Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

Говорит, что за Москвой-рекой расклеено объявление, что он приговорен к расстрелу; он последним патроном «уложил» красногвардейца и взял его пропуск. Ему мерещатся погромы, он очень утомлен и издерган этими расстрелами, хоть и считает красногвардейцев изменниками.

Волк-Карачевские ушли сегодня к себе, прожив у нас и наших шесть дней.

Перед партией вопрос: Полный ли саботаж большевиков или же вхождение в социалистическое министерство – С. за последнее, большинство – против.

На сегодня у нас ночевал Жилинский – он скрывается как начальник дружины. Вчера его арестовали и потащили в военно-революционный суд на Калужскую площадь с требованием немедленного расстрела. Там профессор Штернберг заявил, что это недоразумение, что он знает его лично, но солдаты и рабочие продолжали требовать расстрела, тогда был учинен суд, и его заперли в комнату с часовым, а у дверей поставили 6 часовых. Он стукнул по голове своего часового, тот упал, лишившись сознания, а Ж. выпрыгнул в окно и бежал через палисадник, направляясь домой, но там его успели предупредить, что приехал автомобиль (верно, за ним). Он ушел к нам с большим трудом. Сегодня удалось узнать, что автомобиль приезжал к нему. Один представитель центра и два – районного революционного комитета сказали его жене, что ему бы лучше сдаться им, что они гарантируют ему неприкосновенность и в случае чего-либо выпустят его. Завтра он едет в Рязань или еще куда-нибудь.

Два курьеза. У брата Семеновой горничная очень гордится тем, что жених ее большевик, ее хозяин сказал ей, что прежние жандармы были куда интереснее, она вся зарделась: «Да мой Василий и был раньше жандармом».

В доме в Староконюшенном делали большевики обыск в нескольких квартирах, их спросили, почему не во всех? «Мы делаем только по ордеру охранки, по ее данным», – гласил ответ!

Лидов говорил, что Вильгельм ответил на предложение о мире, что он может его заключить только с преемником Николая II или с Учредительным собранием, с отдельной же партией не может. Если хотят, пусть отводят войска на 100 верст от фронта.

Был Цявловский, он провел всю неделю в Лоскутной гостинице среди маклеров, комиссионеров и коммерсантов. Он говорит, что паника их была пошло глупа. Когда ушли юнкера, они целую ночь ждали пыток и смерти от большевиков. Бежали в шубах и собирались прыгать в окна. Боначич (тенор) за одну ночь похудел.

В коридоре Цявловский встретил одетого старого коммерсанта с чемоданом в руках. «Вы куда?» – «А вы разве не одеваетесь?» – «Зачем?» – «Не знаю». Когда же он хотел переписать всю провизию, так как у повара была только картошка, все отказались, имея большие запасы. Потом какой-то генерал поднял «женский» вопрос, но Цявловский об этом не хотел рассказывать – очевидно, хотели «делить» женщин. Когда пришли большевики, люди эти стали выкладывать перед ними большие деньги и предлагать им, но те держались корректно: «Нам этого не надо, да и скоро эти бумажки ничего не будут стоить». Еще когда уходили юнкера, то они предложили всем офицерам идти с ними вместе защищать Кремль. Все отказались, кроме одного безрукого, которого Цявловский удержал. Между прочим, есть большая офицерская организация, которая вызывала Жилинского, но отказалась идти с ним. Они теперь послали к Каледину.

140 гласных собрались перед кабинетом городского головы. Никитин просил разойтись. Вооруженная сила прибегла к насилию. 20 солдат. Протокол. Перешли в университет Шанявского и заседали до 8 ч. Открыл заседание Минор, речь Руднева, который просит обсудить будущее, ждет директив. Астров о погибели святого. Резолюция кадетская – управа д[олжна] осмотреть Кремль и все исправить на всенародные средства, установить жертвы, удалить со службы служащих нарушителей. Дума и Управа не слагают полномочий. Сысин (объединенец) говорит, что идет разговор о совместном министерстве (шиканы), Гендельман (эсер) вносит резолюцию из семи пунктов, очень хорошую. Брюхатов присоединяется – Лев Дмитриевич (Брюк) против соглашения. Все комиссары, как крысы, уже ушли, кроме двух. Все присоединяются, за исключением пяти человек. Сысин перешел к меньшевикам. Предложение Астрова о Кремле принято. Отношение Управы глухо: Управа действует, и служащие должны ей подчиняться, если же это было нарушено, то она даст директивы.

Ржев, Смоленск, Вязьма и Гжатск взяты Корниловым. Каледин захватил Тамбов и Воронежскую губернию. Большевики против Корнилова. Войска, шедшие сюда, задержаны под Гжатском – разобраны рельсы. Социалисты революционеры уговорили их приехать в Москву. Они большевиков просили не идти. Мы не пошли, потому что из Ставки приказ остановиться.[187]

Государственный банк открывается на один час и охраняется революционным войском. Представители иностранных держав признают только выборное представительство – Думу. Революционное правительство заседает, но его никто не слушает. Дума собирает Собор из представителей городов (Телеграмма вернулась разорванная, что сделал комиссар на телеграфе) 8-го Собор. От Москвы 25 человек. Жизнь в городе совершенно спокойна. Разрушений нет, кроме телефона по приказу Керенского или К[омитет] о[бщественного] с[пасения] закрыл телефон (а Думу не впустили). С юнкерами невероятная жестокость. У Керенского 1500 ч[еловек] войска. С ними он бы мог справиться, п[отому] ч[то] комитет был под сомнением – они посылали делегатов к Керенскому. Сражение не по его инициативе. Отряд управляется пленными офицерами, разбит вдрызг. Керенский уехал в Ставку. Вместе с Думой продолжали действовать. Большевики настаивают на премьере с (министро[м]) труда. Ленин ни разу не прошел. Чернов – кандидат – он на юго-западном фронте. Авксентьев тоже кандидат. (Предполагают), что Авксентьев был министром внутренних дел и Покровский, военный – Верховский, морской – Вердеревский, иностранных дел – Салтыков, юстиции – Мамонтович и Соколов, просвещения – Салазкин, почт и телеграфов – Мамонтович (брат), земледелия – Маслов, продовольствия – Пешехонов и Теодор (?).[188] Был приказ арестовать Пешехонова. Финансов – Рожков, Сави(цкий) и Кузовкин, торговли – Милютин, жел[езных] дорог – Бернацкий.

Керенский предлагал Правлению бывших городск[их] работников отказаться работать с большевиками […][189] заявление, требуя порядка. Доклад от позавчера.[190] Приехал делегат, чтобы установить восстание, – опоздал на два дня. Минор утверждает, что вся власть до Харькова в руках Каледина. На север от Харькова – большевики. Корнилов с Калединым. Каледин имеет большой успех, действует осторожно и не против революции.[191]