Топор правосудия - Вячеслав Денисов

– За кражу уголовного дела… – Поперхнувшись коньяком, Перец закашлялся. – Ну и так, по мелочам. Армянку одну утюгом пожгли.

– Что-то новенькое…

– Что новенькое? – уточнил Перец. – Ты про утюг, что ли?

– Про кражу уголовного дела.

– Ладно, хватит дуру гнать. У меня и так голова деревянная. Есть где перекантоваться?

– Кантуйся, брат. – Астролог провел рукой по воздуху. – Все для тебя. Мы же жить друг без друга не можем, правда? Не прошло и пяти месяцев, а старший брат снова пришел. Он жить без меня не может. Вот до чего кровные узы крепки…

– Ты это, Игорек… – Перец опять опрокинул бутылку и сделал несколько утробных глотков. – Понос свой словесный уйми. Или ты забыл, кто тебя полгода из секты каких-то педерастов пытался вытащить? Сам на полгода в тину канул, насилу его нашел! И где нашел?! В подвальной конуре, лысого, как хер, с выбритыми бровями, голого, закутанного в простынь. Вы там под хвост друг другу не зашпиливали? Короче, братела! У тебя мне сидеть невозможно. Менты еще по прошлому моему сроку помнят, где ты живешь. Нужно такое место, где…

– Я в планетарии экскурсии вожу, – вдруг промолвил Игорь Владимирович.

– Да ты что? – изумился Перец. – Как это мило… Ты вообще-то слышишь, о чем я сейчас говорю?

– Я тебя в планетарии спрячу, – упрямо выдавил Игорь, прижатый к креслу стыдом от справедливого напоминания о своем прошлом. – Там ни один придурок не додумается тебя искать.

– Ну, почему же? Раз один придурок додумался меня там спрятать, почему не найдется другой, который догадается меня там искать?

Возражал он больше от упрямства. Мысль о планетарии показалась ему гениальной, но признаваться в этом младшему брату, который только что пытался кусать его еще не зажившие раны, он не хотел.

– А что я есть, по-твоему, должен?

– Я буду тебе носить.

– По моей щетине сейчас скользнет слеза. – Перец, в упор глядя на своего брата, качал головой и опять раздумывал. – Он мне будет носить… Как это по-братски. Я что-то не припомню ни единого раза, когда бы ты прислал мне в зону хотя бы одну шоколадку. Или пряник – хотя бы надкусанный. Ну, на худой конец, письмо. А ты не думаешь, братец, что мы смотримся друг в друга, как в зеркало?

Игорь глупо захлопал ресницами.

– Мы отображение друг друга, простофиля! Вместо меня «слотошат» тебя, понял? А ты – не партизан. Ты ведь молчать не будешь, правда? Пока ты ходишь по городу, шансы мусоров поймать меня увеличиваются вдвое! Я как бы один, а по городу хожу в двух экземплярах! Теперь понял? Так что никаких кормежек, дорогая моя голограмма. Отведешь меня и забудь, ясно? Да, родной, сердце у тебя гораздо больше мозгов…

Увидев опять разлившееся по лицу Игоря красное море, Перец сменил гнев на милость.

– Ладно, забыли. Пошли.

– Куда пошли? – опешил астролог.

– В планетарий, блин, в планетарий… У тебя с собой ключи от звездного неба? И захвати с собой из плиты ту курицу, которой пропахла вся квартира…

Через пятнадцать минут после того, как Игорь Перченков вернулся из планетария, устроив там для временного проживания своего старшего брата, к его дому подъехала машина. В ней сидели двое оперативников, направленные по просьбе прокурора Пащенко для наблюдения за квартирой астролога.

Антон так и не успел до обеда подключиться к активным поискам. Пащенко резонно указал на то, что в данный момент все места возможного появления Перца под контролем, поэтому мотаться из пункта А в пункт В просто бессмысленно. За то время, пока Антон Павлович отсутствовал в суде, Вадим рассказал ему о степени воодушевления районного отдела милиции и Земцова. Висящие «темняки» «поднимались» из пучины со скоростью света. За три дня поисков неуловимого Перца милиционеры сумели раскрыть несколько разбоев и столько же, практически нераскрываемых, краж. Дело касалось довольно влиятельных в Тернове лиц, а потому каждый случай материального ущерба висел дамокловым мечом над головами милицейских начальников.

Однако все это совершенно не волновало того, кто эти поиски организовал. Антон Павлович Струге, федеральный судья Центрального районного суда, отдавал все «обнаруженное» в руки терновской милиции безо всяких предварительных условий или торга. Была одна причина, которая заставляла его мотаться по ночному городу и притонам в состоянии полной отрешенности. Пропавшее в его кабинете уголовное дело словно призрак постоянно стояло перед его глазами. Оставалось чуть более десяти дней, за которые нужно было либо найти Перца, либо соглашаться с тем, что его карьера закончена. Почти десять лет работы, на которой оставлена добрая часть здоровья и личной жизни, через десять дней превратятся в тлен. Бывают случаи, когда ход событий становится необратим.

Сидя в своей прокуратуре, Вадим пытался совместить свои обязанности с работой по оказанию помощи другу. Он был раньше и оставался сейчас единственным человеком, на которого Струге мог положиться в полной мере. А Антон возвратился в суд. Можно отложить один процесс. Объяснение этому можно найти любое. Но очень трудно будет объяснить свое отсутствие в тот момент, когда граждане, пришедшие для решения своих вопросов к судье, не найдя его, начнут искать выход из положения. И тогда этот людской поток потечет в кабинет председателя суда Николаева.

Антон принимал людей по своим уголовным делам, не отводя глаз от телефона. В любой момент он мог прозвенеть. И по ком в этот момент будет звонить телефон? Было бы хорошо, если бы Пащенко сказал просто: «Антон, Перец в моем кабинете. Почему в моем? Ну, мне же нужно его опросить, почему у гражданки Самородовой оказались очки в золотой оправе, взятые разбоем на станции. Да, кстати, уголовное дело, что утащили из-под самого твоего носа, на моем столе».

Но это были мечты. Даже если Пащенко и позвонит, то он никогда в жизни не произнесет таких слов. Антон был бы рад хотя бы той новости, что Перченков задержан. Этого для ощущения вновь вспыхнувшей надежды было бы вполне достаточно. Лишь бы Перец был задержан… А уж Струге выжмет из него все, что можно. В конце концов, разве не он был лучшим следователем в транспортной прокуратуре? Той самой, где сейчас трудился прокурором его лучший друг…

– Что это?

– Это акт, Антон Павлович, – объяснил судье в мантии мужик шестидесяти лет. На мужике был конверсионный тулуп военного образца с петлями для погон на плечах. Обут податель акта был в зимние сапожки. Пахло от него соответственно – тулупом и этими, уже порядком поношенными сапожками. В руке старика подрагивал исписанный лист бумаги.

– Какой акт? – непонимающе нахмурился Струге и принял лист. Отведя его на некоторое расстояние от лица, он постарался вникнуть в смысл текста.

«Акт. Настоящим заверяем, что мы, нижеподписавшиеся, стали свидетелями того, как во время заседания садоводческого общества «Заря» гражданка Никифорова кинулась на председателя собрания тов. Васина и стала его кусать за шею. Тов. Васин, стараясь прекратить это коварное нападение, сделал подсечку, и Никифорова потеряла координацию. Сползая по телу тов. Васина, она продолжала кусать его за руки, ноги и остальные части тела, которые попадались по пути ее скольжения. Пришлось принимать валерианку. С уважением к судье Струге свидетели: Фырьева, Кулакова, Старожилов».

– Это что за триллер?

– Это акт, – сказал старик.

– Акт о чем? – спросил Струге, морщась от досады за то, чем ему приходится заниматься в самый тяжелый период жизни. – Акт о приеме валерианки? Вы, собственно, чего хотите, гражданин? Чтобы я кинолога вызвал? Или чтобы я зашил рваные раны товарища Васина?

– Господи, Антон Павлович! – не выдержала сидящая за своим столом Алиса. – Это Старожилов по делу о нанесении тяжкого вреда здоровью Смолкину в садоводческом обществе!

– Я и говорю! – обрадовался старик. – Следствие утверждает, что это моя собака этого Смолкина покусала! А я продолжаю утверждать, что нет! Вы посмотрите, Ваша Честь, что творится! Как Арто Смолкина кусал, никто не видел. А как Никифорова людей грызет, видели все! Это она – Смолкина…

Струге медленно вытянул ящик стола и достал упаковку цитрамона.

– Алиса, водичка есть?..

Старик продолжал:

– Антон Павлович, этот документ нужно приобщить к делу. Это алиби для Арто.

Запив таблетку стаканом теплой – из чайника – воды, Струге уточнил:

– А Арто – это кто? Еще один член садоводческого общества?

– Зачем – член? – возмутился старик. – Это моя кавказская собака. Кстати, зря участковый штраф выписал. Арто всегда в наморднике и на поводке. Даже дома, где он к туалету привязан. Я вообще не понимаю, зачем такая затяжка! Такое дело в один присест рассматривать надо, а вы заседание на май назначили.

– В один присест, гражданин Старожилов, – нравоучительно произнес судья, – только одно дело рассматривается. В том самом помещении, к которому привязан Арто. Извините, что я такой навязчивый, но все-таки – чего вам от меня-то нужно?