Беззвучный крик - Сандра Браун

Прочитав эти слова, Джек решился. Он уже давно хотел спросить Анну насчет ее глухоты, но боялся ее обидеть.

— Анна, — неуверенно произнес он, — конечно, это не мое дело. Просто праздное любопытство. Если вы не захотите мне ответить, я пойму.

Она знаком показала, чтобы он продолжал.

— Ну, я просто думал о том, всю ли жизнь вы глухая. Вы родились глухой?

— Да.

— Понятно.

Потупив голову, он большим пальцем поскреб переносицу, испытывая потребность что-то сделать, чтобы скрыть свое замешательство. Затем робко улыбнулся.

— Прошу прощения, я сейчас в растерянности. Не знаю что и сказать. Видит Бог, я вас не жалею и не хочу обидеть. Мне просто хотелось знать.

«Я чувствую, когда на меня смотрят и думают: „Бедная глухая девочка!“ Или считают меня дурой. Вы другой, не такой дурак, как они».

Джек тихо засмеялся.

— Это хорошо. Не хотел бы оказаться в дураках.

Улыбнувшись ему в ответ, она покачала головой в знак того, что не считает его дураком.

Посмотрев на нее, он смущенно опустил взгляд.

— Тогда вечером… — Спохватившись, он поднял голову и повторил:

— Тогда вечером — почему вы были против того, чтобы я учил язык жестов?

Тщательно подбирая слова, она написала в блокноте:

«Я была удивлена тем, что вы хотите этому научиться. И признаться, не знала, как себя вести. Кроме Дина, никто не учил мой язык».

Джек еще раз прочитал записку, потому что увидел в ней неточность. Делрей ведь выучился языку жестов, так же как и Дэвид. Тем не менее она выделила Дина Корбетта и Джека Сойера, и теперь Джек гадал, что общего у него с тем человеком, за которым она была замужем. Почему она связала их вместе?

Это надо было обдумать, но не сейчас, когда они стояли лицом к лицу по щиколотку в свежей соломе и Джек мог разглядеть каждую ее ресничку.

Очевидно, Анна подумала о том же, потому что неожиданно заволновалась и стала пятиться. Похоже, она уже собиралась пожелать ему спокойной ночи. Подняв руку, Джек остановил ее.

— Подождите. Посмотрите вот на что. — И, прислонив вилы к стенке стойла, он с гордостью изобразил свое имя на языке жестов.

Она заулыбалась, но, когда он дошел до последней буквы, отрицательно мотнула головой и показала, как нужно.

Он попробовал еще раз.

— Так?

Слегка нахмурившись, Анна взяла его за руку и принялась методично ставить ему пальцы на место. Она прижала к ладони безымянный палец и мизинец, согнула средний, приподняла указательный и, наконец, приставила большой палец к среднему.

Держа Джека за руку, она осмотрела свою работу и удовлетворенно улыбнулась.

Джек, однако, не улыбался.

Убрав руки, она быстро сделала шаг назад.

Джек тут же засунул руки в задние карманы джинсов.

Воздух внезапно как будто сгустился, стало заметно труднее дышать.

— Думаю, теперь я понял, как надо, — хриплым голосом сказал Джек.

Она просигналила ему «спокойной ночи» и поспешно отступила в центральный проход. Джек проводил ее до широкой двери и смотрел, как она пересекает двор с такой скоростью, будто за ней гонится дьявол.

Прислонившись к дверному косяку, он молил Всевышнего, чтобы тот послал ему хотя бы слабенькое дуновение ветра.

Капли пота скатывались на брови. Сердце колотилось как бешеное. Несмотря на холодное пиво, в горле было сухо.

Сейчас Джек не смог бы сплюнуть даже в том случае, если бы от этого зависела его жизнь.

За годы физического труда его пальцы и ладони настолько огрубели, что Джек не удивился бы, узнай он, что нервные окончания в них полностью атрофировались. Тем не менее сейчас они посылали сигналы в мозг, напоминая о ее прикосновениях и заставляя сожалеть о том, что в алфавите только двадцать шесть букв. Она могла бы заниматься с его руками хоть всю ночь, не услышав от него ни единой жалобы. То ли у него в голове одни опилки, то ли действительно это очень волнует.

Он был возбужден и тяжело дышал, и все из-за невестки Делрея Корбетта. Еще неделю назад он не знал о ее существовании, а сегодня она стала для него самой желанной на свете. Анна Корбетт. Невестка Делрея Корбетта.

Закрыв глаза, он протяжно вздохнул, выдохнув при этом пару ругательств. Привалившись к дверному косяку, он ударил головой о старое дерево.

Проклятая судьба снова сыграла с Джеком Сойером злую шутку.

Когда наконец он открыл глаза, уже собираясь вернуться в сарай, его взгляд упал на окно спальни, расположенной на втором этаже.

Некоторое время он просто неподвижно стоял и смотрел.

Затем прошептал:

— О черт!

Глава 14

На почтовом ящике было написано: «МИСТЕР И МИССИС Г.Р. БЕЙЛИ». Дом стоял далеко от дороги в небольшой рощице. Это был большой дом с двумя дымоходами, громоотводом и тарелкой спутниковой антенны на крыше. Рядом находились пристройки, в том числе сарай и насосная. Несмотря на то что было темно, Карлу Херболду показалось, что все выглядит чисто и аккуратно и говорит о достатке.

Он искоса посмотрел на Майрона.

— Ну, что ты думаешь?

— О чем?

— Господи! — пробормотал Карл.

Приняв решение, он повернул машину на подъездную дорожку.

Надо отдать должное Сесилу: машина оказалась именно там, где было условленно. Она была в отличном состоянии, полностью заправленная — садись и поезжай. В багажнике лежали чемодан с одеждой, сорок долларов наличными, несколько пистолетов с большим боезапасом и несколько бутылок виски, которыми они с Майроном отметили успешный побег.

День-другой они стояли лагерем возле озера. Спали в машине, а днем грелись на солнышке. По крайней мере Карл.

Слишком чувствительная кожа Майрона боялась солнца, так что он просто дремал в тени деревьев.

После стольких лет, проведенных взаперти, пребывание на природе казалось праздником. Тем не менее всему есть предел. Карл понял это сегодня утром, когда, проснувшись, обнаружил у себя на лобке клеща и увидел, что броненосец сделал подкоп под их машину.

Пора было искать кров. В поисках подходящего места они кружили весь день, избегая больших магистралей, где можно было легко нарваться на стражей порядка, разыскивавших беглых преступников.

Каждый раз, когда Карл слышал по радио свое имя, это щекотало его самолюбие.

Он жалел, что покойная мать не может этого слышать. Она стала бы рыдать. Она выплакала бы все глаза. Это у нее лучше всего получалось. Его самое первое воспоминание — мать с покрасневшими глазами, снова и снова повторяющая: «Что же мне теперь с вами делать, ребятки?»

Отца он совершенно не помнил. Он умер, когда Сесил под стол пешком ходил, а сам он лежал в пеленках. Если Карл и знал раньше, отчего умер его отец, то сейчас уже забыл. Он предполагал, что старик преждевременно сошел в могилу только для того, чтобы не слышать вечного хныканья своей жены.