Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин

Оздоровление и тем более модернизация общества – не только терапия, но в первую очередь тяжелая и жестокая хирургическая операция. Ведь никто же не пытается сам себе делать трепанацию черепа!

* * *

Рассмотрение перспектив молодежного проекта администрации президента производит парадоксальное впечатление: куда ни кинь, всюду клин, и даже самые энергичные меры по поддержанию режима ведут к прямо противоположным результатам, подрывая этот режим так, что даже самым деструктивным и «отмороженным» представителям оппозиции остается лишь кусать локти в бессильной зависти!

На самом деле ничего парадоксального в этом нет.

Ведь у всякого, в том числе и современного государства есть лишь одна цель – благо доверившегося ему народа, и пренебрегающие этой целью руководители сами, своими руками лишают себя не только оправдания, но и самого права на существование. Высокомерно игнорирующие свой народ, грабящие его, искренне считающие его не более чем «быдлом» или «кормом», руководители страны уподобляют возглавляемое ими государство человеку на осыпающемся к обрыву крутом песчаном склоне: судьба его решена, и любая сколь угодно осмысленная и изощренная активность лишь увеличивает скорость его сползания к неминуемой катастрофе.

В добрый путь!

Глава 5. Нищая Россия: новое пространство солидарности

Россия, нищая Россия!

Пробуждение неимущих

Россия – фантастически богатая страна, население которой благодаря не только безразличию и безграмотности, но во многом и осознанным усилиям ее руководства живет в не менее фантастической нищете. Падение уровня жизни в результате либеральных реформ таково, что даже после официального увеличения общего уровня реальных доходов населения за «шестилетку Путина» на 84,0 % (с превышением официального уровня не только 1997 года на 40,8 %, но и 1990 года – хотя и лишь на 1,4 %) 88 % населения страны, по данным социологических исследований Аналитического центра Левады, испытывает нехватку денег для покупки простой бытовой техники.

Таким образом, 88 % населения России бедно (из них около 14 % являются нищими, то есть испытывают недостаток денег для покупки еды,[10] 37 % хватает денег для покупки еды и не хватает для покупки одежды и еще у 37 % хватает денег на одежду, но не хватает на покупку простой бытовой техники), и с политической точки зрения именно они являются главным фактором общественного развития.

Их бедность жестко предопределяет неизбежность смены государственной политики и ее переориентацию на первоочередное обеспечение социальной справедливости. Более того: сегодня движение к эффективности, этой иконе либерализма, автоматически означает и движение к справедливости. Самые чуткие либералы (вроде Хакамады и Немцова) уже достаточно давно уловили это, решительно и весьма заметно сдвинув свою риторику «влево», а самые ответственные (вроде Ходорковского) сдвинулись «влево» сами, вплотную занявшись синтезом либеральных и социальных ценностей.

Изменяет свою риторику и правящая бюрократия: не стоит забывать, что непосредственно перед началом чудовищного «второго витка либеральных реформ» «Единая Россия» шла на парламентские выборы 2003 года с лозунгами и призывами едва ли не более коммунистическими, чем лозунги и призывы КПРФ!

Однако реальную жизнь, настроения и поведение масс, несмотря на все технологии формирования сознания, будет определять все же не риторика, а осуществляемая на практике политика.

Подтверждением этому служат весьма существенные изменения, произошедшие в общественном сознании (то есть в сознании как раз наименее обеспеченной части общества, составляющей его основу) во второй половине 2004 и особенно в первой половине 2005 года.

Не будем забывать, что Россия является поистине удивительной страной, в которой бедные люди, далеко не всегда сочувствующие своим соседям и даже самим себе, как правило, «по старой памяти» сочувствуют власти, с охотой входят в ее положение и надеются на нее буквально до последнего вздоха.

Это парадоксально сочетается с нелюбовью к конкретным представителям этой власти в полном соответствии с классической формулой о «хорошем царе» и «плохих боярах», но в целом носителям российской культуры свойственно инстинктивно отождествлять себя с государством. Даже противостоя ему, даже критикуя его конкретные действия, люди испытывают сильнейшую склонность говорить о нем как о продолжении себя, а о растаптывающих их жизнь бюрократах и силовых олигархах – как о «нас».

Носители российской культуры, в том числе малоимущие (особенно деклассированная интеллигенция) парадоксальным образом ощущает свою теснейшую связь и коренное родство с зачастую искренне ненавидимым ими российским государством.

Только в России может столетиями бытовать и никому не резать слух устойчивое выражение «надёжа-царь» – то есть царь, являющийся объектом постоянной и искренней надежды. Весьма существенно, что надежда эта связана не столько с каким-то конкретными материальными улучшениями в жизни надеющегося, сколько с верой в некую высшую и при том родную и добросовестную силу, которая искренне, пусть даже и без видимого результата, старается для общего блага.

Главным результатом «второй волны либеральных реформ» и особенно монетизации льгот в этом отношении следует признать начало разрушения этой скрытой духовной связи и этого ощущения кровного родства, на протяжении веков предоставлявшего государству практически полную свободу рук.

Огромное количество россиян наглядно убедилось в априорной, немотивированной, не имеющей рационального объяснения и никакого человеческого оправдания, но исключительно сильной и устойчивой ненависти правящей бюрократии к ним самим, их семьям и их близким. Монетизация льгот не просто осуществлялась с глубочайшим презрением к нуждам и интересам граждан России, к самой их повседневной жизни (в результате чего ее непосредственным следствием, которое, собственно, и вызвало массовые протесты, стало лишение пенсионеров права на передвижение внутри их собственного населенного пункта!). Монетизация льгот объективно была (и остается даже после колоссальных дополнительных выплат) направлена на «разгрузку» пенсионной и социальной систем за счет скорейшего и наиболее полного сокращения численности наиболее социально уязвимой части общества и носила, таким образом, характер геноцида – осуществляемого, правда, не по национальному, религиозному или классовому, а по социальному признаку.

Этот характер деятельности правящей бюрократии был хорошо осознан и прочувствован гражданами России и привел к началу процесса самоотстранения, внутреннего отчуждения малообеспеченной части населения от государства, которое не просто последовательно доказало им свою враждебность, но и перешло к массовому и сознательному уничтожению их.

Если до монетизации льгот люди сплошь и рядом возмущались и удивлялись разрушительным действиям государства, то после ее начала удивление очень быстро сошло на нет. Население России не просто начало осознавать открытую враждебность правящей бюрократии, не просто начало понимать, что существование этой бюрократии представляет собой прямую и явную угрозу для каждого гражданина России и несовместимо с дальнейшим существованием самой нашей страны, но и восприняло это качественно новое для себя положение как относительно нормальное и естественное.

И погасившие открытый массовый протест огромные суммы денег, спешно и беспорядочно выброшенные населению, ничуть не улучшили отношение россиян к правящей бюрократии, осознанной уже не в качестве «своих» жуликов или «неэффективных менеджеров», но в качестве кровных, смертельных врагов, с которыми никогда не может быть никакого примирения, а над которыми может быть только победа.

В самом деле, когда человек, какой бы высокий пост он ни занимал, пытается убить вашу мать, вам в целом безразлично, делает ли он это по глупости, по корысти или из простого мелочного садизма: он в любом случае становится вашим личным врагом, которому нет прощения и которому, скорее всего, не будет пощады.

В 2005 году в России слишком многими монетизация льгот была воспринята как покушение на убийство, пусть даже медленное и неявное, миллионов пожилых матерей.

Результатом стал рост не только самих массовых протестов как таковых, но и готовности принять в них участие. При этом постепенно ширится осознание эффективности участия в протестах как способа борьбы за свои права.

Так, по данным социологических опросов, проводимых занимающим, насколько можно понять, строго официальные позиции Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), доля россиян, допускающих для себя возможность присоединиться к протестующим, в начале июля составляла 38 % и снизилась к началу декабря лишь до 34 % (доля «исключающих» эту возможность выросла, соответственно, с 56 до 59 %).