Башня - Александр Новиков

В каком месте ты расстался с рыжим Валерой? Номер мотоцикла запомнил?

Как получилось, что ты остался жив после встречи с Охотником?

– Повезло, – пожал плечами Иван. – Он промазал.

– Три раза?

Иван пожал плечами.

– Странно… Странно это, Иван Сергеич.

– Что тут странного? Промазал. С каждым может случиться. Что он – не человек?

Седой потер подбородок, потом сказал:

– Он – не человек… Покажи, Василь Иваныч. Ворон кивнул, достал из кармана телефон. Раскрыл и включил. На дисплее появилось фото – мужчина, сидящий у дерева. Из груди мужчины торчали оперения двух стрел. Можно сказать, что он был просто прибит стрелами к стволу.

– Что это? – спросил Иван. По телу пробежал нехороший холодок.

– Ты смотри, смотри.

Ворон щелкал кнопочкой, менялись кадры. Когда он прощелкал всю «пленку», Седой сказал:

– Это наши товарищи. Сайгон и Носик. Они совершали пеший рейд по побережью… Их тела нашли неподалеку от того места, где мы сняли с острова тебя. Наши люди сначала увидели стайку орущих над деревьями ворон. Решили посмотреть… подошли. А там стая одичавших собак уже нацелилась позавтракать телами наших товарищей, отбитых, надо полагать, у этих самых ворон. Псов отогнали выстрелом из ракетницы, подошли – сидит Носик. Носик, блин, курносик… В нескольких метрах от него нашелся и Сайгон. Лицо уже успели поклевать.

Ворон сказал:

– Как видишь, они оба убиты из арбалета. Стрелы совершенно идентичны той, что ты принес в рюкзаке.

Отсюда вывод – их убил Охотник.

Иван спросил:

– Да кто же он такой?

– Убийца, – сказал Седой. – В этих краях объявился в прошлом году. В конце августа. В тот раз убил двоих охотничков из Петрозаводска. Собака с ними была. Так он и собаку… Второй раз он заявил о себе через месяц. Сразу пять трупов после себя оставил. В октябре опять труп. Потом – тихо. И уже решили, что – всё, ушел он из наших мест. А он опять появился.

Ворон сказал:

– Видно, зиму пережидал. Перезимовал – и на охоту. И стрелять, как видишь, не разучился. – Кивком головы Ворон указал на дисплей телефона. Там сидел прибитый болтами к дереву человек. – А в тебя, Иван Сергеич, он, как ты говоришь, стрелял трижды… но ты живой. Как же это получилось?

– Я не знаю… повезло. – Иван подумал: рассказать про шамана? Нельзя, не поверят или примут за сумасшедшего. – Повезло… просто повезло.

Проверка Ивана, которому Седой присвоил рабочий псевдоним Робинзон, продолжалась.

Братишка съездил в Петербург, нашел Иванову «Ниву». С машины был снят аккумулятор и, похоже, слит бензин, но стояла она точно там, где и обозначил ее Иван. Через своего человека в полиции Седой установил по номеру мотоцикла рыжего Валеру – того, что подвозил Ивана. С Валерой грамотно – под водочку и хорошую легенду – потолковали. Он полностью подтвердил рассказ Ивана. Так шаг за шагом подтверждалась легенда Робинзона.

А сам Иван быстро шел на поправку. Доктор удивлялся и докладывал Седому: железный организм… «Постельный режим» Ивану отменили, поселили в одной комнате с Доктором. В этой комнате было окно – узкое, похожее на амбразуру, чем она в действительности когда-то и являлась. Была полка с книгами и приемник. Иван справедливо предполагал, что Доктор приставлен к нему для контроля. Доктор держался нейтрально, называл Ивана «Робинзон» или «Робин», Иван Доктора – «Доктор».

Задумывался ли Иван о своем будущем? Конечно. Как всякий человек, он задумывался о своем будущем. Оно представлялось неопределенным. Иван отлично понимал, что находится на тайной базе Сопротивления, и никаких вопросов ни Доктору, ни Седому не задавал. Понимал: захотят что-то сказать – скажут… Он совершенно верно предположил, что его все еще проверяют. И какие выводы будут сделаны по результатам проверки – неизвестно. Он понимал, что по всем фактам своей биографии как нельзя лучше подходит для Сопротивления, и, возможно, в ближайшее время ему сделают предложение – «предложение, от которого нельзя отказаться». А возможно, они решат, что «казачок засланный», и придушат ночью без лишнего пафоса. Впрочем, могут расстрелять вполне пафосно и при свете дня: на острове они хозяева, бояться им некого.

Иван призадумался: а не покинуть ли это место скромно, по-английски? Понятно, что это не так-то просто. Но если включить соображалку, то, глядишь, что-нибудь и придумается. Иван стал прикидывать, что можно сделать. Это казалось тем более реально, что Доктор начал его «выгуливать». На прогулку он выводил Ивана с наступлением темноты. Иван полагал, что это делается для того, чтобы он поменьше видел и не пересекался с «коллегами». При этом один из «коллег» все время держался неподалеку. Демонстративно не выпускал автомат из рук. Постоянно крутилась рядом овчарка.

И все-таки Иван начал планировать побег… однако сложилось все по-другому.

Однажды вечером, когда Доктор с Иваном дышали воздухом, подошел Седой. Поздоровался, остановился. Дежурно поговорили о погоде, о потеплении. Потом Седой сказал Доктору:

– Мне бы, Доктор, перекинуться с товарищем Робинзоном парой слов.

Доктор отошел. Седой, глядя вслед Доктору, сказал:

– Может, присядем? – Он указал на грубую скамейку под кривой сосенкой. Присели.

– Иван Сергеич, – сказал Седой, – вы давеча спрашивали про Германа Петровича.

– Да… Вы с ним общались?

– Нет. Мы навели справки.

– Как он? – спросил Иван. – Он арестован?

– Нет, – сказал Седой.

– Ну слава богу.

– Он убит.

Несколько секунд Иван ошеломленно молчал, потом произнес:

– Как? Когда?

– В тот самый вечер. При штурме квартиры эстонскими эсэсманами. Он встретил их с оружием в руках. Убил офицера и одного из жильцов. Видимо, того, о котором вы говорили. Потом сам был застрелен… Вот так, Иван Сергеич.

Ивану хотелось закричать… На Седого… На Доктора… На овчарку… И на бойца с обрезом ППШ, что «гулял» поодаль… Вскочить и закричать зло, матерно. Он не вскочил. И не закричал. Он сжал кулак и стиснул зубы.

В этот момент в нем что-то переменилось.

На пятый день пребывания Ивана на острове Доктор куда-то уехал. Он сказал: меня не будет день-другой. Вы уж, Иван Сергеевич, воздержитесь от самостоятельных прогулок. Это означало: сиди в своей норе и носа не высовывай. Иван пожал плечами: воздержусь… И весь день пролежал на кровати, читал «Легенду об Уленшпигеле». Если Ивану нужно было в туалет, он стучал в стену. Тогда приходил Братишка. Он же приносил поесть. Бубнил при этом: вот ты мне чуть руку не отгрыз, а я тебя кормлю! Вот какой я человек золотой!

У Братишки были приблатненные манеры, но Иван заметил, что это манера поведения, а не внутренняя сущность.

Доктор вернулся в тот же день вечером. Был очень мрачный.

– Что-то случилось, Доктор? – спросил Иван.

– А?.. Ничего не случилось.

– А мне показалось… Доктор перебил:

– Не обращайте внимания.

– Ну, извините.

– Не извиняйтесь. Я, собственно… Впрочем, не стоит. И вообще, время прогулки.

Доктор и Иван вышли из каземата. Был поздний весенний вечер, солнце уже село, но еще догорал закат на западе, а на северо-востоке взошла луна. Нереально крупная, она висела над скалами, над вершинами сосен, заливала все бледным светом. Вода в озере лежала неподвижно. Иван и Доктор остановились на скале.

– Противно, – произнес вдруг Доктор. – Противно, когда видишь – вот негодяй, мразь, насильник… А сделать ничего не можешь.

– А почему не можешь-то? – спросил Иван.

– Мы… – Доктор осекся. Потом попросил: – Дайте и мне сигарету.

Иван дал. Щелкнул зажигалкой. Пламя осветило впалые щеки Доктора. Доктор прикурил, выдохнул дым. Сказал:

– Я вам сейчас скажу то, что, вообще-то, говорить не должен: мы не имеем права проводить операции в радиусе сорока километров от базы… понятно?

– Понятно, – кивнул Иван. – А он, негодяй этот, кто таков?

– Чеченец. Местный, так сказать, феодал. Он уже не первую девушку тут изнасиловал.

– Понятно, – сказал Иван. – Ваша знакомая?

– В каком-то смысле… Бывшая пациентка.

Иван потушил сигарету.

– А что, – спросил он, – наказать этого феодала никак нельзя?

– А как?

– Я не знаю. Но – вы-то! Вы – тайная вооруженная сила. И не можете казнить одного насильника?

Доктор сильно затянулся, произнес с болью:

– Чтоб он шею себе свернул на этом мотоцикле.

– Байкер? – спросил Иван.

– Гоняет на своем «Харлее», как черт. Джигит, блядь!

– Доктор выщелкнул недокуренную сигарету. – И ведь не разобьется никак!.. Вся надежда, что ингуши ему голову отрежут.

– А при чем здесь ингуши?

– Да у него был конфликт с местными ингушами. Они ему обещали голову отрезать.

– Очень интересно, – сказал Иван. – А расскажите-ка, Доктор, поподробнее.

– А чего рассказывать? Чеченец – феодал. Да он не один – целый клан. У них угодья, ферма, лесопилка. Как водится – торговля левой водкой, наркотой… Рабы.