Загадка Бомарше - Людмила Котлярова

— Но мы все периодически ошибаемся. Вряд ли вам есть в чем-то особенно себя корить… — Гюден в очередной раз оказался прерванным Бомарше, так и не успев довести свою мысль до конца.

— Я говорю не об ошибках, — нетерпеливо взмахнул рукой Бомарше. — Тут совсем другое. Такое чувство, что я все время шел не туда.

— Но я не понимаю, куда же вы шли? Вы столько всего добились, к вам благоволят такие важные персоны, — удивился Гюден такому заключению своего друга.

— И не менее важные персоны меня ненавидят. Знаете, дорогой друг, у меня в этих мрачных казематах вдруг стала рождаться пьеса. Эта пьеса о простом, незнатном человеке, чье предназначение бросать вызов судьбе, окружающим его людям. Он борется со знатной особой за свою любовь, за свое достоинство. Ему приходится в этой борьбе проявлять и смекалку, и находчивость и смелость.

— Но это же вы, Пьер! — воскликнул Гюден. — Вы хотите написать пьесу о самом себе.

Бомарше немного озадаченно посмотрел на Гюдена. Как ни странно, но эта мысль почему-то ни разу не посетила его.

— Может быть, да, а может быть, и нет, — продолжал Бомарше. — Понимаете, мой друг, при всех его победах в нем накапливается не радость, а горе, печаль. И чем больше побед, чем шире растекается внутри него озеро печали.

— Но в чем же природа этих чувств? — озадаченно спросил Гюден.

— Я и сам точно не знаю, — пожал плечами Бомарше. — Может быть, в нем нарастает ощущение того, что он растрачивает данный ему природой талант совсем ни на те деяния, для которых он предназначен. Знаете, когда сидишь один среди этих голых угрюмых стен, возникает совершенно неожиданное понимание чего-то того, что там, где кипит и бурлит жизнь, это заслонено множеством самых разных причин. А тут ты пребываешь в полном одиночестве, если не считать Господа. Но он не в счет, так как его присутствие незримо.

— И какие же удивительные мысли приходят к вам, мой друг? — Гюден с интересом ждал ответа.

— Иногда я думаю, а не все ли напрасно, столько усилий, столько затрат умственной и телесной энергии, а ради чего? То, что я оказался здесь, разве это не предупреждение, не указание свыше, что настало время идти другим путем.

— Но каким? — недоумевал Гюден. — Ваш путь блистателен, ему может позавидовать человек самого высокого происхождения. Вы сполна одарены тем блеском, который не способен придать никакое, пусть даже само высокое происхождение, ни один титул. Достаточно побыть в вашем обществе совсем недолго, чтобы навсегда попасть под обаяние вашего ума. Разве этого мало для одной человеческой жизни? Сколько людей не могут похвастаться и сотой доли ваших талантов.

— Вот именно это мне и не дает покоя, — задумчиво произнес Бомарше. — Не знаю, поймете ли вы мой друг меня, иногда мне кажется, что я сам себя не вполне понимаю. Но если человек по-настоящему талантлив, должен ли он его растратить по пустякам или, сосредоточив его во всей своей силе, выполнить предназначенную ему высокую миссию? А я слишком жаден до жизни, меня все влечет с одинаковой силой: деньги, женщины, искусство, почести. Я пытаюсь все охватить. Но по силам ли мне это? Это ли я действительно должен делать? И беды, которые навались на меня, не являются ли наказанием за мое транжирство?

— То, что вы здесь, всего лишь еще одно свидетельство о царящей в мире жуткой несправедливости, — немного поразмыслив отвечал Гюден. — Мировая посредственность всегда пытается уничтожить того, кто возвышается над ней, кто ей противостоит. Я надеюсь, что когда вы покинете сию грустную обитель и вернетесь в свой замечательный дом, вы вновь обретете прежнего Бомарше. А заодно и всех ваших друзей и почитателей. А этот эпизод своей жизни будете вспоминать как досадное недоразумение, но которое помогло вам лучше понять самого себя.

— Да, мой друг, я жажду вернуться. Я еще не все выполнил мне предназначенное. Тот замысел, что у меня родился, должен обрести плоть и кровь. Я так и слышу голоса своих героев, я вижу, как они двигаются по сцене. А знаете, как будет звать главного из них? Фигаро. Запомните это имя. Его еще будут много раз повторять. В его уста я вложу то, что кажется мне на сегодня самым важным.

— Но что, вы полагаете, является самым важным? — заинтересовался Гюден.

— Я полагаю, что каждый человек достоин свободы и что любые стены должны быть разрушены. Касается ли это тюремных стен или сословных, или тех стен, что воздвигает в течение всей своей жизни в своей душе человек. Только тогда, когда эти стены падают, человек обретает то, ради чего он и появился на этот свет, — взволнованно произнес Бомарше. Эта мысль только что пришла ему в голову, и ему показалось, что ничего важнее в своей жизни ни разу еще не производил его ум.

Глава 21

На этот раз Феоктистов решил действовать без импровизаций. Утром, едва это стало приличным по времени, он позвонил Аркашовой домой. К его радости их диалог протекал в сугубо мирных тонах. Он чинно осведомился, как она почивала, получил ответ, что почивала нормально. Несколько фраз они посвятили обсуждению темы погоды, некоторым текущим делам в театре, после чего договорились о часе встречи.

До нее еще было много времени, но, несмотря на это, Феоктистов то и дело поглядывал на часы, словно бы от его желании их стрелки стали бы ползти быстрей по циферблату. Им овладела нетерпеливость; такое с ним случалось разве только в юности, когда гормоны заставляли думать о женщинах двадцать четыре часа в сутки. Но ведь с тех пор гормоны немного все же успокоились, но тогда почему сегодня мысли несутся в голове столь же настойчиво и стремительно, не оставляя ни минуты для спокойствия и отдыха? Что с ним все-таки происходит? в который уже раз задавал он себе один и тот же вопрос. Ну не может же он влюбиться по-настоящему в такую женщину. Вожделение — это понятно. Было бы неверно утверждать, что он его не испытывает. И все же понимает, не в нем только дело. Тут что-то все гораздо глубже, все происходит на ином уровне сознания. Это какая-то иная тяга, обусловленная скрытыми от него причинами. Но от этого она становится только еще более сильной. И это начинает его беспокоить, но нисколько не уменьшает желание общаться с Аркашовой. Что за напасть? Надо же было приехать в этот заштатный городишко, чтобы вляпаться в такую сомнительную историю. А может, плюнуть на все и никуда не идти? Но Феоктистов прекрасно понимал, насколько этот вариант для него несбыточен. Он пойдет к ней, словно приговоренный к отбыванию наказания. Нет, она, в самом деле, ведьма, кроме как приворотом такое невозможно объяснить. Надо непременно об этом будет ее расспросить, какими такими волшебными средствами или зельями она пользуется?