Лакомый кусочек - Марина Серова

Итак, в один из таких тяжелых периодов это и случилось.

Я взглянула на дядю Жору. На лбу его выступил пот, он немного напрягся. Видимо, все, что я говорила, совпадало с происходящим на самом деле. Даже моя догадка про его чувства к Виктории. О том, как я это поняла, я поведаю своим слушателям немного позже, решила я. Не все сразу.

— Однажды, — продолжала я, — он зашел к Елисееву — не могу сказать, была ли это его инициатива, или Елисеев попросил его прийти, впрочем, это неважно. Елисеев находился в страшной депрессии. Он был готов на все, лишь бы получить свой допинг. Дядю Жору он воспринял как спасителя.

Тогда и был заключен самый нелепый договор на свете.

— Дело в том, — обернулась я к Игорю Сергеевичу, — что Виктор Елисеев свое любимое казино продал за полушку. Если буквально, за понюшку табаку. За один грамм героина… Смешно, не правда ли?

Почему-то у Сечника не было желания смеяться. Его лицо выражало ужас.

— Как? — пробормотал он. — Вы, наверное, напутали что-то, Таня…

— Ну, может быть, не за грамм, — беспечно ответила я, — может быть, за б?льшую порцию. В конце концов, у дяди Жоры было героина достаточно, чтобы смыть с лица земли троих человек. И он даже раздобыл где-то щепотку и для меня. Если, конечно, он не хотел просто утопить меня в ванне. В общем, Игорь Сергеевич, Виктор это ваше вожделенное казино продал за героин и даже оформил все бумаги. Чтобы не было потом проблем у покупателя. А то ведь он мог уколоться и начисто забыть, что это самое казино уже ему не принадлежит. Или отказаться от сделки. Дядя Жора поэтому настоял на юридическом оформлении. Он же у нас, не забывайте, лицо, близкое к юриспруденции. У него и адвокат имеется.

Ну а на всякий случай он решил подстраховаться. Не знаю, как эта идея пришла ему в голову. Возможно, сначала он честно хотел оставить Елисеева в живых. Но потом решил — а ну как этот Елисеев все опротестует?

Поэтому он и подстраховался. Мало ли что может случиться с наркоманом в собственной ванне… Как он это сделал — не знаю. Возможно, Елисеев сам попросил его сделать укол — у него от ломки дрожали руки. Только этот сеанс оказался для него последним…

Я передохнула. Мои слушатели смотрели на меня с интересом, некоторые с испугом. Бог ты мой, подумала я, а вдруг моя дальнейшая импровизация будет ошибкой?

Вряд ли, вспомнила я о кассете с подслушанным разговором.

— Ну, что ж… — вздохнула я, — пошли дальше, если вы не устали.

Они не устали.

— С Галиной у дядя Жоры вышел прокол. То ли он проговорился, то ли она сама догадалась, но… Думаю, он понял, что висит на волоске. Теперь он уже знал, что способен убить человека, и все повторил. Правда, с ней было посложнее — она не употребляла наркоту. Поэтому ему пришлось, затаив дыхание, ждать — когда она придет, разденется и захочет принять ванну. Вот тут он и появился. А так как ванная комната хорошо изолирована и к тому же шумела вода, никто ничего не услышал. Только соседка слышала, как хлопнула дверь, но она решила, что это Галя поздно пришла домой.

Кстати, она ведь пришла не одна…

Я посмотрела в сторону Александра и Виктории.

— Она с кем-то разговаривала. И этот «кто-то» даже потерял браслет. Более того, — я повернулась к Виктории, — именно вам Галина сказала имя убийцы вашего мужа. Имя, которое вы решили никому не говорить по неизвестным нам пока причинам.

Виктория ничего не ответила. Она только посмотрела на меня своими бездонными очами и усмехнулась.

— Так вот, Галина браслет после вашего ухода нашла и рассматривала его, наполняя ванну. Потом выронила его из рук от испуга. Почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит. Она обернулась, увидела нашего дядю Жору и попыталась отступить. В этот момент она упала и ударилась головой, от чего потеряла сознание. Фортуна была на стороне дяди Жоры.

Наверное, он вообще мог бы быть спокоен — все предпочитали расценивать происходящее как смерть от несчастного случая. Только отсидись немного в стороне, незаметный, как мышь, — все забудется, и можно получить желаемое. Только терпение — а его у дяди Жоры было достаточно. Но его планы нарушил Игорь Сергеевич. Он взял да нанял частного детектива. Потому как Игорю Сергеевичу казино вовсе не хотелось дарить несчастному работяге. И на арене появилась я…

Сначала вы ведь не очень беспокоились, не правда ли?

Тем более что вид у меня легкомысленный. Да и что я, молодая женщина, могу, в самом деле? Вы наслаждались своим положением. Вам нравилось все время наблюдать за моими усилия и оставаться незаметным. Нет, один раз вы решили меня напугать — чтобы я исчезла, даже по голове ударили… Как-то не по-джентльменски…

Я вздохнула, расстроенная дяди Жориным поведением.

И вдруг появляется Илюша. И ладно бы просто появился, а то ведь смотрит в вашу сторону и вспоминает… Вот тогда вы занервничали.

Я помолчала. Посмотрела на дядю Жору и сказала, глядя ему в глаза:

— Есть один человек, который мечтает встретиться с вами, Георгий Иванович. Потому что вы убили лилипута. А этот лилипут был его другом. И если вы ему встретитесь, мне вас очень жаль. Потому что он обещал размазать вас об асфальт. А так как он знает вас в лицо, думаю, это случилось бы очень скоро. Так что в данный момент я спасаю вашу шкуру. Хотя и делаю это с величайшей неохотой.

Он ничего не ответил. В глазах его полыхала ненависть ко мне, и это меня почему-то нисколько не огорчало. Я же не новенькая сторублевая купюра, чтобы всем нравиться.

— Так что вы подошли к Илюше, когда он ждал меня, и… Справиться с лилипутом ведь не сложно? Как с ребенком… Вы стали нервничать, Георгий Иванович… И стали допускать ошибки. Например, Оля Клячина… Вы услышали, что она говорит о Галине и обещает назвать мне чье-то имя. Вы не на шутку перепугались. Как? Неужели Галина все-таки успела поделиться своими подозрениями еще с кем-то? Героин у вас кончился, увы… Вы прекрасно понимали, что Мангалиев вас теперь ожидает с распростертыми объятиями, и понимали, что ничего хорошего вам эти «объятия» не сулят…

Вам не было страшно и на этот раз? Или душить человека так же просто, как и делать ему смертельную инъекцию?

Он смотрел мимо меня. Кажется, ему было наконец-то страшно. Конечно, на его месте я испугалась бы гораздо раньше.

Ну, а потом я подслушала один разговор. Извините, что я совершила столь неблаговидный поступок… Но после того, как убили четырех человек, и можно было догадаться, что любой находится в опасности, я не могла задумываться о таких нестандартных в здешнем обществе вещах, как порядочность.

— Какой разговор вы подслушали? — спросил меня Александр. — Надеюсь, что не мои откровения…

Несмотря на серьезность происходящего, в его глазах плясали наглые, озорные огоньки.

— О нет… — успокоила я его, — если мне захочется узнать ваши откровения, я спрошу об этом вас прямо. Меня больше интересовало другое — что же связывало Георгия Ивановича с некой особой? Потому что — извините, дядя Жора, — но у вас не хватило бы ума понять, кто я такая и зачем я здесь нахожусь. Значит, вам об этом сказали. А вот кто это был…

Честное слово, к концу своей речи я научусь делать многозначительные паузы. Впрочем, всем и так все было понятно.

Все посмотрели на Викторию. Она сидела, отвернувшись к окну. Казалось, происходящее нисколько ее не волнует. На ее лице застыла меланхоличная, отрешенная улыбка.

— Вика, вы этого человека ведь знаете, не так ли?

Она подняла на меня глаза, молча посмотрела на дядю Жору и кивнула…

— Почему же вы не сказали никому, кто стоит за этим убийством?

— Я пыталась его остановить, — очень тихо, почти шепотом, сказала Виктория.

Честное слово, она была похожа на провинившуюся школьницу. «Почему вы прогуляли уроки, Вика Елисеева?» — «Ах, Марья Иванна, я не виновата, просто очень хотелось спать, а потом было поздно идти в школу и я пошла в кино…» Только, увы, события носили отнюдь не невинный характер школьных проделок.

— Вика, если бы вы сказали, кто такой Георгий Иванович, не было бы трех убийств. Вы это понимаете?

Она кивнула. Сейчас она заплачет, подумала я с ужасом, зарыдает, как обиженный насмерть ребенок.

— Я его боялась, — вскинула она на меня глаза, — он страшный человек, Таня.

— Боялись? — переспросила я.

Ей-богу, Виктория была классной актрисой. Она боялась… С ума можно сойти. Бояться собственного раба. Конечно, известны случаи, когда рабы выходят из повиновения и убивают хозяев, но в данном случае…

— Вы его абсолютно не боялись, — сухо сказала я, — и мне очень жаль, что вас нельзя притянуть к ответу. Впрочем, надеюсь, жертвы этого негодяя будут мешать вам спокойно почивать. Хотя… Неизвестно, кто из вас больший подлец — думаю, вы стоите друг друга.

— Неправда! — почти закричала Вика. — Я тут ни при чем!