Искатели - Даниил Гранин

— Зачем мне твой Краснопевцев? — защищался Андрей. — Хватит. К черту!

Я должен заниматься своим делом.

Борисов умолкал и, выждав некоторое время, подступал с другой стороны:

— На Пролетарской установлен генератор с водородным охлаждением.

Любопытная штука.

— Плевать я хотел на генератор! Нужен он мне, как корове седло.

Отцепись от меня со своими воспитательными приемчиками.

Поостыв, он ворчливо, невзначай бросал:

— Генератор-то, наверно, какой-нибудь старый приспособили?

— Новенький. Последний выпуск, — невозмутимо сообщал Борисов.

— Ты коварный искуситель, — сдавался Андрей. «Искуситель» всяческими способами заставлял Андрея присматриваться на станциях к людям.

Должность энергетика была, по его словам, самая главная должность на земле. Энергетики давали людям свет, тепло, силу, — это была их продукция.

Бесстрашно и умно управляли они напряжениями в сотни тысяч вольт, гигантскими машинами, где бушевали потоки воды, раскаленный пар под давлением в десятки атмосфер. Их профессия требовала непрерывного общения со смертельной опасностью.

Чем лучше они работали, тем незаметней выглядел их труд.

Попадая на станцию, Андрей забывал о словах Борисова. Со всех сторон его влекли к себе всевозможные реле, моторчики, регуляторы. Среди них встречались его давние институтские приятели. Он обнаруживал их на станционных пультах, в жаре котельных, у занесенных снегом затворов плотин, в трансформаторных будках. Иногда он с трудом узнавал их. На пульте Пролетарской станции он отыскал регулятор напряжения, про который ему твердил Борисов. Когда-то в аспирантуре Андрей участвовал в конструировании этого регулятора. За толстым стеклом, пощелкивая, изящно кланялись рычажки, вертелись зубчатки. Малиново светились радиолампы сквозь решетчатый футляр.

Но что-то чужое появилось в приборе. Лак потрескался, помутнели никелированные части, сбоку торчали какие-то грубо приваренные щитки неизвестного назначения.

Андрей невольно потер ладонь, нащупывая следы ожога. Это случилось еще в институте, когда, налаживая прерыватель прибора, он, одурев от долгих неудач, схватился за включенный провод.

— Где ж тут прерыватель, что-то я его не вижу? — спросил он у дежурного инженера.

Тот лениво ткнул пальцем в сторону радиоламп. Андрей заглянул сквозь дырочки футляра и ничего не понял.

Он вспомнил слова Борисова и спросил, где Краснопевцев. Оказалось, что этот дежурный инженер с припухшим сонным лицом и есть Краснопевцев.

— Куда же вы убрали прерыватель? — повторил Андрей. — Я знаю, что он был, я сам работал над этим регулятором.

— Добрый регулятор, — дипломатично заметил Краснопевцев.

— Значит, не очень, раз прерыватель убрали, — начиная злиться, сказал Андрей. — Для чего вы это сделали?

— А без него много лучше, — спокойно ответил Краснопевцев.

Пока он объяснял, почему «выкинул» прерыватель, лицо и вся фигура Андрея изображали поочередно сначала недоверчивую усмешку, потом стыд, потом шумный восторг. Действительно, лучше и проще. Однако Андрей был не новичок в науке, он знал цену подобной простоте.

— До чего ж у вас мило получается, — покачал головой Андрей. — Взяли да выбросили. Вы мне, как говорится, очки не втирайте. Много пересчитывать пришлось?

Наконец ему удалось чуть-чуть растормошить этого увальня. Краснопевцев достал клеенчатую тетрадь, исписанную вычислениями.

— Помаленьку у нас начинают заниматься автоматикой, — заговорил он.

— Несколько институтов запрягли в эту колымагу. Недавно приехал автор одной схемы. А наши релейщики тоже вроде меня кое-что подправили в его устройстве.

Так вы бы видели, в какую амбицию ударился этот деятель. Мол, как смеете без моего ведома, тоже, мол, исследователи. Так что разные авторы бывают. С вашим братом ухо держи востро.

Расчеты Краснопевцева отличались той завидной инженерной простотой, которой так недоставало самому Андрею. Опираясь на метод Краснопевцева, следовало бы вообще пересчитать весь регулятор.

— Ого! — оживился Краснопевцев. — Вы шутите!

— Обязательно пересчитайте. Чрезвычайно любопытно может получиться.

Сонная дымка снова затянула лицо инженера. Глазки его спрятались за припухшими щеками.

— Кто? Я? Куда там! Времени нет. Я дежурный инженер, тут ничем отвлекаться нельзя.

Он подошел к панелям, строго осмотрел приборы, постукал согнутым пальцем по стеклу амперметра. На все доводы он отвечал так, как будто Андрей уговаривал его заняться какой-то забавой, — У нас так повелось, — спокойно приговаривал он, — там, где начинается дежурный инженер и начальник цеха, там кончается собственно инженер.

Спор их прервался приходом лысого круглолицего человека.

— Товарищ директор… — начал было рапортовать Краснопевцев, но директор махнул рукой:

— Оставь ты, ради бога, я отдохнуть пришел. Краснопевцев представил Андрея.

— Калмыков, — сказал директор и, усаживаясь в кресло, устало вытянул ноги. — Калмыков второй и последний. В армии меня так звали. Я ростом не вышел, в строю замыкающим стоял. Был у нас в роте еще Калмыков первый. А я, значит, Калмыков второй и последний. Чего смеетесь? Мне это было хуже острого ножа, мало что второй, так еще и последний. Ну теперь, слава богу, у меня есть еще Калмыков третий и не последний… — Он благодушно похохатывал, радуясь возможности поболтать.

Разозленный упрямством Краснопевцева, Андрей слушал болтовню Калмыкова с неприязнью. Лысина сияет, толстый подбородок дрожит, сразу видно — человек самодовольный и хвастун.

— Ну так как же? — в десятый раз обратился Андрей к инженеру. Уж больно не хотелось ему отступиться.

Вместо ответа Краснопевцев, хитро щурясь, передал Калмыкову содержание их разговора. Калмыков оглядел Андрея и промолчал.

— Вас это не интересует? — иронически спросил Андрей. Калмыков жалобно вздохнул:

— Не везет мне сегодня. Сбежал с диспетчерского, чтобы не ругаться, и попал в полымя. Пойдемте лучше на солнышко. И он двинулся к дверям, ведущим на трансформаторную площадку.

На открытом бетонном балконе стояли великаны трансформаторы. Солнце поблескивало на лакированных ребристых изоляторах, под серыми стальными кожухами слышалось довольное басовитое жужжание.

— Ох и славно! На таком молодом солнышке самое время нагорать. — Калмыков расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук, блаженно подставляя солнцу черноволосую грудь.

— Ладно, — сказал Андрей в спину Калмыкову, — мы сами пересчитаем регулятор. Мы включим его в свою тематику. Но вам должно быть стыдно.

— А вам? — спросил Калмыков. — На пасху и в аду грешников не мучают.

— И после этого вы смеете упрекать ученых… Калмыков потер лысину жестом полной безнадежности.

— Разрешите, я вам байку одну расскажу. — Он вежливо взял Андрея под локоть и повел вдоль площадки, стараясь держаться солнечной стороны.

— Сын мой, Калмыков третий, будучи четырех лет, этой зимой так высказался. Елку мы устраивали. Я нарядился дед-морозом и вышел раздавать подарки. Назавтра спрашиваю его: «Нравится, Миша, подарок, что дед-мороз принес?» — «Так это ты был, папа», — говорит. Спрашиваю: «Чего ж ты кричал тогда: здравствуй, дед-мороз?» Он отвечает: «А чего ж, если вам нравится, пожалуйста». Этаким снисходительным тоном, как говорят с детьми. Я это к чему? Да к тому, что если вам правится, пожалуйста, ковыряйтесь с этим регулятором. Считайте нас за детей. Считайте. Но не требуйте от нас восторгов по поводу ваших развлечений.

— То есть как развлечений? — почти спокойно переспросил Андрей.

Шедший сзади Краснопевцев предостерегающе кашлянул.

— Хороши, а? — спросил Калмыков, кивая в сторону трансформаторов. — Богатыри! Москвичи прислали.

— Нет уж, позвольте, — заволновался Андрей. Он стал перед Калмыковым, загораживая солнце. Зажмуренные глаза Калмыкова открылись, взглянули на Андрея холодно и твердо.

«Сейчас он пошлет меня к черту, — подумал Андрей. — Тогда я скажу ему все, что о нем думаю».

— Вы в котельной были? — спросил Калмыков. — Были? Ага, ну и каково ваше впечатление? Неинтересно? Приборов мало новых? Так, так. Идите за мной, — жестко приказал он.

С неожиданной для тучного человека ловкостью он скатился но крутой, узкой железной лесенке, юркнул в тесный проход между горячими, обложенными асбестом трубами. Андрей, полусогнувшись, еле поспевал за ним.

Оказавшись на нижнем этаже котельной, они подошли к стенду, за которым сидел машинист. Огромный котел, высотой с четырехэтажный дом, обвитый трубами, лесенками, мостиками, гудел, сотрясая горячий, душный воздух.

Машинист, напряженно вытянув шею, безостановочно обегал глазами приборы, одна рука его нажимала кнопки, другой он подавал знаки помощникам. Они перебегали от одного штурвала к другому, вертели, открывая и закрывая заслонки. Лица их блестели от пота. Улучив свободную минуту, машинист схватил брезентовые рукавицы, подбежал к топке и, налегая грудью на железную шуровку, заворочал ею.