Сочинения - Валерий Брюсов

Увы, где прошлогодний снег!

Посылка

О, государь! с тоской смиренной

Недель и лет мы встретим бег;

Припев пребудет неизменный:

Увы, где прошлогодний снег!

<1913>

Песня из темницы

Загорелся луч денницы,

И опять запели птицы

За окном моей темницы.

Свет раскрыл мои ресницы.

Снова скорбью без границы,

Словно бредом огневицы,

Дух измученный томится,

На простор мечта стремится.

Птицы! птицы! вы – на воле!

Вы своей довольны долей,

Целый мир вам – ваше поле!

Не понять вам нашей боли!

День и ночь – не все равно ли,

Если жизнь идет в неволе!

Спойте ж мне, – вы на свободе, —

Песню о моем народе!

Солнце, солнце! ты – прекрасно!

Ты над миром ходишь властно

В тучах и в лазури ясной.

Я ж все вижу безучастно,

Я безгласно, я всечасно

Все томлюсь тоской напрасной —

Вновь увидеть край желанный!

Озари те, солнце, страны!

Ветер, ветер! ты, ретивый,

На конях взвиваешь гривы,

Ты в полях волнуешь нивы,

В море крутишь волн извивы!

Много вас! вы все счастливы!

Ветры! если бы могли вы

Пронести хотя бы мимо

Песнь страны моей родимой!

Светит снова луч денницы.

За окном щебечут птицы.

Высоко окно темницы.

Слезы виснут на ресницы.

Нет тоске моей границы.

Словно бредом огневицы,

Дух измученный томится,

На простор мечта стремится.

1913

Виланель

Все это было сон мгновенный,

Я вновь на свете одинок,

Я вновь томлюсь, как в узах пленный.

Мне снился облик незабвенный,

Румянец милых, нежных щек…

Все это было сон мгновенный!

Вновь жизнь шумит, как неизменный

Меж камней скачущий поток,

Я вновь томлюсь, как в узах пленный.

Звучал нам с неба зов блаженный,

Надежды расцветал цветок…

Все это было сон мгновенный!

Швырнул мне камень драгоценный

Водоворот и вновь увлек…

Я вновь томлюсь, как в узах пленный.

Прими, Царица, мой смиренный

Привет, в оправе стройных строк.

Все это было сон мгновенный,

Я вновь томлюсь, как в узах пленный.

26 декабря 1910

Италия эпохи Возрождения

Сонет в духе Петрарки

Вчера лесной я проезжал дорогой,

И было грустно мне в молчаньи бора,

Но вдруг, в одежде скромной и, убогой,

Как странника, увидел я Амора.

Мне показалось, что прошел он много

И много ведал скорби и позора;

Задумчивый, смотрел он без укора,

Но в то же время сумрачно и строго.

Меня, узнав, по имени окликнул

И мне сказал: «Пришел я издалека, —

Где сердца твоего уединенье.

Его несу на новое служенье!»

Я задрожал, а он, в мгновенье ока,

Исчез – так непонятно, как возникнул.

<1912>

Сонет в духе XIV в.

Тебе ль не жаль родимых побережий,

Где так в садах благоуханны розы!

Я здесь брожу, на сердце раны свежи,

И, как ручей, из глаз струятся слезы!

Не так с небес поток свергают грозы,

И осени дожди нежней и реже.

О, посмотри, все залито, и где же

Домой пройдут со склонов горных козы?

Ручей течет; ручей из слез весь в пене;

Сломал цветы, и ветви гнет растений,

И смыть дома, рассерженный, грозится.

Что делать мне? моя тоска безмерна,

Не внемлешь ты! одно мне – в честь неверной

В пучину слез упасть и утопиться!

<1914>

Англия

Смерть рыцаря Ланцелота

Баллада

За круглый стол однажды сел

Седой король Артур.

Певец о славе предков пел,

Но старца взор был хмур.

Из всех сидевших за столом,

Кто трону был оплот,

Прекрасней всех других лицом

Был рыцарь Ланцелот.

Король Артур, подняв бокал,

Сказал: «Пусть пьет со мной,

Кто на меня не умышлял,

Невинен предо мной!»

И пили все до дна, до дна,

Все пили в свой черед;

Не выпил хмельного вина

Лишь рыцарь Ланцелот.

Король Артур был стар и сед,

Но в гневе задрожал,

И вот поднялся сэр Мардред

И рыцарю сказал:

«Ты, Ланцелот, не захотел

Исполнить долг святой.

Когда ты честен или смел,

Иди на бой со мной!»

И встали все из-за стола,

Молчал король Артур;

Его брада была бела,

Но взор угрюм и хмур.

Оруженосцы подвели

Двух пламенных коней,

И все далеко отошли,

Чтоб бой кипел вольней.

Вот скачет яростный Мардред,

Его копье свистит,

Но Ланцелот, дитя побед,

Поймал его на щит.

Копье пускает Ланцелот,

Но, чарами храним,

Мардред склоняется, и вот

Оно летит над ним.

Хватают рыцари мечи

И рубятся сплеча.

Как искры от ночной свечи, —

Так искры от меча.

«Моргану помни и бледней!»—

Взывает так Мардред.

«Ни в чем не грешен перед ней!»—

Так Ланцелот в ответ.

Но тут Джиненру вспомнил он,

И взор застлался мглой,

И в то ж мгновенье, поражен,

Упал вниз головой.

Рыдали рыцари кругом,

Кто трона был оплот:

Прекрасней всех других лицом

Был рыцарь Ланцелот.

И лишь один из всех вокруг

Стоял угрюм и хмур!

Джиневры царственный супруг,

Седой король Артур.

<1913>

Германия

Пляска смерти

Немецкая гравюра XVI в

Крестьянин

Эй, старик! чего у плуга

Ты стоишь, глядясь в мечты?

Принимай меня, как друга:

Землепашец я, как ты!

Мы, быть может, не допашем

Нивы в этот летний зной,

Но зато уже попляшем, —

Ай-люли! – вдвоем с тобой!

Дай мне руку! понемногу

Расходись! пускайся в пляс!

Жизнь – работал; час – в дорогу!

Прямо в ад! – ловите нас!

Любовник

Здравствуй, друг! Ты горд нарядом,

Шляпы ты загнул края.

Не пойти ль с тобой мне рядом?

Как и ты, любовник я!

Разве счастье только в ласке,

Только в том, чтоб обнимать?

Эй! доверься бодрой пляске,

Зачинай со мной плясать!

Как с возлюбленной на ложе,

Так в весельи плясовом,

Дух тебе захватит тоже,

И ты рухнешь в ад лицом!

Монахиня

В платье черное одета,

Богу ты посвящена…

Эй, не верь словам обета,

Сочинял их сатана!

Я ведь тоже в черной рясе:

Ты – черница, я – чернец.

Что ж! поди, в удалом плясе,

Ты со Смертью под венец!

Звон? то к свадьбе зазвонили!

Дай обнять тебя, душа!

В такт завертимся, – к могиле

Приготовленной спеша!

Младенец

Милый мальчик, в люльке малой!

Сердце тронул ты мое!

Мать куда-то запропала?

Я присяду за нее.

Не скажу тебе я сказки,

Той, что шепчет мать, любя.

Я тебя наставлю пляске,

Укачаю я тебя!

Укачаю, закачаю

И от жизни упасу:

Взяв в объятья, прямо к раю

В легкой пляске понесу!

Король

За столом, под балдахином,

Ты пируешь, мой король.

Как пред ленным господином,

Преклониться мне позволь!

Я на тоненькой свирели

Зовы к пляске пропою.

У тебя глаза сомлели?

Ты узнал родню свою?

Встань, король! по тронной зале

Завертись, податель благ!

Ну, – вот мы и доплясали:

С трона в гроб – один лишь шаг!

1909. 1910

Das Weib und der Tod [323]

Две свечи горят бесстыдно,

Озаряя глубь стекла,

И тебе самой завидно,

Как ты в зеркале бела!

Ты надела ожерелья,

Брови углем подвела, —

Ты кого на новоселье

Нынче в полночь позвала?

Что ж! глядись в стекло бесстыдно!

Но тебе еще не видно,

Кто кивает из стекла!

Припасла ты два бокала,

Пива жбан и груш пяток;

На кровати одеяла

Отвернула уголок.

Поводя широкой ляжкой,

Ты на дверь косишь зрачок…

Эх, тебе, должно быть, тяжко

До полночи выждать срок!

Так бы вся и заплясала,

Повторяя: «Мало! Мало!

Ну еще, еще, дружок!»

У тебя – как вишни губы,

Косы – цвета черных смол.

Чьи же там белеют зубы,

Чей же череп бел и гол?

Кто, незваный, вместо друга,

Близко, близко подошел?

Закричишь ты от испуга,

Опрокинешь стул и стол…

Но, целуя прямо в губы,

Гость тебя повалит грубо

И подымет твой подол.

12–13 ноября, 1909

Надписи на воротах

1

Кто поздно иль рано придет к сим воротам,

Пусть говорит учтиво и другом станет нам.

Молчание не трудно, и в нем позора нет,

А болтовня пустая приносит часто вред.

2

Путник! в этом городе можешь дни провесть.

Путник! в этом городе можешь выбрать гроб.

Всех, живущих в городе, можно знать и счесть.

Всех, умерших в городе, знает только бог.

3

В этом замке живет рыцарь сильный.

Если хочешь его дружбы, – поклонись.

Если хочешь с ним побиться, – постучись.

Всего лучше ж, молча иди мимо.

1913

Франция XVII–XVIII вв

Послание Малербу

XVII в

Мой дорогой Малерб! Ты долго ль будешь горе

Скрывать в глуши лесов,

Оплакивая ту, что с кротостью во взоре

Прияла смерти зов?

Не сам ли посылал ты, осушая слезы,

В стихах живой урок:

«Ей, розе, дан был срок, какой цветут все розы: