Мы идем к монстрам (ЛП) - Ли Эдвард

Зенас схватил обоих мужчин за воротник и вытащил их на середину гостиной. Затем он стянул с них штаны.

Улыбка Кеззи была почти ослепляющей.

— Довольно необычное испытание, а, девочки?

— Да, довольно необычное, точно, мисс Кеззи, — сказала я. — Вечер отцов. Только вы могли придумать такое.

— Боже мой, боже мой, боже мой! — сказала Ханна.

— Девочки? — Кеззи один раз хлопнула в ладоши. — Сосите и глотайте…

Чёрт возьми. Мы обе вошли в гостиную, как две девушки, идущие к виселице. Штаны и трусы моего отца были стянуты до щиколоток; на нём были чёрные носки до колен. Это был первый раз, когда я видела член своего отца, и знаете что?

Он был большим.

— Давайте покажем настоящий дух Альфа-Хаус, ладно, девочки? — сказала Кеззи. — Я хочу, чтобы вы усердно обслужили своих отцов.

— Отлично, — сказала я, что бы это ни значило, и опустилась на колени.

А потом?

Я начала сосать член отца…

Думаю, могло быть и хуже — он не был таким большим, как у Зенаса. Было очень тяжело начать, но я просто решила, что чем быстрее я его обслужу, тем скорее этот ужас закончится, но затем Кеззи похлопала меня по плечу.

— Спешная работа, Энн, плохая работа, — сказала она. — Медленно, девочки, и тщательно. В конце концов, они ваши отцы.

Член отца уже потёк. Затем Кеззи сказала:

— Продолжай, Энн. Ты слышала, что я сказала? Медленно и тщательно. Я бы хотела увидеть опытную фелляцию.

Чудесно. Теперь я практически дышала на отцовский член. Я взглянула и увидела Кеззи, положившую руки на колени, она склонилась над Ханной и мистером Боуэном, чтобы посмотреть.

— Ой, Ханна. Я вижу, твой отец не совсем хорошо оснащён в генитальном отделе, хм-м-м?

Но Ханна продолжала плакать, даже когда член её отца был во рту. Я продолжала сосать, потом…

— Святое дерьмо! Мисс Кеззи!

Видите ли, пока я это делала, отец начал что-то бормотать и схватил меня за голову!

— Господи, Элиза, — мою мать звали Элиза. — Ты не отсасывала у меня вот так много лет…

А затем я подняла глаза и увидела, что его глаза открылись. Он смотрел на меня!

— Мисс Кеззи, он в сознании! Он меня видит!

— Расслабься, Энн, — теперь Кеззи сидела на диване и смотрела. — Он всего на десять процентов в сознании, но из-за мощного амнестического эффекта рo-гипнола он ничего не вспомнит утром. Никто из них не вспомнит.

Думаю, именно это сделало момент ещё более жутким. Я не только сосала член отца, но и он наблюдал за мной, а через минуту снова начал бормотать.

— А-а-а… подожди, ты не моя жена… Энн? Это ты?

— Да, отец, правильно, я сосу твой член, но не волнуйся, утром ты ничего не вспомнишь.

— Это хорошо…

Когда папа начал сопеть, Кеззи начала стонать, и когда я подняла на неё глаза, она была с задранной вверх стильной юбкой и играла сама с собой. Её возбудило то, как две девочки отсасывают отцам, а когда она кончила, я подумала, что закипел грёбаный чайник. Кончил старик Ханны, поэтому она резко вскочила и пробормотала с полным ртом спермы:

— Боже мой, Боже мой, Боже мой!

— Глотай, Ханна.

Она сглотнула, затем начала рыдать изо всех сил.

Но я была следующей, кто должен был сглотнуть, потому что мой собственный отец тоже кончил и выпустил мне в рот пять или шесть хороших толчков.

— Хорошо, хорошо! — прошептала Кеззи. — Великолепно. И что нам теперь делать, Энн?

Я сглотнула.

— Очень, очень хорошо, девочки, — поздравила она нас. — Вы обе только что прошли предпоследнее испытание! Я так горжусь!

Ханна продолжала плакать.

— Я-я-я… Я только что отсосала член своему отцу!

— В самом деле, так и есть. И ты проделала прекрасную работу, — Кеззи встала и похлопала по юбке. — А утром ваши родители проснутся — заметьте, со значительным похмельем — и не вспомнят ничего из того, что происходило. Тогда я объясню им, что они просто перебрали, — она кивнула нам обеим, и в её глазах действительно была гордость. — А теперь, девочки, натяните штаны своим отцам. Вечер закончен.

После того, как мы это сделали, я бросилась в ванную полоскать горло. Вкус спермы достаточно плох, но сперма вашего отца? Та же самая ДНК, которая сделала меня, теперь была в моём желудке, от одного этого знания у меня побежали мурашки по коже. Потом я пошла на кухню за бутылкой воды, но…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чёрт возьми, Зенас! — проревела я.

Я застала Зенаса и мою мать, голую, на обеденном столе. Он стоял возле края стола, а её колени прижались к его лицу, и он всё ещё был полностью одет в свой костюм — только его член и яйца были наружу. Мамины имплантаты за пятьдесят тысяч баксов тряслись при каждом ударе. Он трахал её чертовски сильно.

— Что такое, толстуха?

— Что такое? — закричала я. — Ты трахаешь мою мать!

— Ну… э-э-э, да. Кажется, именно это я и делаю, — он похлопал её по животу. — И твоя мама, скажу я тебе, та ещё штучка. Убойные сиськи, убийственная задница, а её пизда — просто прелестная, как на картинке, — он ткнул большим пальцем в сторону матери Ханны, которая всё ещё лежала лицом вниз на столе, её макияж, которого было слишком много, размазался по скатерти. — Эта толстуха, как беркширский боров, и у неё лицо, как у того Джокера из фильма о Бэтмене. Но твоя мама? — он присвистнул. — М-м-м… — а затем снова начал её долбить. Он похлопал её лобок, говоря мне: — И смотри на эту щель. Гладенько. Прямо как кожа ребёнка. Нет даже щетины!

— Это лазерная эпиляция, Зенас! Ради бога! Перестань, пожалуйста, трахать мою мать!

— О, я перестану трахать её после того, как мой член плюнет, — он искоса посмотрел на меня, затем выстрелил в меня рукой и схватил меня за волосы. — Подойди сюда, толстуха, — его рука скрутила мои волосы и прижала моё лицо вниз… — Да, знаешь, мне просто понравилась идея, если ты будешь облизывать «киску» твоей матери, пока я пашу её, — а потом он скрутил меня ещё сильнее, пока я не завизжала, и у меня не было выбора, кроме как опустить моё лицо туда и начать лизать.

Однако эта лазерная эпиляция — это нечто; Зенас был прав. Ни щетины, ничего. Просто гладкость.

— Лижи, как будто тебе это нравится, — сказал он, затем толкнул меня в голову.

Но я просто делала то, что делала всю неделю. Я заставила свой разум быть в совершенно другом месте и просто выполнила свою работу.

Тогда мать начала стонать и бормотать, и её задница задёргалась.

— Генри, Генри, милый, — невнятно пробормотала она — моего отца звали Генри, — это просто замечательно, — а затем её руки тоже были в моих волосах.

Тогда она начала шипеть, ёрзать и выгибать спину, а потом кончила даже громче, чем Кеззи.

— Хорошо, толстуха, — сказал Зенас и оттолкнул меня. — А-ага. Знаешь, скажу я тебе, заправил я её хорошо.

— Это потрясающе, Зенас, — сказала я и вытерла рот скатертью.

Он усмехнулся, теперь тяжело дыша.

— Но я не понимаю. Я смотрю на неё, я смотрю на твоего отца, и думаю, откуда взялась такая уродина, как ты? Ты, чёрт возьми, не приблудная от какой-то толстой пары? Я действительно так думаю.

Когда Кеззи вошла, она сложила руки вместе и взвизгнула от восторга.

— О, это так замечательно! Энн, тебе будет приятно узнать, что у Альфа-Хаус никогда не было лучшего «вечера отцов» чем этот!

Я повернулась, чтобы уйти — единственное, что мне не нужно было видеть, как какой-то грёбаный деревенщина вылезает из моей матери, но прежде, чем я убралась оттуда, Зенас сказал:

— Эй, толстуха, подожди секундочку. Если бы я обрюхатил сейчас твою маму? Думаю, из-за этого мой ребёнок стал бы твоим братом или сестрой, а? — а потом они с Кеззи засмеялись, как гиены.

Я поднялась наверх и легла спать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})********

Завтра будет пятница, последний день посвящения, и если я пройду через это, я буду официально принята в Альфа-Хаус в субботу. Мне мешала спать не тревога и не страх. Какими бы ни были финальные испытания, они не могли быть более ужасными, чем те, что я уже прошла. После определённого момента вы понимаете, что вас больше нельзя унизить. Я поняла, что сегодня сосала член отца и лизала пизду матери. Если я смогла это сделать…