Вселенная Ехо. Том 2 - Макс Фрай

– Не о множестве великанов, а об одном титане по имени Атлант, – машинально поправил я.

– Да, верно. Он и должен быть один, потому что Мир, как ни странно, можно удержать только в одиночку, – согласился Джуффин. – Как ты, наверное, и сам догадываешься, Тихий Город, о существовании которого древние Магистры знали всегда, оказался идеальным местом для добровольной ссылки Вершителя. Отсюда невозможно уйти по собственному желанию. Время здесь не имеет власти над человеком: обитатели Тихого Города не стареют, а их воспоминания о прошлом не тускнеют с годами. И последнее, возможно, самое главное. Пленник Тихого Города жив только до тех пор, пока о нем хоть кто-нибудь помнит. Когда умирает последний из тех, кто знал его имя, узник Тихого Города исчезает, словно и не было его никогда. С Мёнином был заключен договор: мы позаботимся о том, чтобы его имя стало легендой; следовательно, он мог не сомневаться, что будет жив, пока не рухнет Мир, где его помнят. Мы рассчитали верно: даже если бы Мёнин привязался к Тихому Городу и раздумал возвращаться обратно – что маловероятно, но теоретически вполне возможно, – инстинкт самосохранения все равно побуждал бы его страстно желать, чтобы Мир уцелел. К бессмертию, знаешь ли, легко привыкнуть.

– Не сомневаюсь, – кивнул я.

Голова шла кругом. Я уже понял, к чему было все это длинное лирическое вступление.

– Сейчас вы скажете, что в договоре с Мёнином был еще один немаловажный пункт: вы обязались прислать ему сменщика, правильно? И для этой роли выбрали меня. Подобрали практически на помойке, в каком-то завалящем мирке, совершенно не пригодном для комфортного существования. Обучили разным полезным вещам, заодно и воспитали – не так блестяще, как воспитывают наследных принцев, но тоже, смею надеяться, неплохо. Проверили в деле, заодно познакомили с экспертами из числа древних Магистров, эксперты мою кандидатуру одобрили, верно? Я провел в Ехо вполне достаточно времени, чтобы полюбить этот город, и весь Мир заодно. Я даже успел стать вполне легендарной личностью: Мантия Смерти, несколько громких дел и бойкие перья газетчиков немало тому способствовали. Что ж, все очень точно рассчитано, теперь я могу сидеть в Тихом Городе и выть от тоски, а Мир будет держаться на моем протяжном вое, как на плечах Атланта. Самое смешное, что я даже возмущаться не стану. Вы кругом правы, Джуффин. Ваш Мир великолепен, его следует сохранить любой ценой, а моя жизнь – не такая уж высокая цена. Откровенно говоря, если бы не знакомство с вами, она бы вообще ничего не стоила, поэтому все справедливо. Остается задать только один вопрос: а мне пришлют сменщика? И если да, то когда? Через сколько тысяч лет? Или мне даже это не светит?

– Все не так просто, Макс, – неохотно сказал Джуффин. – Я не подбирал тебя ни на каких помойках. Я тебя выдумал.

– Как это может быть? – растерянно спросил я. – Как можно выдумать живого человека? Я ведь живой. Или нет?

– Куда более живой, чем большинство людей, появившихся на свет традиционным способом, можешь не сомневаться, – усмехнулся Джуффин. – Это я тебе говорю на правах создателя. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как мне это удалось. Порой я думаю, что активной стороной был ты, а не я. Ты так хотел существовать, что заставил меня придумать юного Вершителя по имени Макс, который однажды должен прийти на смену усталому Вершителю по имени Мёнин. Хочешь знать подробности?

– Да, если возможно, – криво улыбнулся я. – В конце концов, любой ребенок рано или поздно приходит к родителям с вопросом: «Откуда берутся дети?» Кстати, я всегда был убежден, что на такой вопрос лучше отвечать правдиво.

– Я тоже, – кивнул Джуффин. – Впрочем, мой опыт куда хуже поддается словесному выражению, чем нехитрые постельные радости, о которых так не любят сообщать своим чадам обыватели. Начать, наверное, следует с того, что на меня возложили обязанность найти замену Мёнину. Было решено, что, если мне не удастся в оговоренный срок подобрать нужную кандидатуру, я буду обязан заменить Мёнина сам. Я не Вершитель, конечно, но Махи заблаговременно обучил меня некоторым ритуалам, которые делают желания обычного человека почти столь же могущественными, как желания Вершителей. Это очень трудно, но возможно, я оказался способным учеником.

– Но как вы-то влипли в это дело? Почему бы кому-нибудь из Древних не потратить часть вечности на сохранение Мира? В конце концов, они сами это затеяли, сами же наваляли ошибок, когда стали вашими руками убивать участников Войны за Кодекс. Почему вам пришлось за всех отдуваться? Как самому молодому?

– Ну что ты. Все было вполне справедливо. Именно я в свое время настоял на том, что мы обязаны прислать Мёнину сменщика. Благородный поступок Короля потряс меня до глубины души, и я не мог смириться с мыслью, что он обречен на вечное заточение, пусть даже в столь уютном местечке, каким является Тихий Город. Это ведь действительно очень уютное место, Макс. Тебе еще предстоит убедиться в справедливости моих слов.

– Охотно верю, – равнодушно кивнул я. – Но здесь нет Меламори. В ее обществе я бы, пожалуй, и в болоте вечность провел с удовольствием. Но если она будет рядом, я стану слишком счастливым и не смогу удерживать Мир, я правильно понимаю?

– Ты правильно понимаешь, – сдержанно согласился Джуффин. – Я сожалею, Макс, но так оно и есть.

– Я и не сомневался. Ладно, рассказывайте дальше. Вы остановились на том, что вам пришлось заняться поисками того, кто придет на смену Мёнину. И у вас, судя по всему, ничего не получилось. Почему, кстати?

– Потому что, как я тебе уже не раз говорил, Вершители у нас рождаются очень редко. Впрочем, в последнее время ваш брат вообще перестал баловать нас своим появлением на свет. Возможно, как раз потому, что существование Мира с определенного момента является, мягко говоря, сомнительным фактом. Я почти уверен, что это как-то связано. А Вершители, рожденные в других Мирах, для такого дела решительно не годились. Я несколько раз пытался действовать именно по той схеме, которую ты только что описал: находил юного, глупенького, не осознающего своего могущества Вершителя, забирал в Ехо, наполнял его жизнь чудесами, окружал дружбой, заботой, прекрасными девушками и прочими атрибутами удавшейся жизни. Все напрасно, Макс. Худшие из них рано или поздно начинали тосковать по дому. А лучшие, напротив, входили во вкус и устремлялись в неведомое, сердечно поблагодарив меня на прощание. Со временем я убедился, что Вершителя, который полностью соответствовал бы моим целям, попросту не существует в природе. Сколь бы велико ни было мое влияние, но главное оружие Вершителя – его потаенные желания – оставалось вне моей власти. Махи, который был в курсе моих затруднений и даже, кстати сказать, заблаговременно приготовил плацдарм для отступления – я имею в виду знакомый тебе новорожденный мир, частью которого теперь является Кеттари, – как-то пошутил: дескать, идеального Вершителя не существует, поэтому его надо бы выдумать. Как и всякое высказывание Махи, эта шутка была своего рода инструкцией, руководством к действию. Ему удалось подцепить меня на крючок. Я забросил поиски и, как одержимый, бродил ночами по городу, пытаясь понять: что следует делать для того, чтобы выдумать человека?

– А во сне не пробовали? – с любопытством спросил я, невольно вспоминая один из рассказов Борхеса[6].

– Как же, пробовал. Это – в первую очередь. Во Вселенной стало несколькими призраками больше, только и всего.

– И как же вы выкрутились?

– Да очень просто. Решил испытать на практике те самые ритуалы, которым меня предусмотрительно обучил Махи.

– Которые делают желания обычного человека столь же могущественными, как желания Вершителя? Понятно, – вздохнул я.

– Стоило только начать, дальше все понеслось само, – признался он. – Это захватило меня. Я переложил почти все дела Тайного Сыска на Кофу; иные мои обязанности, о которых не следовало знать никому, кроме посвященных, любезно взял на себя сэр Маба Калох. Впрочем, этим дело не ограничилось. Тебе ведь рассказывали, что я – вдовец?

– Вы же сами и рассказывали. Неужели вам пришлось принести жену в жертву каким-то потусторонним силам?

Я, надо сказать, почти испугался. Перед внутренним взором маячила ужасающая, но вполне живописная картина: сэр Джуффин Халли в облачении ацтекского жреца, с окровавленным ножом в руках склонился над жертвенным камнем, и…

– Ну что ты. Человеческие жертвы в таком деле без надобности. Она не умерла, а ушла. Моя жена была одной из посвященных. Ничего удивительного, никто из нас не стал бы связывать судьбу с человеком, который не следует тем же путем. И не потому, что это запрещено, просто так уж все устроено.

– Разумеется, – кивнул я. – Мир делится на тех, кто все понимает, и на всех остальных. Остальные, при всех своих гипотетических достоинствах, – неинтересны.