Воспоминания. о светлом и печальном, веселом и грустном, просто о жизни - Игорь Галкин

О советской жизни тех лет (конец 50-х годов)

К моему возвращению из Ленинграда братья Валентин и Борис уже отслужили. Валя опять взялся за бухгалтерию, а Боря освоил еще одну профессию – машиниста дрезины. Это такая техника для работы на рельсах. Пассажирская дрезина, понятно, развозит людей по местным железнодорожным веткам. Есть строительная машина с краном и грузовой платформой. В ее тесной кабинке кроме машиниста может поместиться еще два-три человека. Я частенько сиживал рядом с братом. Кроме технической части машинист должен знать еще все правила движения по железным дорогам. Борис пополнял список своих профессий, но как-то не прикипал ни к чему особо. Он всегда был компанейским человеком, но это не всегда идет на пользу.

В советской жизни тех времен была хроническая неустроенность. Все делалось будто бы для больших и нужных целей и никто не заботился о самом человеке, о его быте. Да, папе предоставили ссуду на постройку дома, но она шла только на покупку леса и пиломатериалов, а остальное нужно было оплачивать самому. Понятия «сферы услуг» вообще не существовало. Хорошо, что в поселке жили два брата Медведевы, которые жили как бы на отшибе – шабашили. Они были хорошими плотниками и крепкими мужиками, способными закатывать вдвоем тяжеленные комли на стену и ловко подбивать один к другому. Но это о доме. А те6перь я перехожу к рассказу о нравах, которые кого-то устраивали в поселке, а кто-то искал другого.

Отсутствие служб услуг влекло за собой одну особенность. Услуги сами по себе были, только все на самодеятельности людей. Подвести дрова, сено стройматериалы, бетонные плиты под фундамент, старые шпалы под садовую дорожку, вспахать огород, перекрыть крышу, вырыть колодец или яму для овощей, выкорчевать площадку под картошку, прорыть канаву от ручья к дому, засыпать песком и щебенкой заболоченную лужайку и тысячи других дел нужны в маленьком поселке. Все это делалось и делается до сих пор. Начальство смотрит сквозь пальцы на то, что его люди это проворачивают в рабочее время и с использованием казенной техники, а часто и с воровством материалов. Трудно кого-либо в этом осуждать. У людей часто нет выбора. И плата как правило одна и та же – бутылка водки. Калым стал символом легкой наживы и легкого спуска этой наживы – в пьянке. Мало кто копит на этом деньги. Не в русском характере.

В этой атмосфере размываются понятия бережливости, ценности рубля, да и вообще ценности своего дела, своих способностей. На казенной работе много все равно не заработаешь, а есть возможность подкалымить – эти деньги – на ветер.

А если учесть, что в молодежной среде того времени почти все было открыто и просто не принято было выпивать в одиночку, то коллективные выпивки вошли в обыденную жизнь. Вовлеклись в это и Валя с Борей. У Вали было еще к тому же тяжелое похмелье и на второй день он был никудышным работником, если даже и добирался к обеду до своей конторы. На районных курсах он получил диплом бухгалтера, но эта бумага не могла изменить его характера. Он был всегда добрым, мягким, но при отсутствии характера, умения поставить себя во взаимоотношениях с начальством и людьми, это мало приносило пользы как ему самому, так и окружающим. Вынесенная с детства любовь к рыбалке не стала его серьезным увлечением. Не обрел он и привычки что-то мастерить по дому – почти обязательное условие жизни на селе. Словом, мало что его привязывало к сельской жизни. А работа была рутинной, однообразной. Забегая вперед, скажу, что со временем Валентин получил права шофера и с этой профессией он дожил до пенсии. Не очень удачно женился, почти в одиночку вырастил дочку Лену.

Авантюрный характер Бориса

Характер Бориса иной – более порывистый, немножко авантюрный, неспокойный. Размеренная жизнь его не то что тяготила – в поселке у него было много друзей, на работе его ценили, но душа, видимо, требовала перемен. Поездка с папой в Донбасс, фэзэушная жизнь и первые самостоятельные шаги вдали от семьи, служба в армии с не очень строгими условиями на военной автобазе, легкость овладения профессиями давали ему представление о некой другой жизни, а опыт давал уверенность в своих силах. Я замечал, как он мучился после молодецких пирушек – не столько физически, сколько душевно – он сам себе не нравился. Он чувствовал, что способен на большее и подспудно боялся местной трясины.

Как-то мы с папой и Борисом до обеда выкашивали небольшую пожню, а после обеда сгребали и укладывали в копну ранее выкошенную и уже высушенную отаву. Во время обеда мы с папой уговаривали Бориса пойти учиться в вечернюю школу. А через три года он мог бы пойти в техникум. Так поступали некоторые ребята с амбициями. Боре в том году было 24 года. Он прикинул и решительно сказал, что шесть лет учебы – это не для него.

Галкин Борис Александрович

Папе хотелось, чтобы Борис, увлекшись учебой, мог по-настоящему помочь достроить дом и вообще остепенился, привел в дом жену

Борис подсмеивался, на долгие разговоры не шел. Видимо, уже задумал что-то свое.

Этот летний день мне запомнился еще и по другому поводу. Когда мы присели пообедать, папа споро, в один замах, рубил толстые жерди на костер. Борис подтолкнул меня в бок:

– Посмотри, какие крупные жилистые руки. Разве нам с нашими руками построить дом?

– Чего там шепчитесь? – спросил папа.

– Мы удивляемся, какие у тебя большие крепкие руки, – признался я.

– О, ребята, не завидуйте. Хорошо бы вам не пришлось рубить столько, сколько мне. Вся жизнь с топором, косой и мотовилом. Не приведи Бог. Да и чугунная баранка трактора не легче. Так что учитесь и не думайте о прошлом.

Не прошло и года, как Борис с местным парнем Василием Ильиным, работавшим в столярном цехе, засобирались в Мурманск, наниматься на траловый флот. Кто-то из приезжих расхваливал, как хорошо платят мурманским рыбакам. Быстро рассчитались, собрались, и уже подготовленный Борисом местный парень отвез их на дрезине к поезду.

Папа и мама не одобряли затею Бориса, но и не очень отговаривали, думали остепенится на людях. Жалели, правда, что не привязали к дому, который нужно было еще достраивать.

Слабый характер Валентина

Валентин начал врастаться в колхоз, который позднее превратился в совхоз, а он сам, подучившись в Вельске, стал бухгалтером. У него там время от времени возникали проблемы с финансовыми расчетами, доводилось и папе выручать, погашать какие-то неоправданные перерасходы, которых он, видимо, не умел предотвращать, или шел на поводу у председателя колхоза. Слабый податливый характер не раз играл с ним злую шутку и по работе, а потом и в семейной жизни. Жена оказалась женщиной с сильным характером, хотя и нельзя сказать, чтобы не проявляла и доброты и благодушия. Просто позволяла себе больше, чем нужно для прочной семейной жизни.

А у меня начался новый этап. Но об этом – в следующей главе.

О родне в это время (1953 г.)

При возвращении в деревню мне пришлось заново знакомиться с родней. Дядя Гриша приехал в свой дом с поселения из Коми Республики. На поселении он женился на тете Ане («комячка» – называла она себя) и приехали с тремя детьми Юрой, Володей и Светой. К моему возвращению только братья учились в начальной школе, Света еще была маленькой.

Дядя Гриша мне много рассказывал о тюрьмах, лагерях и поселениях, где провел 18 лет, и все добивался реабилитации.

Второй мамин брат – дядя Андрей вернулся из Читинской области, где провел всю войну на узловой станции Могоча, водил паровозы по Восточно-Сибирской магистрали. Его перевели в Кулой (75 км от нас по Северной дороге на Воркуту). У них с тетей Анной было трое детей – Женя от погибшего на войне первого мужа тети Ани, учившаяся в 8-м классе, Боря девяти лет и совсем маленькая Зоя.

Дядя Анлрей частенько приезжал в деревню, а когда мы переехали в достроенный дом, – в поселок на праздники. В каком бы состоянии ни был, упрямо добираться домой, чтобы выспаться к моменту, когда могут вызвать в поездку. Когда родня ахала и охала, как он, не совсем протрезвев, бежит к железной дороге, он только усмехался: «Мне лишь бы добежать до магистрали, а там мужики с товарняком всегда притормозят». И это не было бахвальством. Он дорожил своей работой, которая, надо сказать, хорошо оплачивалась. Папа частенько занимал у него. Без такого займа не обошлось и тогда, когда я через два года уезжал поступать в ленинградский университет. И во многих других случаях он был для нас палочкой-выручалочкой. Тетя Анна, которая вела родословную из Украины, удивляла коренных жителей обильным огородом, в котором росло то, что, что, казалось, невозможно в нашем северном холодном климате.