Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Иконы были завернуты в ленинградские газеты. Это хороший след. В связи с тем, что следствие, точнее, следственные действия, очевидно, должны были проводиться на территории Ленинградской области, создана оперативная группа, состоящая как из украинских, так и из питерских чекистов. От УКГБ УССР — майор Романов; от Ленинграда — старший следователь по особо важным делам следственного отдела УКГБ СССР по Ленинградской области полковник Карабанов. 13 апреля Карабанов принял дело к производству.

…Летом в маленьких деревушках, где-нибудь на Свири или за Волховом, появлялся скромный молодой человек с холщовой сумкой. Вскоре вся округа знала: приехал молодой художник из Питера, иконами интересуется — «божий человек». Приглашали в дом, угощали, оставляли ночевать, а главное — слушали. А «божий человек» говорить умел: и об утраченной вере, и об иконах, которых скоро уж и не останется на земле русской, если не сберечь. И случалось так, что слушавшие его старушки сами приносили иконы. Молодой человек, не перекрестясь, в руки их не брал. Совал бабкам мятые рубли. А если они от денег отказывались, то кланялся в пояс и благодарил. Пустым из домов уходил редко — больно мил был человек. Иногда ему удавалось заполучить и стоящие вещи. Порой художник попадался на глаза местному начальству, но на вопрос о себе доставал удостоверение студента Института имени Репина.

Стоит, наверное, вспомнить, что еще до революции в России существовала целая группа людей, специализировавшаяся на кражах ценных икон и золотых украшений из храмов, церквей, домов. Иконы перепродавались, в том числе и за границу. С золотыми вещами поступали порой проще: при невозможности продать ценную вещь она либо частично ломалась, либо переплавлялась и сдавалась в ювелирные лавки — как лом. Эта каста воров получила название «клюквенники».

Наш герой обходился без ножа и кастета. Так, силой убеждения, в поездках и поисках сколачивал свое начальное состояние Юрий Николаевич Малышев.

Со своей будущей женой Людмилой он познакомился в небольшом кафе на углу Невского и Владимирского, в народе именуемом «Сайгон». В семидесятые здесь тусовались фарцовщики и хиппи, панки и наркоманы, проститутки и рок-музыканты, да и просто те, кто мечтал хоть капельку приобщиться к чему-то отличному от однообразных буден времен развитого социализма. Кафе считалось островком свободы. Появившись в «Сайгоне», Людмила, инженер-геолог по образованию, не стремившаяся прожигать свои природные способности на поприще геологии, не стала его завсегдатаем. «Сайгон» с его дешевым понтом был ей ни к чему. Она, обладавшая сильным характером, незаурядными организаторскими способностями, умением подчинять людей своей воле, взяла здесь только то, что ей было нужно, — мужа, партнера, человека, умеющего делать деньги.

Но Юрий, как умел делать деньги, так и умел их тратить. За одну ночь за карточным или ресторанным столиком он мог спустить все, что наживал месяцами, за что, кстати, и получил кличку Распылитель. Его подводил характер. Во время игры в покер Людмила, глядя на мужа, спросила у его приятеля:

— Он что, играть не умеет?

— Он? Да он экстра-класс!

— Так почему он проигрывает?

— Это тонкая штука. Ведь он отыгрывается.

Вскоре после женитьбы Малышев бросил карточную игру. У него была одна отдушина — страсть собирателя. Его увлекал азарт поиска дорогой, редкостной вещи. Он был известен и авторитетен в кругу коллекционеров и собирателей. Гораздо позднее, когда возник спор между экспертами Эрмитажа по поводу одной из икон, привели Малышева. Почему привели, а не пригласили? Об этом ниже. Так вот, привели Малышева, и через несколько минут спор прекратился. Маститые эксперты согласились с тем, что сказал Юрий Николаевич.

Людмила была более прижимистой, чем ее муж.

Говорят, именно она поставила семейное предприятие на коммерческие рельсы, заметив:

— Здесь, в России, даже «лимон» ни к чему. Для чего он? Чтобы жить в вечном страхе, скрывая свое богатство от других?

Для того чтобы переправить свое состояние за рубеж, нужно было найти определенные каналы. К тому же появился вариант эмиграции из страны. Сестра Людмилы, Нина, вышла замуж за доктора медицины из Западного Берлина, господина Бальсса, и стала Ниной Бальсс. Молодожены переехали в Берлин и почему-то развелись. Но теперь у Малышевых появился свой человек за бугром. Оставалось лишь найти канал для контрабанды, и Людмила такой канал нашла.

Первую партию товара, которую удалось отправить на Запад, составили несколько икон, серебряный ларчик, серебряный крестик, ножницы с золотыми кольцами для пальцев, старинные табакерки, шкатулки и еще несколько различных предметов антиквариата — всего на сумму около 10 тысяч долларов США. Товар гнали в Америку, а доставить его взялся матрос с сухогруза «Томас Джефферсон» Брэд Эдвардс. В виде вознаграждения он получил японский чайный сервиз и несколько антикварных безделушек.

Но этот канал был ненадежным по различным причинам. Тогда Людмила начала искать другой, более масштабный путь. Она зачастила в Москву и вскоре на одной из домашних вечеринок познакомилась с атташе бельгийского посольства Годфридом Букийоном. Букийон взялся перевозить через границу ценности Малышевых и хранить их у себя на родине до приезда Людмилы — естественно, не безвозмездно.

Знакомство и деловые контакты с человеком, обладающим дипломатической неприкосновенностью, так сказать иммунитетом, — это для контрабандиста огромная удача, хотя рисковала Людмила куда больше его, ведь господин атташе мог ее запросто кинуть. Почему? Да вспомните время, в котором они варили свой суп. Но выбора не было, Малышевой приходилось рисковать.

Осенью 1979 года, используя свой иммунитет, Букийон миновал таможенный контроль в порту «Шереметьево» и перевез ценности через государственную границу к себе на родину в город Остенд. Это были старинные русские иконы на дереве и камне, золотые и серебряные крестики, панагия, шкатулки, табакерки и многое-многое другое. Всего на сумму более 120 тысяч рублей (напомним, на дворе 1979 год). За свою работу он получил десять штук. В начале 1980-х Бук, как ласково называла его Люда, перевез на Запад несколько партий золотых икон. К последней поездке Малышевы подготовили для него около тридцати ценных икон. Только одна из них чего стоит! Икона XVII века — «Николай Зарайский в житии». Стоимость ее, по самым скромным оценкам, около 50 тысяч рублей.

Странным знакомством двух неработающих супругов и бельгийского атташе заинтересовались сотрудники Большого дома.