе с агентом по недвижимости… Он даже думать об этом не хотел.

Время стремительно убегало.

Ему было очень трудно добавить в голос нотку утешения:

— Глория, ты сама выдумываешь проблемы. Лучше начинай отсчет дней.

— Можешь не сомневаться, начну. Не только ради себя самой. Этот малыш уже просто не желает прятаться. Он намерен отправиться искать свою маму.

34

Кевин Уилсон явился в квартиру матери ровно в семь вечера, как раз тогда, когда заканчивались новости на Втором канале. Он дважды нажал кнопку звонка, потом открыл дверь собственным ключом. Такой договор давным-давно существовал между ним и его матерью.

«Если я говорю по телефону или переодеваюсь, то не собираюсь все бросать и бежать к двери», — говорила она ему.

Но когда сын вошел в квартиру, он обнаружил, что маленькой седовласой Катерины Келли Уилсон семидесяти одного года от роду не было ни в спальне, ни у телефона. Она прилипла к телевизору и даже не оглянулась, когда Кевин оказался в гостиной.

Трехкомнатная квартира, купленная Уилсоном для матери, находилась на Пятьдесят седьмой улице, неподалеку от Первой авеню. Это было очень удобное место, потому что на углу останавливался городской автобус, в нескольких минутах ходьбы имелся кинотеатр и, что было куда важнее для Кэт Уилсон, всего в квартале от дома располагалась евангелистская церковь Святого Иоанна.

Та неохота, с какой мать согласилась переехать с прежнего места три года назад, когда у него появилась финансовая возможность купить ей вот эту квартиру, до сих пор забавляла Кевина. Но теперь ей здесь нравилось.

Он подошел к креслу и поцеловал мать в лоб.

— Привет, милый. Посиди минутку, подожди, — сказала она, переключая каналы и не глядя при этом на сына. — Сейчас будет еще один выпуск новостей, а я хочу кое-что посмотреть.

Кевин был ужасно голоден, и ему хотелось немедленно отправиться в «Ниари-паб». Там можно было отлично поужинать, к тому же заведение находилось прямо напротив дома матери, через дорогу.<

> Однако Уилсон уселся и посмотрел вокруг. Диванчик и парное с ним кресло, в котором сидела мать, принадлежали ей. Кэт категорически отказалась расстаться с ними при переезде, несмотря на все убеждения Кевина. Ему удалось только обтянуть оба предмета новой тканью, а заодно и отполировать обстановку спальни, купленной еще тогда, когда мать выходила замуж. Но только отполировать. Мадам Уилсон заявила: «Это цельное красное дерево, Кевин, и я не собираюсь от него отказываться». Ему также пришлось починить обеденную мебель, еще слишком хорошую для того, чтобы ее выбрасывать. Мать, правда, позволила сыну заменить потертый восточный ковер машинной выработки на другой, похожего рисунка. Кевин не стал ей говорить, во сколько он обошелся.

Результатом стала уютная квартирка, полная фотографий отца Кевина, его дедушек и бабушек, разнообразных кузин, кузенов и давних друзей его матери. Когда бы он сюда ни приходил, ему становилось легко и радостно, даже если позади был очень тяжелый день. Здесь он чувствовал себя как дома. Был дома.

Вот как раз на это и обратила его внимание Морланд, когда просила не выносить поспешного решения, не выбирать прямо сейчас между ней и Бартли Лонгом, подождать, пока она докажет свою невиновность в похищении собственного сына. Зан говорила, что люди должны себя чувствовать живущими дома, а не в музее.

Кевин только теперь осознал, что немалую часть дня размышлял над тем, почему, собственно, не вернул Александре эскизы и ткани с короткой запиской о том, что выбрал для работы над проектом Бартли Лонга.

Что удержало его от такого поступка? Видит бог, он уже получил основательный разнос от своего секретаря Луизы. Она подробно рассказала ему, как изумлена тем, что Уилсон попусту тратит время на женщину, укравшую своего ребенка.

— Могу тебе прямо сказать, Кевин, я просто рот разинула, когда у этой особы хватило наглости явиться сюда. Потом она вообще меня не слушала. Я говорила, что Зан может забрать все свое барахло, или оно будет отправлено ей по почте! Что эта дамочка сделала после этого? Помчалась искать тебя, попыталась уговорить не отказывать ей в работе! Попомни мои слова, на нее очень скоро наденут наручники!