НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР - Ирина Солодченко

Преподаватели деньги за экзамены не требовали. Прилежный студент мог вполне получить красный диплом. Рейтинг студентов формировался по результатам их успехов в обучении, участии в научной работе, кружках, конференциях, общественной работе и даже спортивных достижениях. Шевчук в кружках участия не брал (это ему было неинтересно), спортом не увлекался, общественной работой пренебрегал. Поэтому по рейтингу среди 160 студентов курса занимал почетное 60 место.

Обучение было очень напряженным. По теории каждого студента опрашивали ежедневно, а поговорка „от сессии до сессии живут студенты весело” медиков не касается…Но парень никогда не мог предположить, что в медицинском образовании так мало внимания уделяется практическому опыту. Летом после первого курса он мыл полы и сажал деревья, а после второго и третьего научился разве что делать уколы и ставить клизмы. На пятом ему наконец повезло: в роддоме его прикрепили к врачу, который охотно комментировал все свои действия, предоставлял стетоскоп послушать сердцебиение, приглашал на кесарево сечение. А заведующая отделением – на вид суровая и крикливая тетка – находила время детально объяснять ход операции. Несколько раз он ходил на ночные дежурства, «мылся» (одевался, стерилизовался) и ждал благоприятного времени быть приглашенным на ассистирование. Иногда его звали, и он жадно ловил глазами движения кистей оператора и охотно выполнял вспомогательную работу – разрезал тело и зашивал швы. Там он впервые соприкоснулся с открытым неудовольствием пациентов, которых использовали в качестве демонстрационных моделей. “А как же еще можно научиться, чтобы вас лечить?”, – так подмывало гаркнуть на таких недоумков.

Оснащение медицинской академии было крайне примитивным и зависело от личных усилий заведующих кафедрами. Считанные кафедры практиковали мультимедийные лекции… На втором курсе в качестве наглядного пособия служила бедная крыса, на которой все студенты изучали сокращение нервных волокон. Преподаватели разводили руками: если еще что-то хотите посмотреть – наловите жаб, и мы вам все продемонстрируем…

Таким образом Андрей на собственной шкуре ощутил запрет на использование животных и трупного материала при обучении. С XVII века в этом вопросе на Земле царила полнейшая вакханалия, и жизнь животных не ценилась вообще. Но вот в 1987 году американская студентка Дженифер Грехем отказалась от участия в вивисекции в рамках курса физиологии. Не получив зачет, Дженифер обратилась в суд и выиграла дело. После этого все пошло кувырком. Билль прав калифорнийских студентов позволил не принимать участия в опытах над животными, если это противоречило моральным принципам. Судебные процессы участились, и студентам иногда даже возмещался значительный моральный ущерб (рекорд – 90 тыс. долларов).

Но учить анатомию без живой формалиновой руки или ноги невозможно! Живой материал не заменишь ни одним муляжом. Можно тысячу раз оперировать на компьютере и потерпеть неудачу при вскрытии живого тела. Все знаменитые хирурги через это прошли. Вот признание академика Шалимова: «Если больной был способен дождаться утра, то вечером я шел в морг, где были клетки с собаками, и на трупах отрабатывал методику, а на собаках – технику. А утром оперировал людей».

Конечно, искать выход - сложнее, чем неосмотрительно перенимать некоторые западные принципы. Именно – некоторые, потому что и на западе не все так однозначно. В Великобритании, например, запрещено использовать животных при обучении хирургической технике, кроме микрохирургии. В Украине не помешало бы на законодательном уровне обязать оперировать животных лишь под анестезией, наладить сотрудничество образовательных учреждений с ветеринарными организациями. Студенты должны иметь право оперировать бездомных собак, также болеющих онкологией. Всегда можно найти выход … Положим, разрешить студентам выполнять под наркозом мелкие хирургические операции на условиях полного выздоровления животных. Или известить население о бесплатном лечении домашних животных студентами-медиками. Многие бы из неимущих слоев воспользовались бы этой возможностью для спасения своих любимцев.

…Шевчук отучился шесть лет, после чего твердо выбрал себе специализацию – хирургия. Об этом он решил еще в начале обучения и правдами и неправдами добился своего. Государственное тестовое испытание „КРОК-2” с его сложными, глупыми, противоречивыми и неправильными вопросами он сдал более или менее успешно, а получив диплом понял, что его мозг напичкан чисто теоретическими и во многом поверхностными знаниями. Тем не менее, безо всяких колебаний он пошел в интернатуру вместе с меньше чем половиной дипломников. Большинство на этом этапе отсеялось…. Девушки повыскакивали замуж, кто-то пошел в другую профессию, а кто-то подался в предприниматели. Большая часть медиков посвятила себя фармацевтической отрасли.

На очном цикле царила ужасная скука. Преподаватели принуждали читать заумные книжки, загружали рефератами и «полезной» работой для кафедры… Заочный цикл оказался куда интереснее. Там Андрея научили футболить больных с одного отделения в другое, равно как и сотрудничать с фармацевтическими фирмами. Интерн не имеет права самостоятельной работы, поэтому дальше ассистирования хирургический опыт Шевчука не продвинулся. Ассистент – это интересно и чему-то учит, но если вместе с тем можно самостоятельно выполнить часть операции. В интернатуре Андрею не повезло – ассистировал он довольно часто, аж руки немели от держания крючков. Но как ни вглядывайся в чужую работу, без практики глаз быстро замыливается. Только намного позже парень пожалел, что во время интернатуры не проявлял чрезмерной инициативы, а полагался лишь на призрачный фарт.

Лицензию и печать получило меньше половины интернов. Тех, кто не имел „высокой” поддержки, заслали в самые отдаленные села или в лаборатории. Но лаборатория – смерть для врача, поэтому Андрей был просто счастлив, что заранее подсуетился.

Районное руководство предложило молодому специалисту решить жилищную проблему тремя способами: стать к кому-то на квартиру, взять землю под застройку или вселиться в заброшенный дом. На самом деле никакого выбора не было. За зарплату в 700 гривен помещения не наймёшь, а строить дом – еще смешнее. Оставалась заброшенная хата… Обследовав ее, Андрей аж прицмокнул от удовольствия. Если приложить силы, то домик может стать целиком пригодным для жилья. Так и сделал… Все лето драил, мыл, скреб, красил… В наследство от предыдущих жильцов остались лишь круглый грубый деревянный стол с двумя табуретами. Андрей снял с них старую краску, зачистил и залакировал. Мать привезла с города занавески, телевизор и постель с посудой. Соседи сначала заинтересованно наблюдали за симпатичным городским, а со временем стали помогать. Соседская дочка Таня подмазала дом, красиво выбелила и даже подвела. Другой сосед в промежутке между запоями подправил забор и застеклил окна. Из больницы подвезли списанные кровать, шкаф и диван, а хирург Кирпа прислал признательного ему за что-то фермера, который подрихтовал крышу.

К сентябрю Андрею не верилось, что у него есть отдельное и довольно уютное жилье. Время от времени он с довольным видом гладил блестящую поверхность круглого стола, а потом поделился с мамой, что чувствует себя народовольцем, приехавшим в сельскую глубинку не только лечить народ, но и нести в него образование и культуру. Мама улыбнулась: «Надеюсь, до того, чтобы резать жаб и стрелять в губернаторов дело не дойдет».

Итак, впереди была работа, от которой должно было быть хорошо всем: и молодому хирургу, набирающемся опыта, и непритязательным сельским жителям, на которых он должен выработать клиническое мышление.

…. Кирпа оказался классным хирургом. Молодого коллегу он встретил приветливо, учил довольно охотно, а иногда даже отстегивал за ассистирование. Кирпа брал деньги со всех платежеспособных. Ведь психология пациентов вырабатывалась столетиями: мало кто решится на операцию, не задобрив перед этим хирурга. Селяне кроме денег несли кур, яйца, мясо, масло, сыр и другие сельскохозяйственные продукты. Кирпа не брезговал ничем… Впрочем, оперировал всех одинаково. Андрей заметил, что успехи и неудачи его старшего коллеги почти не зависели от платежеспособности больного. Недавно во время удалении камней у него умер местный землеустроитель, а такая же операция у женщины, еле собравшей деньги на лекарства, закончилась удачно. Когда Андрей намекнул об этом, старый лис лишь улыбнулась.

– Фермер умер от поздней диагностики и запоздалой операции. А что касается той женщины… Понимаешь, у меня есть навыки, есть квалификация. Так я что, нарочно у матери четырех детей внутри тампон оставлю? Или сознательно вырежу селезенку? А!!! Не заплатила?! Мне, вообще говоря, безразлично платил больной или нет. Плохому хирургу плати-не плати, он и прооперирует кое-как.