Огни Небес - Роберт Джордан

Захваченные в битве или во время набега, гай'шайн давали клятву служить с покорностью год и один день, не касаясь оружия, не чиня насилия, и в конце концов возвращались в свой клан и септ, будто ничего не случилось. Странный отголосок Пути Листа. Так требовал джи'и'тох, честь и долг, а для айильца нет ничего хуже, чем нарушить джи'и'тох. Возможно, кто-то из гай'шайн прислуживает своему клановому вождю, но ни тот, ни другой, пока длится оговоренный срок, не выдаст знакомства даже взглядом, будь то хоть сын или дочь.

У Ранда вдруг возникла мысль, что именно поэтому кое-кто из айильцев так тяжело воспринял открытую им правду. Этим людям представлялось, что их предки дали обет гай'шайн не только от себя, но и от имени последующих поколений. И эти поколения — все, до нынешних дней, — взяв в руки копье, нарушили джи'и'тох. Тревожили ли когда-нибудь подобные мысли мужчин, собравшихся здесь с Рандом? Для айильцев джи'и'тох — крайне серьезное дело.

Мягко, почти бесшумно, гай'шайн удалились. Ни к еде, ни к вину ни один из клановых вождей не притронулся.

— Есть хоть какая-то надежда, что Куладин встретится со мной? — Ранд знал, что никакой надежды нет: он перестал отправлять предложения о встрече, как только узнал, что Куладин заживо сдирает с гонцов кожу. Но так можно разговорить других.

Ган фыркнул:

— От него мы получили одно известие. В следующий раз, как увидит, он сдерет с тебя шкуру. Разве похоже, что он намерен вести беседы?

— Могу я отколоть Шайдо от него?

— Они идут за Куладином, — сказал Руарк. — Он вообще не вождь, но они считают его вождем. — Никогда Куладин не ступал меж тех стеклянных колонн; и он до сих пор, видимо, сам верил, как и заявлял, будто все сказанное Рандом — ложь. — Куладин утверждает, будто он — Кар'а'карн, и они верят ему. Девы из Шайдо, которые явились сюда, пришли из-за принадлежности к Фар Дарайз Май и потому, что именно Фар Дарайз Май оберегают твою честь. Больше из Шайдо не придет никто.

— Мы высылаем разведчиков наблюдать за ними, — сказал Бруан, — и Шайдо убивают их, когда могут. Этим Куладин бросил семена мести, ему уже полдюжины родов кровные враги, но нет никаких признаков, что он намерен атаковать нас здесь. Я слышал, он заявил, что мы своим присутствием оскверняем Руидин, а напасть на нас здесь — значит усугубить этот грех.

Эрим хмыкнул и примял локтем подушку.

— Это значит, что здесь хватает копий, чтобы убить каждого Шайдо дважды, да еще и останется. — Он сунул в рот ломтик белого сыра и, жуя, прорычал: — Шайдо всегда были трусами и ворами.

— Бесчестные собаки, — в один голос проговорили Бэил и Джеран и воззрились друг на друга, будто каждый подозревал, что другой готовит ему какой-то подвох.

— Бесчестные или нет, — тихо заметил Бруан, — число сторонников Куладина растет. — Говорил он спокойно, но, перед тем как продолжить, сделал большой глоток из своего кубка. — Вы все знаете, о чем я говорю. После откровения некоторые из убежавших не бросили копья. Они присоединились к своим сообществам у Шайдо.

— Ни один из Томанелле не порвал со своим кланом, — рявкнул Ган.

Бруан посмотрел мимо Руарка и Эрима на вождя клана Томанелле и медленно произнес:

— Так случилось в каждом клане. — Не ожидая, пока кто-то усомнится в его словах, он оперся на подушку и продолжил: — Об ушедших нельзя сказать, что они порвали с кланом. Они присоединились к своим сообществам. Как Девы из Шайдо, которые пришли сюда, к своему здешнему Крову.

Кое-кто заворчал, но в спор не вступил. Правила, касающиеся айильских воинских сообществ, были сложны и запутаны, и в каком-то отношении их члены были связаны с сообществом крепче, чем с кланом. К примеру, члены одного сообщества не станут сражаться друг с другом, даже если между их кланами кровная вражда. Некоторые мужчины не женились на близкой родственнице товарища по своему воинскому сообществу — как если бы она была близкой кровной родней им. Об обычаях Фар Дарайз Май, Дев Копья, Ранду даже задумываться не хотелось.

— Мне нужно знать о намерениях Куладина, — сказал он вождям. Куладин все равно что бык с осой в ухе — может кинуться куда угодно. Ранд помедлил. — Не будет ли нарушением чести послать людей присоединиться к их сообществам у Шайдо? — Объяснять, что он имеет в виду, не понадобилось. Собеседники напряглись, даже Руарк; в глазах их появился холод, чуть ли не прогнавший жару из комнаты.

— Шпионить таким образом, — при слове «шпионить» Эрим скривил губы, будто оно оказалось мерзким на вкус, — все равно что шпионить за собственным септом. Никто из понимающих, что значит честь, на такое не пойдет.

Ранд удержался от вопроса, не найдется ли кто с чуть менее чувствительной честью. У айильцев чувство юмора — штука странная, зачастую жестокая, но кое о чем с ними никогда не стоит шутить. Не ровен час, они вообще не поймут, что тут смешного.

Чтобы сменить тему, Ранд спросил:

— Есть какие-нибудь вести из-за Драконовой Стены?

Ответ он уже знал: подобные новости разлетаются быстро даже среди такого множества айильцев, что собрались у Руидина.

— Ничего, о чем стоило бы упомянуть, — отозвался Руарк. — Из-за беспорядков у древоубийц мало купцов явилось в Трехкратную Землю. — Так айильцы называли Пустыню — наказание за их грех, испытание их мужества и наковальня, где им придадут форму. Древоубийцами айильцы называли кайриэнцев. — Драконово знамя по-прежнему развевается над Тирской Твердыней. Тайренцы двигаются на север в Кайриэн, чтобы, как ты приказал, раздать еду древоубийцам. Больше ничего.

— Лучше бы эти древоубийцы подохли с голоду, — пробурчал Бэил, и Джеран захлопнул рот. Ранд заподозрил, что тот собирался сказать нечто очень близкое словам Бэила.

— Древоубийцы ни на что не годны, разве что перебить их либо продать, как скот, в Шару, — угрюмо заметил Эрим.

Именно так айильцы поступали с теми, кто являлся в Пустыню незваными гостями; лишь менестрелям, торговцам да Лудильщикам дозволялось входить в их край свободно, хотя Лудильщиков айильцы избегали точно чумных. Шарой назывались земли к востоку от Пустыни, и даже айильцы немногое знали о тех странах.

Краем глаза Ранд заметил стоящих в ожидании в высоком арочном проеме двух женщин. Вместо отсутствующих дверей в проеме висели нити разноцветных бус, красных и синих. Одной из женщин была Морейн. На миг у Ранда мелькнула мысль заставить их немного потоптаться у порога — уж больно раздражало повелительное выражение лица Морейн, которая явно ожидала, что ради нее вожди и Ранд немедленно прервут свой разговор. Правда, тем для обсуждения уже не осталось, и по глазам вождей он видел, что им совсем не хочется продолжать беседу. Слишком свежи были упоминания об откровении и о Шайдо.