Гагаузские народные сказки - Народные сказки

Бабка же решила обварить их горячим молоком. Нагрела она большой медный котел молока, чтобы ошпарить брата и сестру, да скалкой все проверяла, нагрелось ли молоко. Наконец, она им говорит:

— Мой мальчик, моя девочка, давайте начинайте раздеваться, я искупаю вас, и насколько вы красивы, настолько еще красивее станете.

Паренек говорит:

— Бабушка, наш верный конь тоже загрязнился, мы вместе ходили-бродили по белу свету, можно ли и его привести, чтобы и он искупался вместе с нами.

— Можно, — отвечает бабка, — приведи его, мой мальчик.

Когда коня привели, бабка как раз собиралась втиснуть брата и сестру в котел. Пустил тут конь пенные брызги из ноздрей на молоко, и оно покрылось льдом толщиной с нож. Конь и говорит:

— Вот теперь можно купаться.

Так и на этот раз не удались бабке-колдунье ее козни.

Между тем, мать этих детей все так же висела на суку дерева, и ее бил всякий прохожий. Падишах призвал всех, кто жил в том царстве, прийти к месту, где висела эта несчастная, и исполнить, что было им велено, — бросить в нее чем бы то ни было.

Юноша утром встал и сказал коню:

— Ты сегодня остаешься дома, я пойду один.

Конь говорит ему в ответ:

— Этот клич пущен для вас. Это ваша мать висит на том дереве в мешке, ее бьют уже много лет. Чтобы она не умерла с голоду, ей дают по кусочку хлеба и по глоточку воды. Они там следят за прохожими — кто ударил, а кто нет. Будут и вас испытывать, ударите ли вы ее.

Ты возьми свечу, а твоя сестра пусть возьмет пучок базилика и пригоршню проса. Когда ты будешь проходить, падишах станет наблюдать с пристани, следить, кто ударил, а кто нет. Когда ты ударишь свечой, то появится наседка, а когда же твоя сестра ударит пучком базилика, то появятся пять-шесть цыплят, и затем пусть она, не мешкая, бросает за спину пригоршню проса.

И когда падишах спустится и скажет: «Где это слыхано, где это видано, чтобы из свечи появилась наседка, из пучка базилика — цыплята, и чтобы они в один миг всю пригоршню проса склевали?». Тогда ты ему на это ответишь: «А где это видано, где это слыхано, чтобы женщина родила кошку и собаку? Она их не рожала, она родила меня и мою сестру. Снимите ее с дерева, а затем придавите ее грудь к пристани, тогда из наших уст вытечет ее грудное молоко».

На другое утро брат с сестрой нарядились, паренек взял свечу, сестра завернула в свой платок пучок базилика и пригоршню проса. И вот все проходят в том месте, а падишах наблюдает за ними. Все проходящие — тра-а-ам! — у кого что в руке есть, ударяют по их матери, которая в мешке висит. Когда же приходит черед ее детей, то сын ударяет свечой, роняет ее на землю, та превращается в наседку, дочь ударяет базиликом, и тот превращается в цыплят, бросает за спину пригоршню проса, и цыплята принимаются его клевать.

— Эге-ге! Что за чудеса? — подумал падишах, остановил процессию и говорит:

— Стойте, где это слыхано, где это видано, чтобы из свечи появилась наседка, из базилика — цыплята, и чтобы они в один миг склевали пригоршню проса?

Тогда паренек и отвечает ему:

— А где это видано, где это слыхано, чтобы женщина родила кошку и собаку? Она их не рожала, она родила меня и мою сестру. Снимите ее с дерева, освободите из мешка, развяжите, а затем придавите ее грудь к пристани, тогда из наших уст вытечет ее грудное молоко.

Когда же женщину сняли с дерева, освободили из мешка, развязали да грудь ей сдавили, то у обоих ее детей на устах появилось грудное молоко.

Падишах тогда и говорит:

— Ну-ка, приведите теперь ту бабку сюда.

Приводят ее. Падишах спрашивает у нее:

— Бабка, что ты желаешь: сорок коней или сорок ножей?

— Сорок коней мне будет много, — отвечает бабка, — а вот сорок ножей в самый раз.

Так с ней и поступили, как она пожелала. Тут и сказке конец.

ДОБРЫЙ ИВАНЧУ

Жил в глухой гагаузской деревушке бедный крестьянин. Только и богатства у него было — трое сыновей. Трудился он, трудились его сыновья на своем крохотном клочке земли, а достаток к ним в дом все не приходил.

Вот как-то младший брат и говорит:

— Пойдемте лучше, братцы, по свету — счастья искать. Руки у нас сильные, сами здоровые. Найдем себе где-нибудь место.

Долго не соглашались братья, а потом решили все-таки попытать счастья. И пошли они по белому свету куда глаза глядят — счастье свое искать.

А когда их отец в дорогу провожал, дал он старшему сыну палку с крючком, с которой овец пасут, среднему — старый мешок, а младшему сыну Иванчу — корешок целебный, что ему еще от деда достался.

— Нету у меня ничего больше, детки, — сказал он.

Долго бродили по белому свету братья, а свое счастье все найти не могли. Вот как-то вышли они из лесу на большую дорогу и повстречали старичка незнакомого.

— Доброго здоровья, отец.

— Слава богу. Куда, молодцы, путь держите?

Промолчали старшие братья, а Иванчу и говорит:

— Да вот идем, дедушка, куда глаза глядят. Счастье свое ищем. Да что-то найти не можем. Уж, видно, нет на земле нашего счастья.

— Ладное дело вы затеяли. Да только счастье — оно не сразу в руки дается, — отвечает старик.

Пошли они дальше. И старик с ними пошел.

Долго ли, коротко ли шли, только вдруг видят: в поле стая ворон сидит. Старший брат и говорит:

— Вот кабы эти вороны да моими овцами стали, я всех прохожих задаром брынзой да бараниной кормил.

Усмехнулся старик:

— А что ж, — говорит, — это может быть.

Только сказал так, и все вороны в овец обратились…

Остался старший брат с овцами, а два других пошли со стариком дальше. Шли они, шли и дошли до быстрой речки. Средний брат и говорит:

— Кабы была у меня здесь водяная мельница, я бы всех прохожих белым хлебом кормил.

А старик опять усмехается:

— И это может быть.

Выросла тут на берегу реки мельница. Остался средний брат на мельнице, а младший пошел со стариком дальше. Долго они шли. Наконец, не выдержал старик, спрашивает парня:

— Чего же ты ничего не просишь? Братья твои уже нашли свое счастье, а ты все молчишь да молчишь.

— Я, дедушка, жениться хочу, — отвечает Иванчу, — только в жены мне надо такую девушку, чтобы сердце у нее точь-в-точь как мое было.

Задумался старик, а потом и говорит:

— Была такая девушка на свете, да только она помолвлена уже. Завтра ее свадьба. Давай-ка, сынок, поспешим. Может, что и получится.

Вот приходят они в село. Кругом песни, музыка играет. Веселятся люди, свадьбу справляют. Пригласили и прохожих повеселиться. А старик и говорит:

— Спасибо, люди добрые, за ласку. Повеселимся и мы с вами, да с уговором: ежели отдадите вы свою невесту вот за этого добра молодца, — и показывает на Иванчу.

Страшно разгневалась молодежь на старика за эти слова. Жених вконец из себя вышел. Хотели уж было прогнать прохожих, да тут старики вмешались:

— Что ж, отдадим мы нашу девицу за твоего парня. Да только прежде надо их счастье испытать. Видишь вон, в котлах, петухи да индейки варятся. Вот ежели петухи из котла вылетят и песни запоют, а индейки подойдут к столам крошки клевать, быть по-вашему.

Не успели они рты закрыть, как петухи из котлов выпорхнули, залились-запели, а индейки к столам метнулись, крошки собирать принялись. От удивления все так рты и разинули. Но делать нечего, слово не воробей.

— Видно, и вправду это их счастье, — сказали все.

Распрощался старик с молодыми и пошел своей дорогой.

Много ли, мало ли минуло времени, никто не знает. Решил как-то старик проведать братьев. Дошел он до водяной мельницы, смотрит: кипит работа вовсю. Одни муку взвешивают, другие мешки тащат, третьи деньги считают. А средний брат хозяином ходит, ручки потирает. Старик и говорит ему:

— Ласков будь, сынок, дай хлебушка кусочек. Проголодался я, устал очень.

А хозяин не узнал старика да и отвечает:

— Много вас, бездельников, тут шляется. Каждому по кусочку дашь — и от мельницы ничего не останется.

Посмотрел дед на него и говорит:

— И это может быть.

Тут разразилась буря, из тучи хлынул ливень, и вода в реке высоко поднялась. Ушла под воду мельница. Только ее и видели.

Пошел дед дальше. Смотрит: отара овец пасется. Одни пастухи овец доят, другие брынзу делают, третьи мясо солят, четвертые шерсть стригут. А старший брат барином ходит, на пастухов покрикивает. Подошел старик к нему и говорит:

— Сделай милость, сынок, дай брынзы кусочек. Я очень устал и проголодался.

Рассердился брат, раскричался:

— Много вас, попрошаек, здесь шляется. Кабы кормил я всех, давно бы с одной палкой остался.

Посмотрел старик на него, погладил рукой бороду и говорит:

— Что ж, и это может быть.

Только сказал, как овцы воронами обернулись и улетели.

Пошел дед к младшему брату. Шел, шел, а как дом увидел, больным притворился. Вышла молодая жена Иванчу, увидела старика, в горницу его пригласила.