Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24 - Роберт Хайнлайн

— я его уже нашла,

— выходи за меня, и я тебя буду бить каждую субботу.

— не родился еще тот мужчина, который будет меня бить.

— а я таки попробую, — он замедлил шаги, приблизившись к охраннику. — Эй, Джим!

— договорились.

— А-а, я не я, если это не славный Джо! Есть спичка?

— Вот. — Он протянул руку, а когда охранник обмяк, опустил его на землю и убедился, что тот без сознания. — Гэйл! Пора!

В ее «голосе» зазвучал ужас:

— Джо! Она была слишком выносливая, так и не раскололась. Она умерла.

— хорошо! Возьми пояс, разомкни зарядное устройство, посмотри, может, еще что найдешь. Я намерен вломиться внутрь.

Он уже приближался к двери храма.

— оно разомкнуто, Джо. Тут что-то еще. Часовой механизм взведен. Больше ничего не могу сказать, другие детали не помечены и все похожи одна на другую.

Джо вытащил из кармана маленький предмет, которым заботливо снабдил его Болдуин.

— вытащи все проводки, не перекрути. Может быть, получится.

— о Джо, надеюсь!

Он поместил предмет рядом с замком, металл вокруг покраснел и начал плавиться. Где-то завыла сирена тревоги.

В голову Джо ворвался голос Гэйл, в нем звучало напряжение, но не страх:

— Джо! Они ломятся в дверь. Я в ловушке.

— Мак-Гинти! Будь нашим свидетелем. — Джо продолжал: — Я, Джозеф, беру тебя, Гэйл, и называю законной венчанной женой…

Она спокойно ответила:

— я, Гэйл. беру тебя, Джозеф, а называю законным венчанным мужем…

— чтобы заботиться о тебе… — продолжал он.

— чтобы заботиться о тебе, мой любимый!

— чтобы делить пополам горе и радость…

— чтобы делить пополам горе и радость… — Ее голос пел у него в голове.

— пока смерть не разлучит нас. Я уже открыл, милая, я вхожу туда.

— пока смерть не разлучит нас. Они уже ломают дверь спальни, Джозеф, дорогой мой.

— держись! Я уже почти на месте.

— они ее выломали. Джо. Идут ко мне. Прощай, мой родной! Я очень счастлива. — Ее «голос» резко оборвался.

Он стоял перед ящиком, в котором находилась схема. Вой сирены вонзался ему в уши. Он вынул из кармана другое приспособление и приладил его.

Взрыв, который разнес ящик, ударил его в грудь.

На металлической мемориальной доске высечены слова:

В ПАМЯТЬ

О МИСТЕРЕ И МИССИС ДЖОЗЕФ ГРИН,

КОТОРЫЕ ВБЛИЗИ ОТ ЭТОГО МЕСТА

ПОГИБЛИ, СПАСАЯ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

ИНОЗДЕСЬ

Из статьи в «ИВНИНГ СТАНДАРТ»:

УЧЕНЫЙ, РАЗЫСКИВАЕМЫЙ ПОЛИЦИЕЙ, СКРЫЛСЯ.

СКАНДАЛ В МУНИЦИПАЛИТЕТЕ РАЗРАСТАЕТСЯ.

Профессору Артуру Фросту, разыскиваемому для дачи показаний по делу о таинственном исчезновении из его дома пяти студентов, удалось скрыться из-под носа наряда полиции, прибывшего арестовать его. Сержант полиции Изовски утверждает, что Фрост исчез из «Черной Марии» при обстоятельствах, оставивших полицию в полном недоумении. Прокурор округа Карнес назвал заявление Изовски нелепым и обещал провести самое тщательное расследование.

— Но, шеф, я ни на мгновение не оставлял его одного!

— Бред! — отмахнулся Шеф полиции. — Вы значит, посадили Фроста в фургон, поставили ногу на ступеньку, чтобы сделать пометку в записной книжке, а когда подняли голову — его там уже не было. И вы полагаете, что Большое Жюри в это поверит? Полагаете, в это поверю Я?

— Клянусь, шеф, — настаивал Изовски, — я остановился, чтобы записать…

— Что записать?

— То, что он сказал. Я ему говорю: «Послушайте, док, почему бы сразу не признаться, куда вы их подевали? Знаете, мы же их все равно найдем, дело только во времени.» Тут он посмотрел на меня этаким отстраненным взглядом и говорит: «Времени… ах, времени… да, там вы их найти сможете, во Времени». Я решил, что это важное признание, и остановился записать. Но я стоял возле единственной двери, через которую он мог бы выбраться из фургона. А комплекция у меня — сами знаете; там бы мышь не проскочила!

— И это все, на что вы оказались способны, — с горечью константировал шеф. — Изовски, вы либо напились, либо свихнулись… либо что-то на вас нашло. А то, что вы рассказали, просто-напросто невозможно!

Изовски говорил правду; он не был пьян и не терял рассудка.

Четырьмя днями ранее, как обычно по пятницам, ученики доктора Фроста собрались в его доме на очередной вечерний семинар по теоретической метафизике.

— А почему бы нет? — спросил Фрост. — Почему время с тем же успехом не может быть не только четвертым, но и пятым измерением?

Ответил Говард Дженкинс, твердоголовый технарь:

— Предположить, я полагаю, можно, но вопрос лишен смысла.

— Почему же? — голос Фроста был обманчиво кроток.

— Не бывает бессмысленных вопросов, — вмешалась Элен Фишер.

— Действительно? Ну а «Какого твое социальное положение?».

— Дайте ему ответить, — попросил Фрост.

— Я отвечу, — согласился Дженкинс. — Человеческие существа так устроены, что способны воспринимать три пространственных измерения и одно временное. И нам говорить о других измерениях бессмысленно, так как их наличие мы не сможем установить НИКОГДА. Значит, подобные спекуляции — только напрасная трата времени.

— Даже так? — сказал Фрост. — А вам не попадалась работа Дж. У. Данна о параллельных вселенных с параллельными временами? Он ведь тоже инженер, как и вы. И не забудьте про Успенского. Он рассматривал время как многомерное.

— Минутку, профессор, — перебил его Роберт Монро. — Я знаком с этими работами, но все же считаю, что Дженкинс сделал верное замечание. Если мы устроены так, что не можем воспринимать более четырех измерений, то какой для нас смысл в этих вопросах? Это как в математике: можно выстроить любую математическую модель, основанную на любых аксиомах, но пока эту модель невозможно использовать для описания каких-либо явлений — она не более, чем сотрясение воздуха.

— Хорошо сказано, — согласился Фрост. — Но и ответ будет не хуже. Научная гипотеза рождается из наблюдений, своих собственных, или других компетентных наблюдателей. Я верю в двухмерное время потому, что сам лично наблюдал его.