Прибалтийский фугас Петра Великого - Александр Широкорад

Русские летописи подтверждают факт обращения Софьи Витовтовны и московских бояр к Витовту. С 25 декабря 1426 г. по 15 февраля 1427 г. у литовского князя находился с дипломатической миссией московский митрополит Фотий. Тем не менее эту постыдную историю постарались забыть как монархические, так и советские историки.

Вслед за малолеткой Василием II на поклон к Витовту кинулись удельные князья – вассалы и союзники Москвы. Вот, к примеру, договор рязанского князя Ивана Федоровича с Великим князем Литовским: «Я, князь великий Иван Федорович Рязанский, добил челом господину господарю своему, великому князю Витовту, отдался ему на службу: служить мне ему верно, без хитрости и быть с ним всегда заодно, а великому князю Витовту оборонять меня от всякого. Если будет от кого притеснение внуку его, великому князю Василию Васильевичу, и если велит мне великий князь Витовт, то по его приказанию я буду пособлять великому князю Василию на всякого и буду жить с ним по старине. Но если начнется ссора между великим князем Витовтом и внуком его великим князем Василием или родственниками последнего, то мне помогать на них великому князю Витовту без всякой хитрости».

В том же 1427 г. Великий Тверской князь Борис Александрович стал вассалом Литвы. В договоре говорилось: «Господину, господарю моему, великому князю Витовту, се язъ… добилъ есми челом, дался если ему на службу… А господину моему, деду, великому князю Витовту, меня, князя великого Бориса Александровича тверского боронити ото всякого, думаю и помощью. А в земли и в воды, и во все мое Великое княженье Тверское моему господину, деду, великому князю Витовту не вступаться».

Итак, Борис Тверской признал Витовта своим господином, что же касается «деда», то дед Бориса Иван Михайлович был первым браком женат на сестре Витовта, то есть Витовт приходился Борису двоюродным дедом.

В силу этого договора в июле 1428 г. Борис Александрович послал свои полки на помощь литовскому сюзерену в походе на Новгород.

Витовту удалось взять Себеж, но крепость Порхов оказала ожесточенное сопротивление литовцам. Они стреляли по крепости из пищалей, тюфяков (род гаубиц) и пушек. Ответным огнем осажденным удалось взорвать огромную литовскую пушку «Галка» и убить немца Николая, заведовавшего осадной артиллерией. В итоге Порхов взять не удалось. Витовт взял выкуп за пленных пять тысяч рублей с Новгорода и столько же с Порхова и на том отправился восвояси. По словам летописца, Витовт сказал новгородцам, принимая у них деньги: «Вот вам за то, что называли меня изменником и бражником».

Угроза похода Витовта на Галич произвела должное действие на Юрия Дмитриевича, и 11 марта 1428 г. между Москвой и Галичем был заключен мир, по которому 54-летний дядя признавал себя «молодшим братом» 13-летнего племянника. Тем не менее договоренность о том, что князья должны жить в своих уделах по завещанию Дмитрия Донского, оставляла за князем Юрием возможность поставить перед ордынским ханом вопрос о судьбе великого княжения.

Старый Витовт был в зените славы. Единственное, чего ему не хватало, так это королевского титула! Ну чем он хуже своего брата Ягайло? И Витовт обратился к германскому императору Сигизмунду. Император вел трудную войну с гуситами и турками, требовал помощи от слабого Ягайло, но тот говорил, что ничего не может сделать без совета с Витовтом. Вот почему Сигизмунду так хотелось сблизиться с литовским князем. «Вижу, – говорил он, – что король Владислав[89] человек простоватый и во всем подчиняется влиянию Витовта, так мне нужно привязать к себе прежде всего литовского князя, чтоб посредством его овладеть и Ягайлом».

Витовт и Сигизмунд долго переписывались и наконец договорились встретиться в Луцке, куда должен был приехать и Ягайло. В 1429 г. состоялся знаменитый съезд трех коронованных лиц вместе с множеством вельмож польских, литовских и русских. После празднеств начались совещания. На одном из них Сигизмунд сказал: «Я понуждаю папу, чтоб он созвал собор для примирения с гуситами и для преобразования церкви. Отправлюсь туда сам, если он согласится. Если же не согласится, созову собор собственною моею властию. Не должно пренебрегать также и соединением с греками, потому что они исповедуют одну с нами веру, отличаясь от нас только бородами да тем, что священники у них женатые. Но этого, однако, не должно ставить им в порок, потому что греческие священники довольствуются одною женою, а латинские держать их по десяти и больше».

Эти слова императора вскоре были на устах у всех русских, которые восхваляли Сигизмунда к большой досаде католиков и поляков. Но еще больше они расстроились, когда узнали, что Сигизмунд решил признать Витовта независимым королем Литвы и Руси. Император без проблем уговорил Ягайло дать на это свое согласие, но прелаты и польские вельможи категорически возражали. Ведь у них буквально из рук уплывала богатая добыча. Краковский епископ Збигнев Олесницкий, умный и предприимчивый, при всех обратился к Витовту с резкими словами. Он припомнил, что при избрании Ягайло польские паны руководствовались только духовным благом литовцев, поскольку владения их не представляли никакой ценности, так как были разорены соседями. Палатин краковский Ян Тарновский и другие поляки выразили свое согласие со словами епископа. Витовт, всегда сдержанный, на этот раз громко выражал свое неудовольствие: «Пусть так! А я все-таки найду средства сделать по-моему!» Тогда поляки упрекнули Ягайло: «Разве ты нас за тем сюда позвал, чтобы быть свидетелями отделения от Польши таких знатных владений?» Ягайло, обливаясь слезами, благодарил панов за верность и клялся, что никогда не даст согласия Сигизмунду и Витовту на отделение Литвы, что рад хоть сейчас бежать из Луцка, куда они сами назначат. И польские прелаты и вельможи быстро собрались и уехали днем, а Ягайло побежал за ними в ночь. Витовта сильно расстроило это поспешное бегство поляков и их короля.

Польские прелаты, руководствуясь личными корыстными интересами, послали в Рим кляузу, где представили папе всю опасность, которая грозит католицизму при отделении Руси и Литвы от Польши, потому что издревле господствовавшие там православные подавят только что водворившееся в Литве католичество. Перепуганный папа немедленно отправил германскому императору запрет посылать корону в Литву, а Витовту – запрет принимать ее.

Одновременно Витовт велел присягнуть себе, как независимому государю, князьям и боярам Великого княжества Литовского. Император Сигизмунд возвел Витовта в королевское достоинство, на что, замечу, он имел право, и послал ему корону.

Коронация Витовта должна была состояться в 1430 г. в Вильно. Днем коронации назначили праздник Успения Богородицы. Но так как посланцы Сигизмунда не подвезли еще корону, коронацию перенесли на другой праздник – Рожество Богородицы. В столице были собраны все вассалы Великого князя Литовского, среди которых был 15-летний внук Витовта Василий II, тверской князь Борис Александрович и другие. Понятно, что Юрий Дмитриевич Галицкий в эту компанию не входил.

Поляки знали о готовящейся коронации и расставили сторожевые посты по всей границе, чтобы не пропустить сигизмундовых послов в Литву. На границе Саксонии и Пруссии схватили двух послов, Чигала и Рота, которые ехали к Витовту с известием, что корона уже отправлена, и с грамотами, по которым он получал право на королевский титул. За этими послами ехали другие знатные вельможи, везшие корону. На их перехват бросились трое польских вельмож с большим отрядом. Послы, узнав об этом, быстренько развернулись назад, к Сигизмунду.

Посланцы Сигизмунда убеждали Витовта венчаться короной, изготовленной в Вильно, поскольку это не помешает императору признать коронацию законной. Но Витовт колебался. 27 октября 1430 г. Витовт умер. Скорее всего причиной этому была старость, князю было уже 80 лет, хотя не исключено и отравление.

После смерти бездетного Витовта встал вопрос о его преемнике на великокняжеском престоле русско-литовского государства и о дальнейшей судьбе унии с Польшей. Формально прежний великий князь, а теперь польский король Владислав II (Ягайло) мог претендовать на литовский престол. Но он не пошел на это в силу своего преклонного возраста, нерешительного характера, а также противодействия русских и литовских князей, дороживших самостоятельностью своего государства.

Кроме польского короля, оставались в живых еще два внука Гедемина – Свидригайло Ольгердович и Сигизмунд Кейстутович. Кроме того, имелась еще большая компания правнуков Гедемина – внуков Ольгерда: удельные князья Корибутовичи, Лугвеневичи, Владимировичи и др. Но о последних и говорить не стоило, поскольку они по степени родства и по политическому значению не могли сравниться со Свидригайло и Сигизмундом. Кроме того, они все были православными.