Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

Ошибался. Как и во многом другом в тех местах поначалу.

Кстати, наесться руками с непривычки лично мне оказалось сложнее, чем китайскими палками. Кто хочет, может повторить эксперимент.

_________

После одной из таких переписок с Домом, виконт почувствовал, что курировавший его старший очень возбудился. Сам «Рич» понял это тогда, когда его заставили описывать внешность спутницы узкоглазой «Ханшайым» пять раз кряду в течение двух суток (кстати, эта вторая девчонка была очень даже ничего на вид, на задворках сознания задумчиво отмечал виконт. С такой бы интересно было покувыркаться, кхм, будь края не этими, а чуть другими).

По окончании препарирования мельчайших нюансов внешности второй девки, старшие Дома чуть не в два раза больше внимания уделили структуре прибывшего за грузом отряда.

«Рич», старательно отвечая на вопросы, вскоре и сам с удивлением разобрал, что в получателях числилось по меньшей мере два различных народа. Правда, пусть он специально не приглядывался к дикарям, но уж разрез глаз‑то и чуть различные повадки в быту и за столом заметить мог, упрекали его из дома.

Как будто состав отряда что‑то меняет, недовольно ворчал виконт, часами просиживая над амулетом (для чего, в свою очередь, приходилось подолгу просиживать в одном деликатном месте, изображая телесную нужду).

Последний приказ «Рича» крайне удивил. Он повторно перечитал сообщение; потёр нос; затем запросил подтверждение.

Получив которое, откинулся на спину и долго соображал: везение ли это и возможность выделиться среди прочих? Или же всего лишь наплевательское отношение Дома к рядовому (с их точки зрения) исполнителю?

*********************

– Ну что, как поговорили? – Алтынай в одно касание соскакивает с коня, подходя ко мне.

На каком‑то этапе ей надоело смотреть за занятиями и за тем, как люди Актара пытаются повторить упражнения вслед за степняками. Она спустилась с холма и, взяв с собой дежурный десяток (оговорено и обсуждению не подлежит), отправилась кататься по окрестностям.

Когда она возвращается, мы уже заканчиваем, поскольку я не хочу отбить у людей Актара весь энтузиазм запредельной нагрузкой на первом занятии.

– С Актаром? – уточняю, сворачивая кое‑что из снаряжения.

– Ну да, – она заглядывает мне через плечо и разглядывает железо. – Я хоть и не опасалась особо, но и спокойной себя не чувствовала.

– С Актаром вообще не следует ожидать каких‑либо проблем, – делюсь мыслями. – Никогда. Их и не было. Не смотря на вспыльчивый характер, он никогда не принимает судьбоносных решений сгоряча. Если бы к разуму каждого пашто было так же легко достучаться, как и к Актару, жизнь в этом мире была бы намного проще.

– Это да, – покладисто соглашается Алтынай, принимая у меня часть кожаной «сбруи», которая ничего не весит, но занимает солидный объём. – Значит, всё в порядке?

– Более или менее. Мне кажется, ещё какие‑то трения могут быть. Но в целом, он разумен и нам друг. Тем более после того, как я объяснил ему всю подоплёку своего решения.

– А что там было такого, о чём не знаю я? – удивляется Алтынай, видимо, по привычке «считав» какие‑то мои эмоции. – Ты мне опять чего‑то недорассказал?!

– Да не то чтоб умолчал, – смеюсь. – Просто, по мне, оно на поверхности лежит. А раз ты всё‑таки сомневалась в результатах нашей с ним беседы, значит, ты всех деталей не поняла. Ну смотри. По Пашто‑Валлай что делают за оскорбление женщины своего рода?

– Смерть? – задумчиво сводит брови она.

– Точно. Причём, и это важно, можно наказывать как самого обидчика, так и любого старшего в его роду мужчину. Теперь представь, что я вышвырнул бы того дурачка из лагеря, – указываю ей глазами направление движения (руки заняты) и мы небыстро шагаем в другой конец долины. – Допустим, мы с тобой вообще никак не отреагировали на оскорбления. Допустим, он доезжает домой после всего, живой и здоровый. А уже дома Актару от других пашто становится известно, что дурак оскорблял не только тебя, а и Разию. Причём в таких словах, что спускать этого нельзя. Или Разия и в роду Актара будет себя чувствовать чужой и ущербной. Что будет делать Актар?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Резня между родами, – моментально схватывает Алтынай, ранее, видимо, просто не думавшая в этом направлении. – Причём, учитывая горячность пашто, там всё будет долго, кроваво и тяжело.

– Вот именно. А нам с тобой нужна эта замятня в стане союзников на фоне наших планов? Особенно когда по приезде Совет Города будет делить новое оружие?

– Ты умный, всегда говорила, – после паузы уважительно кивает Алтынай и, воровато оглянувшись по сторонам, щипает меня сзади за деликатную часть тела. – А о нас с тобой вы с Актаром точно не говорили?

– Вы с ним что, сговорились? – проигнорировав щипок, хмурюсь после последних слов.

Она в ответ только хихикает, отпрыгивая на шаг, когда я пытаюсь схватить её одной рукой.

– Я почему‑то думал, что наши с тобой дела – только наши, – добавляю нот укоризны в голос.

– Пф‑ф, да не говорила я ему ничего! – фыркает Алтынай, снова приближаясь и явно примериваясь ко мне сзади. – Он просто с чего‑то вдруг проникся заботой и беспокойством. Задавал вопросы, смотрел в глаза и не дожидался ответов.

– М‑да. У вас ведь не то что не соврёшь, а даже и не промолчишь, – хмыкаю. – Все тебя насквозь видят.

– Не все, только вожди и старейшины, – серьёзно отвечает Алтынай, оставляя мою спину и то, что ниже, в покое. – Но да. В такой ситуации, молчать бессмысленно. Всё равно же всё видно.

– Говорил он и о тебе. – Не считаю нужным что‑либо скрывать. – Укорял, если кратко.

– О, значит, он на моей стороне! – Алтынай в какую‑то секунду возвращает себе весёлое возбуждение и принимается вприпрыжку чуть не пританцовывать вокруг меня.

– Э‑э‑э, вот это было обидно и несправедливо! А я на чьей стороне?! – пока я раздумываю, возмущаться ли дальше или промолчать, меня щипают сзади ещё раз.

– Ну, в вопросах нашего совместного будущего ты мне не сказал ничего однозначного, – явно подначивает меня она.

– Слушай, ну а представь, что ты вырастешь – и за пару лет растеряешь красоту? – решаю не оставаться в долгу. – Допустим, пообещаю я тебе что‑то сейчас. Проходит два‑три года, и ты становишься непривлекательной, грузной, неинтересной и вообще… утрачиваешь своё очарование. А обещание мною дано; и что делать дальше?

– Ты находишь меня очаровательной? – деловито уточняет она, догоняя меня и явно погружаясь в какие‑то мысли.

– Несомненно. Ты же видишь, правду ли говорю.

– И если останусь такой же, то привлекательности в твоих глазах не потеряю? – она всё так же убийственно серьёзна и погружена в себя.

– Нисколько. Скорее наоборот: взрослые женщины привлекают меня гораздо больше маленьких девочек, – не могу сдержать улыбки. – А если ты останешься такой же очаровательной, но ещё и подрастёшь, то затмишь даже солнце на небе. В моих глазах точно, – добавляю.

– И дался тебе этот возраст, – чертыхается она, вставляя затем ещё пару слов. – С чего такие дурацкие предрассудки…

В этом месте я не выдерживаю и перестаю сдерживать ржание, а она через мгновение присоединяется ко мне.

Мы почти доходим до места складирования всей снаряги, когда из пространства между шатров выныривает бледный Актар и выпаливает свистящим шёпотом:

– Где ходите?! У нас беда!

Буквально через удар сердца из другого прохода появляется один из ближников Алтынай:

– У нас… – тут он замечает Актара и осекается, добавляя. – Необходимо срочное разбирательство. Ханшайым, велите никого не выпускать из лагеря.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я, конечно, не Алтынай, но тоже кое‑что чувствую и вижу. Поглядев пару секунд на Актара, затем на степняка, сбрасываю груз с плеча, следом летит кожаная «сбруя» из рук Алтынай.

Переглянувшись с «сестрой», опускаю веки и под руки увлекаю и Актара, и сотника туркан в ханский шатёр: