Рассказы из одного кармана (сборник) - Карел Чапек

Человек шестьдесят полицейских в касках и дождевиках возвращались от Еврейских печей, промокшие, усталые и разъяренные — чуть не плача от злости. И было на что злиться: этот босяк прикончил трех полицейских — Бартоша, Крейчика и Врзала, а теперь бежит прямо в лапы сельских жандармов. «Он по праву принадлежит нам, — твердили полицейские в форме и сыщики в штатском, — а вот, подумайте, приходится этого негодяя отдать жандармам! Слушайте, ведь он стрелял в нас, значит, это наше дело! Пусть жандармы не суются, пусть они только преградят ему путь и заставят вернуться в Прагу…»

Весь день моросил холодный дождь. Вечером в сумерках жандарм Мразек возвращался из селения Черчаны, куда ходил купить батарейку для радио. Мразек был без оружия и шел, весело посвистывая. По дороге ему попался невысокий человек. Мразек не обратил бы на него внимания, если бы человек не остановился, словно в нерешительности. Что за тип? — насторожился Мразек, но уже блеснул огонек, и Мразек упал, схватившись рукой за бок.

В тот же вечер жандармы всего округа были подняты на ноги.

— Слушай, Мразек, — сказал умирающему жандармский капитан Гонзатко. — Ты не горюй, честное слово, мы этого гада поймаем. Это Оплатка, и я головой ручаюсь, что он пробирается в Собеслав, потому что оттуда родом. Черт их знает, почему, но когда этим людям грозит петля, их тянет на родину… Дай мне руку, Вацлав, обещаю тебе, что мы с ним разделаемся, чего бы это ни стоило.

Вацлав Мразек постарался улыбнуться, но из головы у него не выходили дети, а было их трое… Потом он представил себе, как со всех сторон собираются жандармы… наверное, придет и Томан из Черного Костельца… и Завала из Вотии, — этот наверняка не отстанет! — и… и Роусек из Сазавы… Все наши парни, все свои… Сколько бравых ребят вместе! Мразек усмехнулся в последний раз; потом начались невыносимые боли.

Той же ночью жандармскому вахмистру Заваде вздумалось осмотреть ночной поезд из Бенешова. Кто знает, может, там Оплатка? Что, если он осмелился сесть в поезд? В вагонах тускло мерцали фонари; пассажиры, скорчившись, словно усталые зверьки, дремали на лавках. Вахмистр шел по вагонам, думая: «Черта с два тут распознаешь человека, которого ты жизни не видел». Вдруг со скамейки в двух шагах от него вскочил какой-то пассажир в шляпе, надвинутой на глаза, хлопнул револьверный выстрел, и не успел жандарм в узком коридоре сорвать с плеча винтовку, как человек, размахивая револьвером, выпрыгнул из вагона. Завада успел еще крикнуть: «Держи!» — и ничком повалился на пол.

Убийца побежал к товарному составу, вдоль которого, раскачивая фонарем, шел железнодорожник Груша. «Вот отойдет двадцать шестой, пойду в дежурку прилечь», — думал Груша. Но тут он увидел бегущего человека и, не раздумывал, бросился ему наперерез. Такова уж, видно, привычная мужская реакция! Блеснул огонек — и это было последнее, что видел дед Груша. Еще и 26-ой не отошел, а Груша лежал в дежурке, только не на лавке, а на столе, и железнодорожники, сняв шапки, шли с ним проститься.

Несколько преследователей сгоряча пустилось в погоню, но было уже поздно. Оплатка по рельсам удрал в поле.

От мерцающих огоньков вокзала, от толпы взволнованных людей по всему дремотному осеннему сельскому краю прокатилась дикая паника. Жители запирались в свои дома и не решались высунуться даже на крыльцо. Говорили, что повсюду бродит неизвестный, страшного вида человек, не то долговязый и тощий, не то маленький и в кожаной тужурке. Почтальон видел, как он прячется за деревом, извозчику Лебеде на дороге кто-то делал знаки остановиться, но Лебеда хлестнул лошадей и умчался. А на самом деле случилось другое: какой-то человек, падающий от усталости, остановил девочку по дороге в школу. Прохрипев: «Дай!» — вырвал у нее узелок с ломтем хлеба и пустился бежать. С тех пор во всех деревнях люди, затаив дыхание, запирались на засовы и едва отваживались выглянуть в окно на безлюдную вечернюю улицу.

Но одновременно происходило другое, — центростремительное движение: со всех сторон, по одному, по два приходили жандармы. Бог весть откуда их столько набралось…

— Какого черта вам тут надо? — кричал капитан Гонзатко на жандарма из Часлава. — Кто вас сюда послал? Думаете, для поимки одного негодяя мне нужны жандармы всей страны?!

Жандарм из Часлава снял каску и смущенно поскреб в затылке.

— Такое дело, господин капитан, — просительно сказал он. — Завада этот… мой приятель… Не могу я… быть в стороне…

— Черт знает, что за народ! — бушевал капитан. — Каждый твердит одно и то же. Тут у меня собралось без приказа таких, как вы, больше пятидесяти человек. Что мне с вами делать? — Капитан сердито кусал ус. — Ладно, поручаю вам участок шоссе, вон тот, от перекрестка к лесу. Скажите Олдржиху из Бенешова, что вы пришли его сменить.

— Из этого ничего не выйдет, господин капитан, — рассудительно возразил жандарм из Часлава, — Олдржих наверняка скажет, что ему смены не нужно и что ему на меня плевать. Уж лучше я возьму участок от леса до другой дороги. Есть там кто?

— Семирад из Веселки, — проворчал капитан. — И слушайте, вы, чаславский. Если увидите преступника, стреляйте первый. Я отвечаю. Никаких церемоний, понятно? Больше я не позволю убивать моих людей. Ну, марш!

Потом заявился начальник станции.

— Господин капитан! — сказал он. — Там приехало еще тридцать человек.

— Какие тридцать человек? — закричал капитан.

— Ну, железнодорожники. Это из-за Груши. Он ведь наш. Так вот, они хотят предложить вам свою помощь…

— Гоните их в шею! Еще штатские на мою голову!

Начальник станции переминался с ноги на ногу.

— Послушайте, господин капитан, — настойчиво продолжал он. — Некоторые из них приехали из самой Праги и даже из Мезимостья. Такая спайка — хорошая вещь. Разве заставишь их уехать обратно, если Оплатка убил одного из наших? Это их право… Уж вы, пожалуйста, господин капитан, не откажите, возьмите их с собой!

Капитан раздраженно проворчал, чтобы его оставили наконец в покое.

В течение дня широкое кольцо вокруг Оплатки постепенно сужалось. После полудня позвонили из штаба соседнего гарнизона — не потребуется ли в подкрепление отряд солдат. «Нет! — отрезал капитан. — Это наше дело и мы с ним справимся сами, понятно? Тем временем приехала группа сыщиков из Праги и жестоко поругалась с жандармским вахмистром на вокзале, который попытался отправить их обратно.

— Что?! — взорвался сыскной инспектор Голуб. — Вы хотите, чтоб мы поворотили оглобли? Эй, вы, трусы! Он убил троих наших, а у вас только двоих. У нас на него больше прав, вы, медноголовые.

Едва удалось уладить этот конфликт, как возник новый — между жандармами и лесничими.

— Убирайтесь прочь! — кричали жандармы. — Это вам не охота на зайцев!

— Черта с два! — возражали лесничие. — В лесах мы хозяева и можем ходить, где хотим. Ясно?

— Да поймите вы, — уговаривал их Роусек, жандарм из Сазавы, — это наше дело, и в него никто не должен лезть.

— Как же! — отвечали лесничие. — Девчонка-то, у которой Оплатка отнял хлеб, нашего лесничего дочка. Мы ему этого не спустим!

К вечеру круг замкнулся. Каждый преследователь слышал справа и слева от себя прерывистое дыхание соседа и чавканье сапог в топкой почве.

— Стой! — тихо передавали приказ по цепи. — Не двигаться!

Воцарилась тяжкая, грозная тишина, лишь изредка шелестела сухая листва на ветру да начинал моросить дождь. Иногда кто-нибудь наступал на ветку или тихо звякало кольцо ремня о винтовку.

В полночь кто-то прокричал в темноте: «Стой!» — и выстрелил. В этот момент произошло что-то странное — раздалось десятка три выстрелов; некоторые бросились вперед, другие закричали: «Назад! По местам!»

Кое-как все снова пришло в порядок, круг опять замкнулся. Только теперь преследователи отчетливо осознали, что во тьме перед ними прячется загнанный и обреченный человек, стремящийся вырваться из страшного окружения. Неудержимый озноб пробежал по рядам людей. Где-то, словно осторожные шаги, прошуршали тяжелые капли дождя. О господи, хоть бы скорее рассвело!

Забрезжил туманный рассвет, и уже можно было разглядеть силуэты людей. Как близко были они друг от друга! Их замкнутая цепь окружала лесок, вернее — заросли густого кустарника, где, наверное, полно зайцев… Там было тихо… совершенно тихо…

Капитан Гонзатко нервно пощипывал ус. Ждать еще… или?

— Я пойду туда, — пробормотал инспектор Голуб. Капитан засопел.

— Идите вы! — приказал он ближайшему жандарму. Пять человек устремилось к кустарнику, послышался треск ломающихся ветвей, потом наступила тишина.

— Всем оставаться на местах! — крикнул капитан своим людям и медленно двинулся к зарослям. Немного погодя из кустов появилась широкая спина жандарма, волочившего поникшее тело. Ноги поддерживал усатый, как морж, лесничий. За ними выбрался из густых зарослей капитан Гонзатко, хмурый и пожелтевший.