Пионер. Назад в СССР - Павел Ларин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Повернись…— Зашипел Прилизанный. — Повернись на сто восемьдесят градусов! Черт. Как его вообще зовут?
Константин Викторович сложил ладони трубочкой и пытался в них, как в рупор, подсказать Богомолу, что делать. Однако, пионервожатого слышали все, даже те, кто в зале, но только не наш Айболит.
— Да твою мать…— От души высказался Прилизанный.
Потом покосился на нас и сдержал следующие слова, рвущиеся наружу. Они, его слова, явно были матерными.
— Что делает этот идиот…Разбойники, быстро на сцену. Разверните его и пусть говорит свой текст.
Константин чуть ли не пинком отправил Ряскина с Мишиным исправлять ситуацию. Те выскочили вперед с громкими криками. Все, как положено. Как и репетировали. Но по сценарию, злодеи должны смеяться злодейским смехом в ответ на слова Айболита, будто он вылечит всех животных в мире. Теперь же, так как Богомол вообще ничего не говорил, а молча пялился в штору, поведение разбойников выглядело, словно полнейший неадекват.
— Ахахах! — Надрывался Ряскин. — Не бывать этому! Мы тебе помешаем!
Зал изумлённо уставился на новых участников представления, не до конца понимая, а что вообще со старым. Точнее с первым. И чему будут мешать эти пацаны в косынках на головах.
Айболит вздрогнул, обернулся, увидел зал. Сильно удивился. Это было заметно по его взгляду, который даже обрёл какую-то разумность. Потом наоборот посветлел лицом и уже полностью развернулся передом к зрителю.
— Я — Айболит — сообщил он с улыбкой. — Я лечу зверей. И сейчас поеду в Африку, где много разных животных нуждаются в моей помощи.
Короче, судя по всему, когда это чудо вышло на сцену, он с перепугу подумал, будто зал находится за шторой и кулису еще просто не открыли. Учитывая, что все время Богомол находился в своих мыслях, по сторонам не смотрел, такое вполне возможно. Мне кажется, пацан вообще постоянно витал в придуманном мире, а когда из него выныривал, оглядывался вокруг, удивляясь всему. Особенно насущным являлся вопрос, кто эти люди и что лично он здесь делает.
В зале начали раздаваться громкие смешки.
Айболит замолчал, продолжая с улыбкой смотреть на зрителей. Разбойников, который замерли рядом, он упорно не замечал.
Первым сообразил Ряскин. Антон понял, что придется импровизировать. Иначе этот позор не кончится никогда. Причем, импровизировать много. Потому что Богомол больше ничего говорить не собирался. А должен. По сценарию, как раз, шла его речь о добрых делах и о том, как надо бережно относиться к животным.
— Ты, наверное, хочешь вылечить зверушек не только в Африке, но и по всей земле? — Громко выкрикнул Антон, — Но мы тебе этого не дадим. Потому что мы — пираты и разбойники.
Вася, в свою очередь, решил увеличить градус накала событий и принялся стаскивать ружье с плеча. Он собирался им угрожать доброму доктору. Ружье зацепилось ремнем и слазить не хотело. В итоге Мишин с красным лицом тянул свое оружие то в одну, то в другую сторону, но оно плотно село на его пухлое тело.
— Стреляй…— В отчаянии продолжал шипеть Константин.
Он, похоже, хотел сократить сценку до минимума. Хотел, чтоб один из разбойников ранил Айболита, потом планировал сразу запустить обезьяну, а уж затем — пионеров. И все. Добро победило. Все свободны.
Пацан, один из тех, что отирались за кулисами, и был, условно говоря, техническим сопровождением, команду услышал сразу. Он отвечал за звуковые эффекты нашего выступления. При этом заветном слове, должен был как раз изобразить выстрел. Бедолага схватил две деревянные дощечки, которые лежали рядом, и со всей силы стукнул их друг об друга. Этот звук имитировал выстрел и для Айболита означал следующее. Доктор ранен, он должен упасть.
Айболит, которому дали четкое указание, при звуке выстрела падать, так как его ранили, естественно, где стоял там и упал. Зал начал смеяться громче. Потому что Мишин упорно боролся с ружьем. Ряскин просто подпрыгивал рядом, в панике. А Айболит ни с того ни с сего рухнул на сцену. Плашмя.
— Да нет же! — У Константина Викторовича буквально шла пена из рта.— Рано! Рано упал!
Богомол, не иначе как по закону подлости, до этого не реагировал на распоряжения ни черта, а именно последнюю фразу Прилизанного услышал прекрасно. Он тут же вскочил на ноги и снова замер, с улыбкой глядя на зрителей. Просто такая большая Неваляшка в белом колпаке.
В этот момент, Вася, наконец, победил ружье, стянул его с плеча и изобразил выстрел. Вася изобразил, а наш звуковой сопроводитель — нет. Ему говорили, что «стрелять» надо один раз. Он уже бросил дощечки и сбежал куда-то в зал. Поэтому со стороны все смотрелось так, будто Мишин беззвучно тычет своим игрушечным оружием в Айболита.
— Тупикина, лезь на канат. — Бросил Прилизанный через плечо, не оглядываясь. — Пора обезьяну отправлять на помощь. Пусть она подскажет этими идиотам…
А вот я, в отличие от Константина, оглянулся. Мне же запускать обезьяну на лиане. Картина была душевная. Селедка уже висела на канате, обхватив его руками и ногами. Причем, висела достаточно высоко от пола.
— Ты чего туда залезла? — Спрсил я ее, понимая по бледному лицу и крепко сжатым губам, что в этот момент Селедка ненавидит всех нас, а еще до одури боится.
— Репетировала…— Ответила она сквозь зубы.
— Спустись ниже. Страшно ведь. По тебе заметно.
— Не могу. — Селедка затрясла башкой.
Судя по тому, как побелело ее лицо из-за усилий, с которыми девчонка держалась за канат, есть большая вероятность, что мы ее теперь оттуда даже насильно не снимем.
В это время на сцене становилось все интереснее. Вася два раза «выстрелил» в Айболита, но тот заветного звука не слышал и на пол обратно не падал. Получался не Айболит, а бессмертный какой-то монстр. Мишин психанул, подскочил к доброму доктору и ударил его ружьем по голове. Айболит такому поступку сильно удивился. Он уставился на Мишина с выражением крайней обиды на лице. Потом, не долго думая, выхватил у Толстяка игрушечное ружье из рук и со всей силы долбанул им Васю в ответ. Тоже по голове. Тут пришла очередь Мишина удивляться. Этого точно в сценарии на было. И драться Айболит никак не должен. Ему надо упасть на пол, условно истекая условной кровью. Толстяк рванул ружье обратно. Сил у него всяко побольше, чем у Богомола, поэтому оружие перекочевало обратно в руки разбойника и злодея.
— Давай еще раз! — Крикнули из зала. — Мочи гада. Не Айболит это, а оборотень какой-то. Вражеский шпион.
Вася снова замахнулся ружьем, собираясь наконец уложить Айболита, который по сценарию должен упасть на сцену, а потом стонать, звать на помощь.
— Какой кошмар… — Сказал Константин Викторович. — Обезьяны сейчас только не хватает.
— Запускай,— Скомандовала Селедка.
Она слова Прилизанного приняла, как руководство к действию.
— Уверена? — Я с огромным удовольствием наблюдал за всем происходящим. Давно так не веселился, честно. Когда Мишин, говорил, мол, выступим, так выступим, я совсем не думал увидеть подобное представление.
— Запускай, говорю. — Решительно велела Тупикина. — Надо спасать номер.
— Ну как скажешь…
Я нагнулся поднял хвост каната, отбежал на максимальное расстояние, а затем отпустил Селедку в свободный полет.
В общем…Скажем прямо. Либо она не рассчитала своих возможностей, либо грамоту ей хотелось не так уж сильно. Селедка, пролетая над сценой, вместо того, чтоб прыгнуть вниз, сжала канат еще крепче. Инстинкты оказались круче разума. Учитывая, что по собственной же инициативе забралась слишком высоко, Тупикина категорически не хотела разжимать конечности. В итоге, она пролетела сначала в одну сторону, потом обратно, потом снова в противоположный конец сцены. Все это над головами обалдевших разбойников и улыбающегося в зал Айболита.
Когда мимо Прилизанного в третий раз пронеслась тихо подвывающая от страха Селедка, он подошел к стене и принялся биться об нее башкой, повторяя себе под нос.
— Убейте меня… просто убейте…Нет! Сначала уберите со сцены этих… А потом убейте.
Однако, буквально сразу он взял себя в руки и гаркнул Селедке, заходящей на очередной полет.
— Прыгай! Прыгай, говорю!
Селедка кивнула. Слову вожатого она противиться не могла, даже несмотря на страх. Зажмурила глаза и с воем прыгнула. Прямо на Мишина. Они вдвоем рухнули на сцену. Вася внизу, Селедка — сверху
— Отползай! Отползай! — надрывался Прилизанный уже не переживая, услышат
