От гетеры до игуменьи. Женщина в Ранней Византии - Николай Болгов

Ее родители происходили из знатного македонского рода; они переселились в Александрию незадолго до ее рождения. Синклитикия воспитывалась в христианском благочестии, ее не привлекали, как свидетельствует житие, «ни наряды, ни дорогие каменья… Она молилась, и в молитве находила для себя лучшие утешения. Убежденная в том, что самый опасный враг для нее — ее молодое тело, она любила поститься и смиряла плоть воздержанием и трудами». Она избегала увеселений, общений с мужчинами, ела только по вечерам. После смерти родителей она распродала свое имущество и вместе со слепой сестрой поселилась в склепе своего родственника. Важным шагом на пути ее отречения от мира стало пострижение в прямом смысле этого слова. Женщины того времени считали волосы свои лучшим украшением. Синклитикия пригласила пресвитера, и он обрезал ей волосы. Она желала быть безвестной для всех в своем уединении. Но «Господь восхотел употребить ее на освящение многих других дев и жен». Одни приходили к ней за советом, другие желали жить подле нее, чтобы учиться не только на словах, но и на ее примере. Постепенно вокруг Синклитикии стали собираться подвижницы, просившие назидания, и так образовалось сообщество девственниц, а она стала для них наставницей. Синклитикия дожила до преклонных лет. Когда ей было уже за восемьдесят, она тяжело заболела: «…От загнившего зуба начали гнить у нее десны; гниение перешло на всю щеку; через 40 дней обнажились кости, едкая материя заразила все тело. Гниение и зловоние так были сильны, что и те, которые прислуживали ей с любовью, страдали сильно. В этом мучительном положении святая не искала себе облегчения, переносила все терпеливо. Когда явился медик, приглашенный сестрами, она говорила: «Для чего вы хотите остановить полезную для меня борьбу?» — «Мы вовсе не думаем, — сказал ей медик, — ни облегчить, ни исцелить вас, хотим только умастить умершие члены тела вашего, чтобы остановить в них заразу, опасную для прислуживающих вам». — «Если это не для меня, то пусть будет по-вашему», — сказала страдалица». За три дня до кончины ей было видение о предстоящей смерти, «и в назначенный день душа ее отлетела ко Господу».

Около середины IV века два отшельника, Пжоль и Псхаи, основали недалеко от монастырей Пахомия еще две обители — Красный и Белый монастыри. Белый монастырь, расположенный на западном берегу Нила, в 250 милях к югу от Каира и в 90 милях к северу от Луксора, к 460-м годам стал одним из самых известных и многолюдных в Египте — в нем насчитывалось более 2000 насельников. Примечательно, что рядом с ним была основана женская обитель с 1800 инокинями. В результате возник так называемый двойной монастырь, который возглавил коптский монах авва Шенуте.

Традиционно египетское монашество было представлено затворничеством, отшельничеством и общежительным типом. Белый монастырь скорее можно отнести к общежительному типу, хотя неподалеку поселилось немало отшельников, которые так или иначе были с ним связаны.

Как и во многих других двойных монастырях женская и мужская его части были разделены и находились на некотором удалении друг от друга. Монахи жили в домах, где были кельи, рассчитанные как на одного, так и на двух-трех человек; в каждом доме имелся наставник (наставница). Трудовая жизнь в монастыре была сосредоточена на производстве необходимого насельникам количества продуктов питания и одежды. Каждый дом отвечал за определенную работу. Монахини шили одежду не только для себя, но и для мужской половины монастыря. В свою очередь, монахи занимались производством продуктов питания. Основной пищей были хлеб и овощи.

Отличительной чертой жизни женской половины Белого монастыря был высочайший аскетизм, который часто связывают с личностью аввы Шенуте. К нарушительницам установленных весьма строгих правил применялись телесные наказания, а наиболее злостные могли быть изгнаны. Необходимость телесных наказаний Шенуте объяснял тем, что «физические страдания» приводят к «исцелению от болезней».

Тут надо иметь в виду, что не все люди приходили в монастырь исключительно за спасением своей души. В агиографии часто упоминают другие мотивации, в том числе уход от семейных конфликтов, уклонение от ареста и просто желание присоединиться к монашествующим родственникам. Последнее послужило причиной многих конфликтов в женской части монастыря, поскольку родственницы устраивали друг другу протекции. Кроме того, Шенуте не раз приходилось урегулировать споры, возникающие из-за неравномерного распределения продовольствия, из чего можно сделать вывод, что далеко не все монахини были склонны к умерщвлению плоти. Да и по части гордыни не у всех дело обстояло благополучно — источники говорят о том, что отношения между монахинями довольно часто определяла зависть.

Монахи и монахини, у которых остались родственники в миру, могли попросить у них материальной помощи и активно пользовались этой возможностью. До нас дошло много писем с просьбами, обращенными к близким, прислать ткань для пошива одежды, немного еды и т. д. Видимо, поэтому те, кто не имел родственников, как бы само собой причислялись к более высокому духовному чину, олицетворявшему наибольшую «чистоту». К этой же категории Шенуте относил тех, у кого не было детей, и тех, кто осознанно от своих детей отказался.

По Шенуте, монастырь был единым телом, и таким образом, получалось, что каждый монашествующий брат или сестра были ответственны за спасение всех, — ведь болезнь одного члена может привести к гибели всего организма.

В то же время концепция монастыря как единого тела входила в конфликт с физическим разделением мужских и женских обителей. Шенуте пытался преодолеть эту разобщенность через своеобразную теорию. Он отождествлял монастырь с небесным царством, где он как руководитель монастыря — олицетворение Бога, а монахи (и мужчины, и женщины) — олицетворение ангелов, лишенных плоти и пола.

Из писем Шенуте мы узнаем, что имелись руководитель женской части монастыря, его заместитель и своего рода совет, образованный из пожилых монахинь, каждая из которых была во главе одного из домов, принадлежащих монастырю. В «канонах» Шенуте говорится, что руководитель женской части находится в одном ряду с «отцом из этих мест», то есть с самим Шенуте. Но очевидно, что он был полностью подчинен настоятелю. Его зависимость подтверждается текстами о разрешении конфликтов между монахинями и Шенуте. Вероятно, основной его задачей был сбор информации о происходящем в монастыре. Но как бы то ни было, структура управления женской обителью Белого монастыря Шенуте отличается, например, от «общины дев при церкви» Афанасия. Там девственницы жили под наставничеством старшей матушки, которая и была главой обители, а в Белом монастыре монахини должны были безропотно повиноваться власти Шенуте или его посланникам, монахам-мужчинам. Компетенция монахинь, наделенных управленческими функциями, была очень ограничена. Даже дело достаточно мелкое, например, о монахинях, желавших перевестись