Тираны. Императрица - Вадим Чекунов

Без сомнения, большинство из претенденток явно приготовлены для отправки во дворец целой армией слуг — так сложны были их макияж и прически, так роскошны наряды и украшения. Орхидея мысленно поблагодарила Крокодила за помощь. Талисман хранил ее от переживаний за свою одежду с чужого плеча, обычный шиньон в форме ласточкиного хвоста и недорогие краски на лице. Сердце девушки билось спокойно, а разноцветные глаза ее сияли не менее ярко, чем брильянты в головном уборе соседки.

Один из евнухов, щуплый человек с вытянутым лицом, облаченный в одежду с изображениями аистов и солнца, объявил, что далее все последуют пешком. Таковы дворцовые правила, изучить которые тем, кого изберут, будет важнейшей задачей.

Девушек выстроили друг за другом и повели по одной из дорог, вымощенной мрамором. Огромные дворцовые постройки высились повсюду, сияя на солнце желтыми кровлями, словно те были из чистого золота.

Вереница претенденток, сопровождаемая евнухами, миновала множество разнообразных ворот и арок, прошла через несколько широких дворов, размерами больше напоминавших площади, и засеменила вдоль берега плавно изогнутого канала, украшенного каменной оградой с изображениями львов и факелов.

Не останавливаясь, длиннолицый евнух повернулся к девушкам и пояснил:

— Это обходной путь, предназначенный специально для слуг и чиновников. Центральным входом имеет право пользоваться только Десятитысячелетний господин. Вам будут показаны мостики и лестницы, куда тоже ступать запрещено любому, кроме Сына Неба.

Далеко не все идущие могли расслышать слова помощника — количество привезенных претенденток было велико. Да и некоторые из девушек, что семенили рядом с ним, не могли разобрать его речей — от испуга и волнения, а часть еще и потому, что являлись китаянками, привезенными из южных областей, где мало кто понимал пекинский диалект.

Группа продолжала движение, пересекая пустовавшие в это время года сады и парки. Роскошные павильоны проглядывали сквозь переплетение голых ветвей.

Орхидея, пытавшаяся в начале пути запоминать дорогу и ориентироваться, давно оставила это занятие после очередного поворота в еще один сад. Многие девушки, утомленные непривычно долгой для них ходьбой, начинали тихо вздыхать или плакать. Особенно тяжело приходилось китаянкам — их крохотные бинтованные ступни не были предназначены для таких переходов. Но лица евнухов сохраняли бесстрастность — казалось, они не замечали страданий подопечных. Гораздо чаще они поглядывали на тучного главного евнуха, которому длительная прогулка тоже давалась нелегко.

Процессия миновала еще десятка три павильонов, пока наконец не остановилась возле довольно большого, крыша которого была отделана голубым кафелем с позолоченными звездами.

— Перед вами Павильон зимнего цветения, — отдышавшись, заявил главный евнух. — Он будет вашим временным пристанищем, пока каждая не пройдет осмотр, где отберутся достойные вступить в дворцовое здание и предстать перед императором и вдовствующей императрицей.

Если бы не Крокодил — хвала Небу, нательные украшения девушкам разрешили не снимать, — Орхидея, наверное, не пережила бы экзамен на физическое состояние. Об этом она думала, медленно продвигаясь вместе с остальными полностью раздетыми претендентками вдоль столиков, за каждым из которых восседало по три евнуха. Двое занимались изучением подходившей к ним девушки, третий под диктовку записывал результаты осмотра.

После первого отборочного круга число кандидаток сократилось до полутора сотен.

В безукоризненности своей внешности Орхидея не сомневалась — особенно когда всех заставили снять одежду. Тут уже не блеснуть богатством нарядов, не удивить никого расшитой парчой, атласом или шелком. Лишь сложение да кожа, от природы полученные соискательницами звания императорской наложницы, принимались комиссией во внимание. Китаянкам, ноги которых не могли им служить опорой без обуви, было разрешено остаться в башмачках. Маньчжуркам приходилось страдать босиком на холодном полу — принесенные жаровни согревали воздух, но не могли справиться с промерзшим камнем.

Девушки, набранные из южных провинций, выделялись миниатюрностью — ноги их были тонки и стройны, груди небольшие и крепкие, точно яблоки, шеи длинные, а лица узкие. Северянки же, напротив, были коренасты и широколицы, обладали тяжелыми ягодицами, а груди их походили на спелые тыквы.

Бесцеремонность осмотра действовала на несчастных удручающе. Многие плакали в голос, а были и те, кто впадал в истерику или терял сознание от стыда. Таких подхватывали под руки и уволакивали за пределы павильона.

Всем видом выражая усердие и озабоченность, евнухи вертели нагих девушек, мяли и щипали, словно покупали скотину на базаре, и дотошно описывали телесные приметы. Перечисляли родинки — какой они формы и где располагаются. Тщательно измеряли рост и вес — сначала это делал один осматривающий, затем второй, для сверки результата. Мерная веревка летала в изнеженных, но ловких руках. Потом девушек загоняли на самые обычные весы, какие используются на складах для тюков с зерном. Отдельной графой в записях шла форма рук и ног, а также длина и густота волос.

Разный цвет глаз одной из претенденток вызвал у осматривающих замешательство. Состоялось короткое совещание, во время которого евнухи возбужденно шептались, то и дело оглядываясь на хладнокровно ожидавшую вердикта Орхидею. В конце концов было решено вписать удивительную примету как есть.

Один из евнухов, коротышка с неприятным лицом, сплошь изрытым оспой, заставлял девушек садиться на корточки и раскрывать рот. Он пересчитывал им зубы и пальцем проверял их на шаткость. Затем склонялся к их лицу и прислушивался к дыханию.

Но это был неприятный пустяк в сравнении с процедурой, которую предстояло пройти на высоком деревянном стуле с особой формы подставками для ног. Самые укромные части тела очередной претендентки изучались евнухами с предельной тщательностью. Убедившись в девственности испытуемой, принимались исследовать соседнее отверстие, для чего один из осматривающих обмакивал палец в чашку с маслом и без особой деликатности засовывал его в кричащую девушку. Затем палец внимательно осматривался и обнюхивался. Изучению подлежал и запах подмышек, для чего сразу двое евнухов водили по ним носами и выражали свое мнение.

За отдельным столом сидела комиссия по изучению астрологических записей. Выявив хотя бы малейшее противоречие с императорскими знаками, они выкрикивали имя не прошедшей отбор, и ту сразу же уводили.

Когда опись примет завершилась, всех выстроили в длинную линию. Главный евнух, храня на жирном лице брезгливое выражение, принялся лично осматривать каждую девушку. Вышагивая перед ними, едва державшимися на ногах от усталости и душевных мук, он бросал замечания, которые следовавший сзади помощник записывал в специальную тетрадь.

— Покатый лоб. Широкие ноздри. Редкие брови, — цедил толстяк, шествуя мимо кандидаток.

Девушек, чьи недостатки озвучивались таким образом, евнухи выталкивали из шеренги и уводили из зала.

— Лопатки чересчур выступают. Рот слишком большой. Груди неодинаковы. Ноги короткие. Толстые бедра. Бледные соски. Некрасивый пупок…

Стоять полагалось замерев, словно статуя, а шевелиться позволялось лишь по приказу. Орхидея тайком потянула руку к шее, надеясь незаметно оборвать нить с Крокодилом. То, что разноглазую претендентку забракуют без раздумий, она уже не сомневалась. Но успеть избавиться от талисмана ей не удалось — главный евнух, от взора которого девушки тряслись, словно листья на ветру, уже был прямо перед ней.

Их взгляды встретились. Оплывшее лицо, более походившее на маску, преобразилось — веки толстяка широко распахнулись, а рот приоткрылся от удивления.

В зале стало очень тихо.

Главный евнух спохватился и принял более подобающий своему сану вид, став снова грозным и важным.

— Нечеловеческие глаза. Как у кошки, — вынес он приговор своим резким голосом.

В тот же миг сзади к Орхидее неслышно подступила пара евнухов, чтобы взять ее за локти и вывести из линии претенденток.

Но случилось неожиданное. Пухлая кисть неспешно поднялась, и толстый указательный палец, украшенный тяжелым перстнем, несколько раз выразительно покачался.

Повинуясь молчаливому приказу, евнухи отступили от разноглазой маньчжурки, а помощник принялся вымарывать на странице тетради начало записи, которое успел начертать.

Когда придирчивый осмотр завершился, оставшихся девушек провели в другой зал и велели пройтись по прямой линии, а затем по кругу. Тех, в чьих движениях отметили недостаточно грации, изгоняли. Многие изо всех сил старались показать изящность походки, но, измученные и униженные, замерзшие и испуганные, были не в состоянии этого сделать.