Империя Женщин - Ярис Мун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговор с бароном меня утешил и успокоил, я стала возвращаться к своему обычному состоянию благого неведения, когда меня волновали лишь развлечения и приятные беседы.
А всего неприятного я старалась избежать.
И впрямь, чего это я? Не по моему зазря тревожится, когда и поводов то нет.
Под плеск воды, я вошла в беседку, и поздоровалась с присутствующими, встреченная высоким голосом баронессы, что правда обратилась вначале к мужу, одновременно протягивая ко мне сухие тонкие руки.
— Милон Лизаветыч, опять спину трудите, себя не жалеете! — Сквозь кованые прутья беседки, баронесса прекрасно видела как муж моет руки от земли, и сразу же сделала выводы. — Иди ко мне дочка! — теперь она обратилась ко мне, обнимая своими руками — прутиками, и хлопая по спине. Дружеское приветствие еще более воодушевило меня — значит не винит баронесса Левицких. И я окончательно успокоилась, позволяя себя обнимать.
Прошлую зиму баронесса сильно болела, оттого и похудела сильно, но обьятья ее все еще были крепки, а в строгом взгляде и гордой осанке читалась Густовская сталь
— Да что себя жалеть, коли сила в руках есть, а хозяйство не прибрано? Вон дворовые розы постригли, видели? Половину живых ростков отрезали, переделывать пришлось. — Ответил барон, вытирая руки о поданное камердинес полотенце. Инвар приветственно склонил голову, когда я вошла, но тут же вернулся к книге, которую читал, водя по строкам длинным тонким пальцем.
А Люка, что сидел в плетеном кресле, выпростав больную ногу вперед, на табурет, сделал «страшные» глаза, как бы описывая, какие жуткие нотации им тут пришлось пережить. Гувернер Люки, мсье Лапуш (или Ляпуш, никогда не умела произносить правильно его иноземную фамилию) единственный подошел и церемонно поклонился, прежде чем я была поймана в захват старой баронессы, что расцеловав в обе щеки, явно пока не собиралась меня отпускать. Приходилось стоять неловко наклонившись, ведь баронесса сидела в низком кресле-качалке.
— Ну так выпороть значит нужно. — Отреагировала она на слова Милона Лизаветыча, и тут же мне на него пожаловалась — Уж и помощников ему набрала, мужиков сильных из деревни, и теплицу приказала сделать, в которой тяжкой работы нет, и садовницу заграничную выписала, а все сам да сам! Никак не угомонить! Дай же тебя разглядеть, люба моя, Ариана! — Баронесса улыбалась мне так тепло и искренне, и я устыдилась своего страха перед этой хрупкой телом, но крепкой духом женщиной. Она совсем не винила меня, за то что моя кузина так поступила с ее сыном. Может мне рассказали не всё?
— С этим всегда успеется — Мирон Лизаветыч, омыв руки, зашел в беседку, и осмотрев пустой кованый стол на гнутых ногах, недовольно постучал по нему пальцем. — Что такое? Гости в доме, а угощения то нет?
— Олеська! — гаркнула баронесса, наконец отпуская меня, и я села между Инваром и Люкой, заняв свободное кресло. Мирон Лизаветыч заняли собой пустующую скамью. Ее бы хватило на троих, или на на него одного.
— Да, барыня? — Тут же явилась невозмутимая камердинес. Похожее ее вообще не способно что либо взволновать или обеспокоить.
— Быстро вели на стол накрывать! — приказала баронесса, игнорируя мои вялые возражения, насчет того, что я вроде как уже и отобедала. Камердинес сухо кивнула и отбыла.
— Бесполезно с маменькой спорить — Шепнул мне на ухо Люка, что сидел совсем рядом, и поморщился, двигая ногу.
— Болит? — обеспокоенно уточнила я, глядя на перевязку.
— Сносно — тихо произнес младший Густа, и за этим коротким разговором, я упустила из внимания слова гувернера. Но он повторил свой учтивый вопрос, безобразно коверкая мое имя гундосым акцентом.
— Спгащиваю вас, уважайемая Арияна Леаньоровна, какие нынче в Ливандии стоят погоды?
— Хорошие стоят — Усмехнулась я, и незаметно коснулась пальцами ладони юноши. Он коротко кивнул — безмолвный уговор на беседу позже, без лишних ушей.
— А что ж матушка Ваша, княгиня Леонора нас не посетила? — Спросил Милон Лизаветыч, задумчиво дергая ножку стола, что как показалось ему, криво стоял.
Только её тут не хватало. Мать относилась благостно к моей дружбе с Бриссой, хоть и предупредила, что у подруги может быть ко мне алчный интерес. Но я и представлять не хотела какую бурю вызвала бы в ней сия новость. Ирма была бы тотчас вытащена хоть с края света за ухо, Фогель возвращен родителям, а мне, скорей всего запретили бы со всеми ними водится, во избежание.
Она крайне не одобряла мезальянсы. А бароны, все же не ровня нам. По крайней мере так считала мать.
— Княгиня занята, опять в столице с другими главами кланов, заседает — Пожала я плечами, показывая свое равнодушие к светской жизни.
— Матушка в городе политикой занимается, а дочка в деревне крестьян шугает — Улыбнулась баронесса, демонстрируя неожиданную осведомленность о моем поступке, что теперь отдавался в горле неприятным першением и слабостью в теле — Ох, шалопайка! И не красней мне тут, знаю, все знаю про тебя! — она покачала пальцем укоризненно, но при том явно веселясь. Совсем не похоже как для человека, у которой сын пропал с девицей. Определив общую атмосферу за столом как благожелательную, я решила перейти к вопросам.
— А что с Фогелем то стряслось? — Люка закатил глаза, Инвар хлопнул книгой, резко закрывая ее. Похоже зря я этот вопрос задала. Но старший братец проявил неожиданный для себя энтузиазм.
— Да, матушка, расскажите про Фогеля, думаю Люке будет полезно еще раз послушать.
— Опя-ять! Мое сердце этого не выдержит. Я погибну молодым, от всех этих разговоров! — страдальчески выдохнул Люка, явно не поддерживая злорадства брата, а на меня взглянув как на предательницу.
Сколько смотрела на них, и всегда удивлялась этой разности братьев. Их манер, поведения,
