Зверь, который во мне живет - Роберт Крайс

Я перенес на стол пишущую машинку, которая стояла в углу на маленькой тумбочке, и напечатал полный отчет с того самого момента, как Эллен Лэнг наняла меня три дня назад, до своего возвращения на лимузине в офис. Когда я закончил, оказалось, что отчет составляет четыре страницы. Я проверил ошибки, пронумеровал страницы, поставил дату и подписал каждый лист, после чего отнес отчет в страховой офис, который находится на противоположной стороне коридора. Секретарша разрешает мне пользоваться копировальной машиной, когда дверь в кабинет ее босса закрыта. Мне повезло. Я сделал две копии, стараясь не дышать в лицо секретарше.

Копии я отнес к себе в офис, вновь подписал каждый лист и поставил дату, а потом от руки добавил, что ни на одной из страниц нет стираний и исправлений. Оригинал и одна копия отправились в картотеку. Вторую копию я запечатал в конверт, наклеил марку и отправил к себе домой. Спустившись вниз, я бросил письмо в почтовый ящик и зашел в закусочную. Там я купил бутылочку аспирина и большую чашку черного кофе. На глазах блондинки я сжевал четыре таблетки аспирина, а потом через две ступеньки взбежал вверх по лестнице. Каждый грех требует искупления.

В офисе, размышляя о своих следующих шагах, я выпил с кофе еще две таблетки аспирина. Эллен и мальчику не будет грозить опасность до тех пор, пока Дюран рассчитывает, что сможет обменять их на кокаин, вот только кокаина у меня нет. Может быть, я сумел бы ворваться в его особняк в три часа утра, засунуть дуло пистолета ему в рот и потребовать их освобождения. Угу. Может быть, я мог бы получить деньги по просроченным чекам, купить наркотиков на сто тысяч и организовать обмен. Угу. Проблема состояла в том, что, как только Дюран получит наркотик, Эллен и Перри должны будут исчезнуть. Даже самые серьезные связи не спасут Дюрана от прямых показаний свидетелей. Из чего следует, что Элвису также придется исчезнуть. Я наблюдал, как двигаются туда-сюда глаза Пиноккио. Портрет следователя: молодой человек, пытающийся придумать план.

Может быть, мне следует поискать какие-то незамеченные прежде улики. Я вытащил визитку с телефонами Гэррета Райса и позвонил в его офис.

— Офис мистера Райса, — раздался в трубке женский голос.

Секретарша сообщила мне, что мистера Райса сегодня уже не будет. В ответ я попросил мистера Тайнера. Она ответила, что он ушел вместе с мистером Райсом. Тогда я набрал домашний номер Райса и долго ждал, слушая гудки. Возможно, Гэррет Райс что-то скрывает. Возможно, я смогу убедить его — не прибегая к крайним мерам — поделиться со мной этими сведениями. После пятнадцатого гудка я повесил трубку. Нет дома. Удачный, однако, план.

Я вытащил свой бумажник и посмотрел на номер «новы», который записал для меня Джо Пайк, а затем позвонил одной леди в отдел транспортных средств. Я представился, сообщил номер своей лицензии частного детектива и попросил выяснить, на кого зарегистрирована «нова». Она предложила мне подождать, а потом сообщила имя и адрес. Я поблагодарил ее, повесил трубку и допил кофе. Пиво и аспирин помогли ослабить боль в спине. Мне удалось без особых проблем нацепить кобуру, вытащить «дэн-вессон» из ящика стола, надеть куртку и выйти из офиса. Было восемь минут пятого.

У меня все еще не было плана. Может быть, план есть у парней из «новы». Может быть, мне удастся его позаимствовать.

20

Сорок минут спустя я свернул на небольшую улочку в старой части Лос-Анджелеса, расположенную между Экоу-парк и «Доджер-стэдиум». Здесь стояли бунгало с плоскими крышами и оштукатуренными белыми и желтыми стенами. У большинства домов имелись крылечки, возле которых стояли трехколесные велосипеды и герань в больших горшках, а на лужайках сидели в креслах пожилые мексиканки. Из домов доносились ароматы соуса чили и вяленого мяса, а также густые запахи теста, из которого делают лепешки. Приятные чистые ароматы.

По телефону мне сказали, что темно-синяя «нова» принадлежит человеку по имени Артуро Санчес, который живет в четвертом от угла доме на северной стороне улицы. Это было светло-коричневое бунгало с удобной подъездной дорожкой, крыльцом и четырьмя жалкими кустами роз. «Новы» на стоянке не оказалось. Я проехал мимо дома до конца квартала и остановился на углу, возле торгового центра. Здесь также находилась прачечная самообслуживания, магазин «7-илевен» и киоск, где продавали тако. Плакат рекламировал сигареты «Вирджиния Слимс»: «¡Hiciste mucho progreso, chiquita!»[32]

Я припарковался под плакатом, купил тако, охлажденный чай и уселся, чтобы закусить, на одной из скамеек, откуда мог наблюдать за домом Артуро Санчеса. Это был настоящий тако с кусочками говядины и чилийским стручковым перцем, поджаренным в масле и с таким соусом, о котором «Тако Белл»[33] может только мечтать.

Когда я принялся за вторую порцию тако, к дому Санчеса свернула синяя «нова». Из машины вышел мексиканский вариант обнищавшего Чарльза Бронсона. У него было мрачное выражение лица, он пнул что-то валявшееся на земле, сделал пару шагов, пнул еще раз и вошел в дом.

«Бедный, но все еще крутой».

Я ждал.

Солнце село, и проезжающие мимо машины начали включать фары. Стало прохладно. Две молоденькие девчонки в обтягивающих брючках и с толстым слоем косметики на лицах прошли мимо будки, где продавали тако, и направились в «7-илевен».

Одна за другой у магазина тормозили машины. Из них выходили ребята, которые явно зарабатывали на хлеб тяжелым трудом; они выходили из «7-илевен» с упаковками пива по шесть бутылок или картонками с молоком. Быстро темнело. Из потрепанного микроавтобуса выбралась солидных размеров женщина с двумя корзинами с одеждой, такими же большими, как и она сама. Она боком протиснулась в прачечную самообслуживания, поставила корзины на пол рядом с ближайшей машиной и принялась сортировать белье. Она заметила, что я на нее смотрю. Я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Еще один близкий контакт с опасной «средой» города.

Парень, продававший тако, начал на меня поглядывать, однако он и не думал улыбаться. Я выбросил остатки своего охлажденного чая в жестяной бак для мусора, подошел к «7-илевен» и сделал вид, что звоню по телефону-автомату. Продавец тако продолжал наблюдать за мной. Спустя четыре фальшивых звонка я сдался, вернулся к будке и улыбнулся в маленькое стеклянное окошко.

— А ты никогда не думал о том, чтобы купить лицензию? — спросил я.

Он не спускал с меня глаз. Я не видел его правую руку. Наверное, он стеснялся заусенцев.

Без десяти восемь Артуро Санчес решительно распахнул дверь своего дома и быстро направился к «нове». Над крыльцом загорелся свет, и в дверях появилась массивная женщина, которая что-то кричала ему вслед по-испански. Артуро включил зажигание «новы», с ревом выехал на улицу и помчался прочь.

Я нагнал его через полтора квартала, когда он миновал Элизиан-парк и направился в сторону «Доджер-Стэдиум». Проходи здесь сегодня матч «Доджерс», у меня бы возникли серьезные трудности, а так мы спокойно проехали по Стэдиум-вэй, далее по Чавез-рэвин и на север по Риверсайд параллельно шоссе Голден-Стейт. Через полторы мили он свернул направо, даже не включив огни поворотника. Некоторые парни настоящие засранцы, кем бы они там ни хотели выглядеть внешне.

«Нова» притормозила перед небольшим домом. Какой-то мужчина быстро забрался в машину. Раньше я его не видел. Он был ниже ростом, чем тот, что сторожил у квартиры Кимберли Марш, и сложен как боксер второго полусреднего веса: поджарый, крепкий и злобный. Явно из тех парней, которые стараются извлечь выгоду из всего. «Нова» вновь выехала на Риверсайд и покатила дальше на север.

Когда мы подъехали к бульвару Лос-Фелиз, они меня заметили и свернули на запад в сторону Голливуда, а вовсе не на восток, к Доминго Дюрану. На Франклин они остановились возле винного магазина, и боксер вылез из машины. Он заскочил в магазин, вынес оттуда упаковку пива, подошел к телефону-автомату и кому-то позвонил. Наверное, своему брокеру. Дальше они проехали по Франклин и Бичвуд, а затем свернули направо, в Голливуд-Хиллс. Вскоре мы оказались в лабиринте узких извилистых улочек, характерных для Голливуда. Я выключил фары и габаритные огни и постарался от них отстать, наблюдая, как свет фар «новы» отражается от домов и деревьев. Мы поднимались все выше, Голливуд и Лос-Анджелес лежали внизу такой завораживающей панорамой, что дух захватывало.

Когда я снова заметил их машину, она стояла возле белого, обшитого вагонкой бунгало. Я притормозил и свернул на пустую подъездную дорожку. Вытащив пистолет из-под сиденья, я постарался держать его так, чтобы он не бросался в глаза. И направился к дому. Сердце быстрее забилось у меня в груди. Так часто бывает, когда становится страшно.

В гостиной находились трое мужчин: Санчес, боксер и третий парень. Третий держал в зубах банку «Будвайзера» и натягивал белую рубашку. Я успел заметить паутину татуировок на каждом плече — кинжалы, черепа и женские груди. И подплечная кобура. За их спинами виднелся короткий коридор, переходивший в кухню. Боксер поставил на стол сумку и рассмеялся. Едва ли его развеселили татуировки третьего парня.