«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы правим по воле народа. Потому что наиболее пригодны для этой миссии.
– Наиболее пригодны? – переспросил Сэм, а затем воскликнул: – Где Блейз Харкер?!
– В настоящий момент он отсутствует в башне Делавэр…
– С глазу на глаз, – потребовал Сэм.
Возникла пауза. Затем Захария дал знак, и во всех башнях померкли экраны. Только на двух остались изображения: Сэм и Харкер.
– Я знаю, где находится Блейз Харкер, – заявил Сэм. – У меня есть видеозаписи, и я покажу их всем. Догадываетесь, что случится с престижем Харкеров, если народ узнает, что бессмертный может свихнуться?
За спиной у Сэма застрекотала шифровальная машина. Он обернулся и прочел: «Кедре Уолтон входит в дом Харкеров».
Почти вовремя.
Машина застрекотала снова. Недоумевая, Сэм прочел: «Слушайте башни! Настройтесь на них! Слушайте!»
Он не хотел слушать. Очень уж многое зависело от его точного, до секунды, расчета времени, а также от удачи, от счастливого шанса. Малейший сбой, и все рухнет! Он не хотел отвлекаться на то, чего не ждал. Надо давить на Харкеров, нельзя дать им ни мгновения передышки.
Но все же Сэм включил свой секретный канал – и застыл, весь обратившись в слух.
Внизу, в башнях, экраны померкли. Народ, зачарованно внимавший сверхважному спору, оказался отрезан от него в момент кульминации.
И народу это не понравилось.
Над многотысячными скоплениями людей взмыл гневный ропот. Толпы тяжело заколыхались, закрутились живые водовороты вокруг экранов, как будто от напора на них изображение могло вернуться. И с каждой секундой ропот нарастал. Вот уже различаются отдельные тонкие крики – властные требования толпы. Не ответить нельзя. И отвечать нужно без малейшего промедления.
Сэм резко повернулся к экрану, который показывал совещательный зал. В этом зале звучало далекое эхо гневного ропота смертных. Харкеры тоже наблюдали за поведением толп. Они тоже поняли, что время понеслось вскачь. Сэм ухмыльнулся: все отлично, лучше и быть не может. Он вывел Харкеров из равновесия, хотя они сами о том не догадываются. До сего дня никто из бессмертных не подвергался такому давлению. Они не знают, как этому противостоять. А у Сэма вся жизнь – сплошной стресс. Сэм привык думать быстро.
– Престиж бессмертных! – быстро заговорил он, обращаясь к Харкерам. – Да вы потеряли всякую связь с человеческими существами. Что вы, аристократы, можете знать о человеческих чувствах? Вера, верность? Так ли уж сильно они изменились за несколько веков? Я счастлив, что я короткоживущий!
Сделав паузу, чтобы отдышаться, он встретил недоуменный взгляд Захарии. Тирада прозвучала не совсем так, как было задумано, и Харкер вмиг уловил фальшивую нотку. Одно дело – ораторствовать перед заинтересованной толпой, и совсем другое – ударяться в высокопарные абстракции перед крошечной и весьма критически настроенной аудиторией. Ложный пафос хорошо действует на слабые умы, чьи мысли перед тобой как на ладони. А разве в этом зале найдется хоть один слабый ум?
На лице бессмертного вдруг отразилась догадка, но было уже слишком поздно. Сэму оставалось отправить в эфир лишь несколько слов, но пока он собирался это сделать, позади Захарии распахнулась дверь.
Надо же, секунда в секунду!
– Так, значит, для таких как вы это нормально? – проревел он. – Это нормально – дурачить женщину, вышвыривать ее, когда вы готовы вернуться к…
В совещательном зале появилась Кедре Уолтон. Краем глаза Сэм поймал вспышку зеленовато-золотистых волос, когда Сари подняла голову; увидел, как напряглись ее плечи под поблескивающей шалью. Но его взгляд был устремлен на Кедре.
Она как будто не слышала сказанного им. Высокая, безупречно сложенная, быстро пересекла комнату, чуть запрокинув голову, как будто каскад ее волос был слишком тяжелым для тонкой шеи. На ходу расстегнула застежку длинного плаща и позволила ему соскользнуть, улечься на полу лоснящимися складками. Кедре шла прямо к Захарии, простерев тонкие белые руки.
Сэм не сомневался, что так и произойдет. Слишком долго Кедре и Захария были близки, чтобы она не явилась сейчас. За несколько веков их разумы слились в один, и этот общий разум работал с наивысшей эффективностью, когда они бывали вместе. А сейчас как раз такой момент, когда Захария остро нуждается в этом. И Кедре, ни минуты не медля, отправилась на его зов.
Сэм перевел взгляд на Сари. Захария тоже – но слишком поздно. Ее уже было не остановить. Расчет оказался верным. Сари получала шок за шоком, а ведь ее нервная энергия уже была истощена борьбой с измененным Сэмом наркотиком. Сари ненавидела Захарию и Кедре. И вот эта ненависть набрала критическую массу.
Сари родилась под звездой, в которую превратилась Земля. Теперь и ей пришел черед взорваться, и волна безумия и ярости ударит в том направлении, которое выбрал Сэм.
Через секунду совещательный зал превратился в сцену схватки. Бессмертные пытались оторвать руки Сари от горла Кедре.
Сэм нажал кнопку, его лицо появилось на экранах общественных телевизоров далеко внизу, в башнях. Недобрый гомон толпы, нараставший медленно, но неуклонно, оборвался, как только зазвучал голос Сэма.
– Харкеры! Харкеры! – позвал он. – Не могу связаться с вами! Выйдите в эфир!
Ответа не последовало. Харкерам было не до того.
– Харкеры! Харкеры! Вы покинули башню?
Взорвалась еще одна глубинная бомба. И перекрывая ее громовые раскаты и зловещий скрип импервиума, Сэм снова воззвал:
– Харкеры, где вы? Если сбежали, чья теперь власть? Отвечайте!
Внезапно на экране появилось лицо Захарии. Он тяжело дышал, из длинной царапины на щеке текла кровь. Но на лице отражалось ледяное спокойствие.
– Мы не сбежали из башни. Мы…
Он не закончил – голос потонул в реве толпы.
Ревела башня Монтана. Впервые в венерианской истории голос толпы набрал такую силу; впервые с тех пор, как бессмертные взяли в свои руки управление обществом, общество осмелилось усомниться в их
