Игрушка из Хиросимы - Максим Шахов

— А вдруг охранники начнут стрелять? — спросила Кйоко с заднего сиденья. — Погибнут невинные люди.

Она беспокоилась не о себе, она беспокоилась о других. Бондарев с невольным уважением посмотрел на ее отражение в зеркальце и ответил:

— Не думаю. Когда вся эта толпа очутится у фабрики, никто не отважится стрелять. Я почти уверен, что охранники попросту побросают свои винтовки.

— А Хато и остальные Хозяева? — тревожно спросила Мизуки.

— Они тем более не станут высовываться. Люди, привыкшие действовать в масках, не любят публичности. — Он обернулся через спинку сиденья. — Кйоко, бери телефон и обзванивай наших. Пусть откроют окна и пусть свистят и орут, когда я снесу ворота. Это усилит эффект внезапности.

Кйоко начала набирать первый номер. То же самое делала Мизуки, которой идея понравилась.

Впереди, наконец, появились ворота, которые, как специально, размещались на перекрестке, так что можно было сразу таранить их с разгона.

— Держитесь! — крикнул Бондарев, откидываясь назад и покрепче упираясь руками в рулевое колесо.

Створки ворот разлетелись в стороны, как картонные. Подпрыгнув на одной из них, джип описал дугу, чтобы освободить пространство для тех, кто ехал за ним. Гвалт стоял невообразимый: мужчины вопили, свистели, нажимали на клаксоны, а у кого-то нашелся даже запас петард, пущенных в ход. В довершение к этому где-то неподалеку взвыли полицейские сирены.

«Дело сделано», — понял Бондарев, видя, как растерянные охранники пятятся, не понимая, что происходит. Самые благоразумные спешили покинуть место событий, воровато озираясь через плечо.

Во дворе фабрики собралось столько машин, что между ними невозможно было протиснуться. Два молодых кузена Мизуки отплясывали какой-то невообразимый танец в кузове пикапа. Бондарев тоже внес свою лепту в общую неразбериху: сунул два пальца в рот и издал такой богатырский посвист, что на мгновение все умолкли, а потом принялись шуметь с удвоенной энергией. Мизуки хохотала, сверкая всеми своими белоснежными зубами. Кйоко зажимала ладонями уши и глупо улыбалась.

Через минуту на фабричной территории не осталось ни одного охранника. Понимая, что нельзя упускать инициативу и позволять толпе расслабиться, Бондарев призывно взмахнул рукой и прокричал по-английски:

— За мной! Вперед! Все вместе!

Вернувшись за руль джипа, он поехал в направлении склада, из которого производилась отгрузка контейнеров с начиненными взрывчаткой дедами-морозами. Машины родственников устремились за ним, подобно волкам, следующим за своим вожаком. Бондарев опасался, что пристроившаяся сзади «Мазда» клюнет джип в зад, а потом произойдет целая серия неизбежных столкновений, но этого не произошло. Японские водители оказались очень дисциплинированными. Они умели соблюдать безопасную дистанцию.

Когда Бондарев затормозил и выбрался из машины, отдавая через Мизуки приказы занимать посты возле дверей, полицейские прибыли на фабрику. Протискиваясь между возбужденно галдящими водителями, они стали приближаться к Бондареву, в котором сразу угадывался возмутитель спокойствия.

Увидев блюстителей порядка, на свет божий появился Хато Харакумо. Несмотря на пережитое потрясение, он успел полностью овладеть собой и выглядел абсолютно спокойным, даже высокомерным. Давая понять, как мало его задевает весь этот бедлам, он держал в зубах сигару и время от времени пускал из нее дым, хотя получалось это у него не так залихватски, как, скажем, у Бельмондо.

Заметив в толпе Бондарева, Харакумо направился прямиком к нему и оказался рядом одновременно с офицером полиции.

Никто не поздоровался. Полицейский представился капитаном Якаморой, шефом местного отделения. Харакумо назвался управляющим «Такахито Той Компани», после чего ткнул сигарой в Бондарева и произнес на чистейшем английском языке:

— Ты просто проклятый псих! Но это не поможет тебе избежать ответственности за срыв рабочего процесса. Фабрика понесла колоссальные убытки, которые кое-кому придется оплатить. Зачем ты привел сюда всех этих крикливых идиотов? Что тебе тут надо?

Он мог бы еще долго продолжать в том же духе, размахивая своей нелепой сигарой, но Бондарев выбил ее из пальцев Харакумо. Проделано это было с ювелирной точностью и как бы случайно. Бондарев сделал вид, что ненароком зацепил дымящийся коричневый цилиндр, когда поднимал руку, чтобы поправить волосы.

— Сорри, — улыбнулся он взбешенному управляющему. — А вы ее поднимите, свою сигару. Асфальт чистый, а огонь убивает микробов.

Харакумо буквально затрясло от едва сдерживаемого негодования. Он указал пальцем на Бондарева и обратился к шефу полиции:

— Арестуйте его. Немедленно!

— За какую-то паршивую сигару? — удивился Бондарев. — Да я тебе десяток таких куплю, не переживай.

Он умышленно издевался над управляющим, стремясь вывести того из равновесия. Человек, потерявший голову от гнева, плохо контролирует свои слова и поступки. Вот пусть Харакумо кипит, пусть возмущается.

Капитан Якамора бесстрастно наблюдал за перепалкой, решая про себя, кем в первую очередь должна заняться доблестная хиросимская полиция.

— Этот русский не имеет права здесь находиться, — гневно продолжал Харакумо. — Уведите его и посадите в тюрьму. Он нарушил границу моих владений!

Якамора приготовился взять Бондарева за рукав и уже открыл рот, чтобы подозвать своих людей, но первой возле него оказалась Мизуки.

— Я — президент компании и владелица этой фабрики, — заявила она. — Меня зовут Мизуки Такахито. И я утверждаю, что мистер Железняк находится здесь по моей просьбе. Что касается мистера Харакумо, то я его увольняю.

— Это может сделать только совет директоров, — ощерился управляющий.

— Ага, — с некоторым облегчением произнес шеф полиции, — у вас внутренние разногласия. В таком случае…

— Не просто внутренние разногласия, — поспешил возразить Бондарев. — Находящийся перед вами Хато Харакумо является одним из руководителей террористической организации.

— Какой?

— Они называют себя Хозяевами северных территорий.

Глаза полицейского подернулись пленкой, как у сонного петуха.

— Никогда не слышал о таких, — буркнул он.

— Но они существуют, — вмешалась Мизуки. — Они угрожали смертью мне и моей семье. А теперь они планируют уничтожить двести тысяч детей вместе с их родителями. Это должно произойти на Новый год. Я заявляю, что…

Капитан Якамора резко произнес несколько слов по-японски. Вспыхнув, Мизуки поклонилась и тоже заговорила на своем родном языке, но тише и не помогая себе жестами. Когда она закончила, полицейский посмотрел на Харакумо, который презрительно разглядывал толпу, собравшуюся вокруг. Образовав редкую цепь, люди в форме удерживали родственников Мизуки на расстоянии. Запал прошел, многие из приехавших выглядели так, словно не понимали, зачем они здесь оказались.

— Что они здесь делают? — надменно осведомился Хато Харакумо, указывая пальцем на толпу.

— Защищают меня, — ответила Мизуки.

— И меня, — подключилась Кйоко, подбоченившись.

Харакумо обронил несколько небрежных фраз по-японски. На щеках Мизуки вспыхнули алые пятна, словно ей отвесили пару пощечин. Бондарев поинтересовался, что именно сказал управляющий. Японка перевела:

— Он сказал, что Кйоко всего лишь глупая секретарша с мозгами пятилетнего ребенка. А меня назвал наркоманкой и психопаткой. Сказал, что меня отстранили от руководства компанией из-за постоянных нервных срывов. Что у меня часто случаются галлюцинации.

— А ты предложи полицейским осмотреть склад, — посоветовал Бондарев. — Тогда поглядим, галлюцинации это или нет.

Мизуки перевела. Якамора строго обратился к Харакумо. Тот безмятежно пожал плечами, что-то ответил и протянул ключи. Под ложечкой у Бондарева засосало. Впервые за сегодняшний день он подумал, что его затея оказалась не такой удачной, какой казалась.

— Что он сказал? — спросил он у Мизуки.

— Что склад пуст, — прошептала она в ответ. — Предложил убедиться собственными глазами. Готовые игрушки уже погружены на корабль минувшей ночью. Остальные находятся в производстве. Их можно осмотреть.

Получив от шефа ключи, двое полицейских метнулись к складу, но было ясно, что ничего подозрительного они там не обнаружат. То ли управляющего предупредили, то ли он почуял опасность сам, но успел замести следы. Деды-морозы остались, взрывчатка исчезла.

Избегая встречаться взглядом с торжествующим Харакумо, Бондарев спросил себя, а не предъявить ли капитану Якаморе того робота, который был вынесен с фабрики?

Нет, ответил он себе. В этом случае террористом объявят его самого и упекут в тюрьму всерьез и надолго. Более того, если он останется здесь, то честный бизнесмен Харакумо попросит арестовать его за клевету, и на этот раз его просьба может быть удовлетворена. Надо сматываться отсюда, пока не поздно.