Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон

«Это все разреженный воздух», — сказал себе Чернозуб. Но почему тут не может быть Женщины Дикой Лошади? Ребенком он видел, как она мчится на неоседланной лошади. Этим утром он видел ее стоящей под водопадом, и она была той же самой юной женщиной. Женщины орд владели племенными кобылами, которых передавали своим дочерям. Женщины-Кочевницы отлично знали искусство разведения лошадей. Никто из воинов не использовал в битвах кобыл. Оседлать кобылу, готовясь к схватке, значило дать понять, что ты к ней не готов. Так что жеребец кардинала Коричневого Пони — это и верховая лошадь, и утверждение его как воина. Никто не имеет права пользоваться дикими лошадьми, кроме ее соплеменников, ибо они с ней одной крови. Она — естественное выражение культуры Кочевников в мире, в котором им приходится обитать, но признать это — не значит утверждать, что ее не существует в реальности. Христианство пользуется такими же проекциями. Так много воплощений Девы! А она — непререкаемый арбитр на пространствах равнин. И выбирая себе мужа, она выбирает короля. Чернозуб развеселился, представив себе, что она выбирает и папу.

Уход из аббатства не столько дал Чернозубу право думать о себе — ему это всегда было свойственно, сколько избавил от чувства вины по этому поводу. Исполнение религиозных предписаний не могло не страдать и из-за путешествия, и в силу его греховности, но он старался так часто, как только представлялась возможность, не меньше часа повторять про себя «Список бакалейных покупок Лейбовица» — ехал ли он верхом или отходил ко сну по ночам: «Принести домой для Эммы банку тунца и шесть булочек». Аминь. Коротко и ясно. Этот текст не позволял возвращаться в мыслях к Эдрии. Он откровенно отдавал ему предпочтение перед уравнениями Максвелла из Меморабилии, которые так смущали Торрильдо и, возможно, были причиной его несообразного поведения.

Но и его гнев на самого себя из-за Эдрии, и его чувства — все искало выхода. Когда этим вечером они остановились на ночевку, Топор, как всегда, спросил: «Готов ли ты к смерти?». Чернозуб, не утруждаясь отрицанием, тут же лягнул Топора в промежность. Палач успел отклониться, и удар пришелся по бедру вскользь. Вушин с удовольствием расхохотался.

— Сегодня вечером ты очень злой, — сказал он и позволил Чернозубу еще трижды напасть на него, лишь после чего швырнул его лицом вниз в тающий снег. То был первый раз, когда ученик смог коснуться своего учителя, и Вушин, помогая ему подняться на ноги, обнял его. — На этот раз ты в самом деле готов умереть, да?

Это была вторая ночь. Спускаясь и забирая к северу, они наращивали скорость движения. На четвертую ночь их на рысях догнал курьер в сопровождении стражника. Размахивая фонарем, он доставил новости кардиналу Элии Коричневому Пони: папа скончался. Посланник с солдатом остановились передохнуть в их обществе, после чего продолжили путь к югу, неся сообщения аббату Джараду и другим кардиналам у Брейв-Ривер. Множество таких посланников разлетелось из Валаны по всем дорогам с таким же сообщением для всех священнослужителей — епископов, священников, дьяконов, аббатов и аббатис, их племянников и закадычных друзей по всему континенту. А тем временем Валана готовилась к очередному конклаву.

Этой же ночью кардинал сел совещаться с Кочевником и капелланом, а Чернозуб и Топор отошли подальше от костра. На другой день они с наслаждением попользовались публичной баней в Побии, первом настоящем городе по пути. Отец и-Лейден сбрил бороду и теперь ничем не отличался от них, хотя позже Чернозуб увидел его в обществе пышноволосого человека в одежде и с оружием Кочевников, но чья манера поведения отличалась от принятой на равнинах. Когда они покинули Побию, Святой Сумасшедший верхом направился на восток в сторону равнин. Через полчаса за ним направился и и-Лейден, сопровождаемый молодым светловолосым воином, похожим на горожанина.

Коричневый Пони нанял местного кучера и двинулся в Валану со своими новыми слугами — настоящим палачом и сомнительным монахом.

Чернозуб долго лелеял вопрос, на который у него не было ответа. Терзаясь чувством вины из-за встречи с Эдрией, он мялся, но наконец задал его:

— Милорд, когда там, в Пустой Аркаде, они хотели нас ограбить, почему вы решили, что девушка узнает вас?

Коричневый Пони нахмурился было, но потом спокойно ответил:

— Моя контора ведет кое-какие дела с группами вооруженных джинов в этом районе. Я предположил, что они входят в одну из таких групп. Как выяснилось, я ошибся.

Но Чернозуб продолжал испытывать любопытство. Вушин и Хонган время от времени исследовали окружающую местность, но делились своими открытиями только с кардиналом. Он решил задать вопросы Топору.

В первой половине дня они миновали грязноватые улицы, заполненные собаками и детишками, какой-то деревушки с кирпичными и каменными домами; из печных труб на бревенчатых крышах тянулись дымки. Доносились звон кузнечного молота и голоса женщин, отчаянно торгующихся из-за цен на картошку и козье мясо. Все эти деревни, появившиеся во время ереси и изгнания, ныне стали предместьями Валаны, обступая ее со всех сторон, и теперь, расположившись у подножья гор, далекие вершины которых Чернозуб видел в детстве, дали пристанище торговым сделкам и нарождающейся промышленности. Но они стояли слишком близко к предгорьям, чтобы можно было увидеть их пики. Лишь на западе тянулся мощный горный массив. Все здесь было новым и уже грязным и удивляло монаха, который хотя и провел первые пятнадцать лет жизни всего в двух днях пути верхом от этих мест, но никогда не был в городе. А город все плотнее обступал их по мере того, как карета кардинала въезжала в густо населенную часть, где сгрудилось большинство зданий, своими двумя и даже тремя этажами напоминавшими аббатство. Над всем этим скопищем строений господствовал нависающий укрепленный холм, чьи стены включали в себя Святой Престол; над ними вздымались шпили кафедрального собора святого Джона-в-изгнании, где наместник Христа на земле служил мессу в честь Святого Отца. Чернозуб, преисполнившись изумления, едва услышал слова кардинала, который, повернувшись, обратился к нему.

— Прошу прощения, милорд?

— Ты знаешь, что площадь перед святым Джоном вымощена булыжником, который через все равнины доставили из Нового Рима?

— Я слышал, милорд, что площадь перед собором — это территория Нового Рима. Но неужели все эти камни…

— Ну не все, но собор святого Джона-в-изгнании в самом деле стоит на земле Нового Рима. Доставленной сюда. Вот почему местные уроженцы утверждают, что возвращаться нет никакой необходимости. Они всем напоминают, что и сам Новый Рим возведен на доставленной земле.