Дикое царство. О чем поет Север - Евгения Мос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю я это.
— Снебьерн… перед битвой поймал Йона, отрезал ему голову и послал с гонцом к Ракше. Я помню те рыдания, как скребла землю она, как выла… Только мать ваша недавно рожденная на тот момент заставила ее жить дальше. Клемент собрал войско, вышел встречать врагов. Но битва не успела начаться… как пришла Ракша с подкреплением и просьбой передать ей пост вожака на поле боя. Она верхом на своей черной волчице, Саригрид, пела песню боя, громко, призывая Мать Луну и ночь помочь ей.
— Она одержала победу!
— Верно. Часть воинов Дикого царства была повержена, она убила царя и подобралась к Снебьерну. Он молил о пощаде, просил прощения. Но ей было мало. Он припал к ее ногам, она могла убить его, но не стала. Она надела ошейник на его спутника — солнечного льва и увела к нам. Прилюдно его унизив. Снебьерн молил, чтоб лучше она его убила. Но Ракша хотела унижения, хотела его боли. Она привела к нам на Север льва и уже убила в городе. Зверь умер от ее меча, так и оставшись в ошейнике на цепи. С ним же и был похоронен. Это унижение Дикое царство не забыла. Потому и ведется вражда.
— Но они же первые начали.
— Есть ответ на удар. А есть продолжение войны. Ракша не поставила точку, она начала новую войну. Я прошу тебя, Эстер. Не иди по пути мести. Не нужно…
— Я не могу. То, что они сделали — ужасно, и то, что я хочу — не начало новой войны, а лишь мой ответ им. Не лезь Илма, я взрослая и сама вольна принимать решения.
Я покинула в ту ночь Северные земли и наш город Радельмё. Где-то внутри голос говорил, что Илма права. Но боль от утраты родителей кричала сильнее.
Ракша когда-то надела ошейник на солнечного льва, а теперь ошейник как будто надели на меня. А как иначе называть украшение, врученное мне Дарием?
Я проснулась с первыми лучами солнца и увидела, что цепочка из белого золота лежит на тумбе около Дария, куда он ее положил вчера. С одно стороны, это защита, щит. С другой, ошейник и кандалы.
Действительно ли справедливо, потомкам расплачиваться за грехи предков?
И хотя украшение лежало на тумбе, я все равно чувствовала себя скованной. Возможно дело даже не в моих душевных терзаниях. А в том, что руки Дария покоились на моей талии. Во сне он незаметно притянул меня к себе, и вышло так, что я лежала у него под боком, слушая размеренное биение сердца.
Я посмотрела на лицо мужчины рядом. Он спал спокойно и безмятежно, а руки его были теплыми и сильными. Возможно, не так уж и плохо, что я оказалась под его защитой. Он — благородный. Поступает, по совести. А потому мне так трудно думать о своей мести рядом с ним. Он напоминает, что в людях есть хорошее, что не стоит всех грести под одну гребенку. Что есть те, кто здесь заслуживают уважения помимо прислуги и Кори.
Все заслуживают уважения кроме Солена.
Дарий пошевелился, развернулся окончательно ко мне лицом. Не просыпаясь, прижал меня крепче к себе, а лицом зарылся в мои волосы, прижался носом к макушке. Я глубоко вдохнула. По правде говоря, мне вообще не хотелось отодвигаться. Было что-то уютное в его объятиях. Я чувствовала себя защищенно. Словно впервые за долго время с меня забрали груз, который я сама на себя взвалила.
Можно же притвориться? На одну маленькую минутку, на крошечный миг… Что существуют только теплые объятия? Или я веду себя как маленькая?
Но он так хорошо пах, а еще его руки… такие сильные. Я захотела потеряться во времени, захотела сама его обнять. Но имела ли я право на это? Даже если он будет не против… я не могу. Это будет так нечестно по отношению к нему.
Тут он открыл глаза и отодвинулся резко от меня. Мне стал сразу холодно. Его заспанный взгляд становился более осознанным. Дарий прижал руки к себе, сжал ладони в кулаки. Ему неприятно, что он меня касался?
— Почему ты не отодвинула меня? — спросил он.
— Вы очень сильный, — потупила я взгляд.
— Извини. Я постараюсь, чтоб это больше не повторялось.
— А будут другие разы? — удивленно я расширила глаза.
— Статус наложницы предполагает это. Но не переживай, тебе не придется мучиться каждую ночь. Но пару раз в неделю нам нужно ночевать в моей комнате.
— Хорошо.
— Тебе выделят отдельную комнату, кстати.
— Что? Я больше не могу жить с Кали и другими девушками?
— Такова традиция, но ты можешь звать их в гости. А еще ты будешь освобождена от работы.
— Эгира-мири расстроится.
— Ничего, ей найдут новую работницу. Правда, больше расстроится Кори.
— Я могу продолжать быть его няней. Все равно он проводит большую часть времени с вами. Не думаю, что это будет проблемой.
Он продолжал смотреть на меня в упор, что мне стало не по себе.
— Слуги подумают, что я одариваю тебя недостаточно, если ты будешь продолжать работать.
— Но я очень хочу… Я сюда не за этим всем пришла, — тихо сказала я, прикрыв глаза.
— Верно, — печально выдохнул он. — Не за этим. Ты права. Я постараюсь решить этот вопрос, чтоб ты продолжила заниматься с Кори.
— Благодарю, господин.
Он поморщился, словно я сказала что-то не то.
— Не называй меня господин наедине. Я не такая уж важная фигура здесь.
— Но вы племянник царя и сын… покойного Тарира.
— Да, и никто одновременно.
Я приоткрыла рот, намереваясь что-нибудь сказать. Но слова не шли, и я просто покачала головой.
— Если ты хочешь, то можешь покинуть комнату. Возможно, тебе нужно побыть одной или поговорить с кем-нибудь.
— Да. Хотелось бы.
— Только…
Он дотянулся до тумбы и взял цепочку.
— Надеть, пожалуйста, чтоб другие не забывали, кто ты. В особенности Солен.
Да уж. Забудут они. Такое представление вчера устроили! Но я послушно повернулась спиной и позволила застегнуть цепочку.
Дарий тактично отвернулся, когда я переодевалась. А затем я покинула его комнату. Я дошла до своей и увидела рядом пантеру. Она дернула ушами при виде меня. Можно было не сомневаться, что скоро будет Люкасса тут. Я зашла в комнату и стала переодеваться в свое платье.
— Эстер, — сказала женщина, входя в комнату.
— Люкасса-мири, доброе утро.
— Как себя чувствуешь? — Она цепким взглядом осматривала
