Некровиль - Йен Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Видите ли, сеньора Мок… – («Пожалуйста, называйте меня Йау-Йау».) – Йау-Йау. Я не помню ничего до того момента, как поднялась крышка моего резервуара Иисуса и техники Дома смерти помогли мне выбраться.
– Вы не знали, что мертвы?
– Представляете себе, каково мне было, когда я об этом узнала?
Нет. Йау-Йау не могла себе этого представить. Она сомневалась, что кто-нибудь способен себе это представить. Йау-Йау понимала, что ее неизбежно постигнет та же участь, что и Мартику Семаланг, но в эмоциональном смысле не могла принять ни тьму смерти, ни вечный свет воскрешения. Она вздрогнула в своем вирткомбе, шортах, безрукавке и шляпе «Гарсон-Гарсон». Над угасающим красным сиянием небесного знака сгущались тучи.
– Были случаи амнезии… – проговорила Йау-Йау. Ужин на пластиковой тарелке собирал мух. – Если кто-то умирает в детстве или младенчестве, могут возникнуть нарушения связанности воспоминаний. Но, как вы и сами знаете, обычно люди помнят свою смерть. Есть и более экстремальные происшествия – воскрешения эмбрионов после выкидышей или абортов… В подобных ситуациях нет воспоминаний ни о смерти, ни о предшествующей жизни. В прошлом году произошел довольно известный казус, дело Сифуэнтес: одна женщина из Сан-Якинто была убеждена, что слуга – это ее же абортированный сын. Дескать, он ничего не помнил про свою жизнь до смерти; она думала, парень ее преследует. У дамочки совсем крыша поехала.
Мертвячка сказала:
– Нет, я не думаю, что дело в этом. Вы, наверное, знаете, что после воскрешения можно вернуть несколько мелких личных вещей из прошлой жизни, если надо. – Йау-Йау не знала. – Вот что мне дали, когда я вышла из резервуара Иисуса.
Самозаклеивающийся пластиковый конверт. Она высыпала содержимое на жестяной столик. Там была единственная плоская видеозапись, архаичная, с помятыми уголками, потрескавшаяся и выцветшая.
Девушка, достигшая половой зрелости и слегка стесняющаяся своего тела, одетая по моде двадцатилетней давности, сидит на нижней ступеньке крыльца деревянного загородного дома двадцатого века, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Палисадники, увитые плющом; никаких заборов. Погода солнечная, в детстве она такая всегда. Девушка обнимает сердитую полосатую кошку и щурится на камеру; фотограф, жаждущий запечатлеть уютную картинку, забыл про солнце за спиной, и на гравийной дорожке видна его тень. На доме табличка с названием и номером: «Саннимид, 1345». Некоторые районы начали застраивать очень давно. Половина автомобиля на половине подъездной дороги. Очень похоже на старую модель «Нихан-ситихоппер». На половине номерного знака Йау-Йау разглядела код Трес-Вальес. Возможно, регион Сан-Фернандо. Это сужало круг поисков до трех миллионов автомобилей.
Девушка была слегка похожа на Мартику Семаланг, но в изменчивом мире мертвой плоти это мало что значило.
– Когда вы вышли из резервуара, вас пришлось чему-то обучать? Пользоваться туалетом, ходить, говорить, читать и так далее?
– Нет. Ничего из перечисленного. Все осталось в целости и сохранности, кроме воспоминаний. Я знаю, что собой представляет этот мир, но вместо моей роли в нем – пустота. Вы же понимаете, я не могла не заподозрить неладное.
– Думаете, вам стерли память.
– И это еще один аргумент в пользу версии об убийстве.
– Ваше имя звучит так, словно вы родом из юго-восточной Азии. Народ малаяли?
– Имя ничего не значит. Меня не так звали раньше. Я проверяла.
Йау-Йау втянула нижнюю губу. В виртуальности бессознательная гримаса вызывала приятное покалывание кожи, как будто ее целовали с головы до пят.
– Возможно, воспоминания не исчезли, а просто глубоко похоронены, – сказала она. – Я не специалист по нейрохимии памяти, но, вроде бы, энграммы[110], которые кодируют наши воспоминания, запечатлены в организме, их нельзя полностью стереть, хотя определяющие их химические коды можно нарушить. Если так, то правильного раздражителя должно хватить для ассоциации, которая вызовет каскад воспоминаний. Запах бы сгодился; это самый мощный активатор памяти, как говорят те, кто разбирается в таких вещах.
– Я над этим размышляла, – сказала Мартика Семаланг и взмахом пальца вызвала mesero – талант, которым Йау-Йау никогда не обладала и которому завидовала. – Еще пива для сеньоры, а я возьму agua mineral. Однако я не знаю, как начать или даже с чего начать.
Йау-Йау взяла старый стоп-кадр. В те времена каждое лето казалось таким славным, даже в сампанном городке. Она плавала, бегала, становилась смуглой и гибкой…
– Я могу сопоставить марку и номер автомобиля с соответствующими муниципальными справочниками и архитектурными архивами. Это должно подсказать нам, где был сделан снимок.
– Это трудно?
– Проще простого. – Персоналка на столе послушно протянула нить, которую Йау-Йау вставила в пленочный контур на запястье. – Отвлекусь на минутку, простите.
Йау-Йау натянула капюшон вирткомба. Выступили слезы, когда оптические интерфейсы пробрались мимо глазных яблок и подключились к зрительной коре головного мозга. Она сморгнула влагу и… вошла.
Мобильный канал связи был узким, соединение – медленным, как улитка, виртуальность – низкосортной и зернистой, временами безоговорочно монохромной (тут ей пришло в голову, что все хорошие нуарные детективы выглядят именно так). И все же Йау-Йау вошла. Буги-стрит[111]. Тут было так хорошо, даже в монохромном режиме, что Йау-Йау сделала вид, будто не замечает мелькающее на краю поля зрения карикатурное изображение Кармен Миранды.
Согласование протоколов прошло легко и быстро, хоть она и скрипнула зубами, получив уведомление о проверке кредитоспособности рабочего профиля. Надо было попросить чуть-чуть налички авансом.
Загадка (Йау-Йау создала файлик с заметками «на всякий пожарный» и вложила его в клетку из вертящихся вопросительных знаков): как же так вышло, что мертвячке по карману услуги «Эллисон, Исмаил и Кастарди»? Даже если расследование поручили старшему помощнику младшего дворника? Раз ей не пришлось заключать контракт, в какой-то крупной страховой фирме должна быть учетная запись, связанная с полисом инморталидад: имя, место работы, состояние здоровья и прочая ценная информация, способная пролить свет на жизнь, смерть и воскрешение Мартики Семаланг.
Все та же Йау-Йау, чуть позже. В пяти километрах над светящейся сетью городских улиц, не помня про гравитацию; перед нею в алой ночи распахнулись три окна. Анимация была дерганая, грубая и, как показалось Йау-Йау, какая-то вымученная. В городе, населенном двадцатью двумя миллионами анхеленьо, было тринадцать тысяч номеров 1345. Сорок тысяч древних «Ниханов» все еще ездили по дорогам, и Йау-Йау не могла сузить поиски: на фотографии не было видно, в каком конкретно году выпустили эту модель. Шесть совпадений марки автомобиля и номера дома в те годы, когда предположительно сделали снимок. Теплее. Три варианта она забраковала из-за заборов. Не та долина. Хорошо пахнет. Пахнет жареным! Форсированные синапсы засекли нужное в архитектурном архиве, на
