Дело, взорвавшее СССР - Федор Раззаков

Царило полное единодушие во всем, однако на дипломатическое предложение Шарафа Рашидовича о том, что только Минсредмашу и министру, каким является Славский, по силам принять на себя заботу об освоении крупнейшего месторождения золота в мире — Мурунтау, Славский решительно отказал Рашидову словами:

— Я понимаю тебя, Шараф! Золото нужно для страны. Ой, как нужно! Но ты пойми и меня. Мы призваны защищать Родину силой оружия. Мы не должны распыляться. Ты знаешь, сегодня наше министерство чем только не занимается. Мы заготавливаем столько картошки, сколько ее выращивает вся Белоруссия. Я вынужден создавать совхозы, производить кефир, коптить копчености, строить города, магазины, овощехранилища и еще многое другое. Если дело так будет продолжаться, министерство придется переименовывать. Каждый министр должен заниматься и отвечать за свое дело. Золото — это заманчиво, но это епархия Петьки и Васьки. (В то время министром цветной металлургии был Петр Ломако, министром финансов — Василий Гарбузов.)

Шараф Рашидович спокойно выслушал министра и, улыбнувшись, предложил:

— Я хотел лишь посоветоваться с вами, прежде чем выносить этот вопрос на обсуждение Политбюро».

После этой беседы телефон СПС (специальной правительственной связи) ЦК заработал с удвоенной энергией. Рашидов настойчиво звонил, убеждал и переубеждал ответственных работников ЦК, Госплана, Совета Министров, Государственной комиссии по запасам, Министерство геологии и многие другие инстанции…

Желание Шарафа Рашидовича ускорить сроки добычи золота сталкивались с барьерами установленных государством порядков. Будучи глубоко убежденным сторонником перспектив золотоносности центральных Кызылкумов, он инициировал идею совмещения некоторых этапов освоения месторождения Мурунтау и поручил отделу ЦК подготовить предложения о начале проектирования и строительства не дожидаясь завершения подсчета запасов этого объекта.

Заведующий отделом ЦК М. Р. Рамазанов и я оказались в гуще столкновений диаметрально противоположных мнений по этому делу. Сторонников, поддерживающих идею Рашидова, было мало. В присутствии Шарафа Рашидовича противники этой идеи высказывались в форме предостережения и робко возражали, но, выйдя из кабинета, многие с яростью высказывались об абсурдности этой идеи.

Сторонниками идеи Рашидова были: министр геологии Узбекистана Туляганов X. Т. и его заместитель Гаркавец В. Г., академик Хамрабаев И. X. и еще ряд лиц. Не буду приводить имена противников этой дерзкой идеи Рашидова, так как многих нет в живых, а некоторые живые получили позднее награды и пишут воспоминания о том, что эта идея принадлежит им… Но хочу привести некоторые высказывания скептиков, чтобы показать с какими трудностями мы сталкивались и для демонстрации того, что культура речи и умелое оппонирование не имеют ничего общего с хамством и невежеством:

— Рашидов взялся не за свое дело.

— Раньше за такие дела расстреливали.

— Узбеки инициируют досрочные роды.

— Мурунтау — мертворожденный ребенок.

— Мурунтау — это авантюра, а авторы — авантюристы.

— Запасов золота у узбеков нет. Все это липа!

Мы ничего не скрывали. Рамазанов докладывал все откровенно. Шараф Рашидович слушал подобные доклады опустив взор. Обычно он не комментировал подобные высказывания и не раздражался, но видно было, что переживает. Лишь однажды он сказал, что Усмана Юсупова (бывший первый секретарь ЦК Узбекистана) тоже называли авантюристом за инициативу строительства Ферганского канала. А сколько хлопка получила страна?

В итоге удалось получить согласие многих заинтересованных лиц и организаций. Исключение составили проектные институты. Проектировщики категорически отказались приступать к делу, ссылаясь на то, что они не имеют права проектировать без утвержденных запасов и принесли инструкцию в которой было ясно оговорено, что проектирование осуществляется исходя из запасов золота категорий: А, В, С1 и С2… На месторождении Мурунтау к тому времени запасы оценивались как С2. Для перевода запасов из категории С2 в более достоверные нужно было строить шахты и проходить много подземных выработок, на что потребовались бы годы.

Ситуация была тупиковая. Проектировщики, разводя руками, заявляли: не мы при думали эти порядки и не нам их отменять. А ответственность? Кто будет отвечать, если запасы не подтвердятся? Кто может взять на себя такую ответственность?

Такую ответственность взял на себя Шараф Рашидович Рашидов, который убедил первое лицо государства и получил совершенно секретное Специальное Постановление Правительства СССР, разрешающее в порядке исключения начать проектирование и строительство грандиозного объекта Мурунтау на запасах категории С2, не дожидаясь завершения геологоразведочных работ.

Строительство началось (теперь об этом можно писать открыто) силами трех подразделений МВД Узбекистана (колонии: поселения, строгого и усиленного режимов) и специализированным военностроительным полком. Небольшая группа вольнонаемного состава, в основном работники Навоийского комбината, представляли дирекцию строящегося предприятия.

Так началось строительство крупнейшего предприятия страны по золотодобыче на 5 миллионов тонн руды в год, которое было завершено успешно и досрочно в марте 1967 года…»

По лезвию бритвы

В ноябре 1967 года Рашидову исполнилось 50 лет. По давно заведенной традиции Москва наградила юбиляра орденом Ленина. Правда, информация об этом потонула в том потоке сообщений, которыми в те дни была полна советская пресса — страна отмечала 50-летие Октябрьской революции. Точно так же отреагировала на рашидовский юбилей и центральная узбекистанская пресса: в газетах «Правда Востока» и «Ташкентской правде» об этом событии ничего не написали, что было вполне объяснимо: Центр, после смещения Хрущева, твердо придерживался политики не раздувать культа личности ни вокруг имени нового Генсека, ни вокруг имен республиканских лидеров.

И все же было бы неверным утверждать, что в Узбекистане совершенно не заметили юбилея Рашидова. Ведь в республике, помимо центральной прессы была еще и региональная, которая живо откликнулась на это событие. Кроме этого была издана его первая биография (правда, весьма скромная по объему), принадлежавшая перу министра культуры В. Захидова под названием «Творец прекрасного». Естественно, это был чистый панегирик, где образ Рашидова рисовался, что называется, без единого пятнышка. Точно в таком же духе были написаны и многочисленные статьи о нем, появившиеся на страницах узбекистанской печати в те дни.

Между тем отметим, что это не было узбекским ноу-хау — в таком же ключе тогда развивалась вся советская печать, которая взяла за принцип писать больше о положительном, а отрицательные факты чаще всего старалась оставлять вне зоны своего внимания. Особенно заметным это станет с августа 1968-го — после подавления «бархатной революции» в Чехословакии, где тамошние либералы при активной помощи Запада попытались углубить хрущевские реформы и ослабить диктат Москвы. Но случилось неожиданное: мягкотелый, как многим тогда казалось, Брежнев подавил эту попытку с помощью армии. С этого момента советское руководство окончательно закрыло хрущевскую «оттепель» не только в Чехословакии, но и у себя. Инакомыслие ушло со страниц СМИ, а с диссидентами призвано было бороться созданное в структуре КГБ 5-е управление (идеологическое).

Естественно, Узбекистан не мог быть исключением в этом плане. Тамошнее инакомыслие, являющееся в основном уделом городской творческой интеллигенции, было выведено за скобки общественной жизни, хотя никаких репрессий по отношению к людям, мыслящим инако, не применялось. Их просто отрезали от печатного слова, а также закрыли им доступ к ТВ и радио. Правда, все каналы перекрыть все равно не удалось: действовал так называемый самиздат (самодельные печатные издания, тиражируемые на печатной машинке в домашних условиях).

Из узбекских инакомыслящих наибольшим авторитетом пользовался писатель-сатирик Абдулла Каххар — человек с весьма критическим складом ума и острый на язык. С Рашидовым у него были натянутые отношения, причем тянулось это еще с конца 40-х. В те годы Каххар написал роман «Кошчинар», где речь шла о том, как батрак женится на дочери кулака и отрывается от своей среды. Эту книгу узбекистанские власти назвали идеологически вредной, обвинив в бесклассовом подходе. В московской газете «Культура и жизнь» была опубликована критическая статья об этом произведении под названием «Роман, искажающий действительность». Под статьей стояли подписи Ш. Рашидова и И. Султанова.

У Каххара были и другие зарубки на памяти в отношении Рашидова, причем более свежие. Так, в 1963 году он написал остросатирическую пьесу «Голос из гроба», где бичевал взяточничество и должностные преступления власть имущих. Однако эта пьеса продержалась в репертуарах узбекских театров всего лишь год, после чего ее запретили. Впрочем, считать, что это была собственная инициатива Рашидова по сужению критики по адресу власти было бы преувеличением. Инициатива исходила от Москвы, которая, сместив Хрущева, взяла курс на постепенное сворачивание «оттепели».