Уровень Война - Вероника Мелан

— Кофе хочешь? — Зачем-то спросил он сочащуюся неприязнью фигуру.

— Да пошел ты…

— Я так и думал.

Эльконто поднялся со стула и вышел из комнаты.

— Ну, как идет процесс?

Лагерфельд неторопливо прихлебывал из чашки горячий чай.

— Пока никак.

Снайпер шумно втянул воздух и разочарованно выдохнул.

— Такое ощущение, что я ей жизнь разбил, только вот не могу добиться внятного ответа чем.

— Не отвечает?

— Отвечает.

— Что говорит?

— Что я мудло.

Стивен поперхнулся; Дэйн подозрительно прищурился.

— Смеешься?

— Ну-у-у… Не у нее одной такое мнение. Наверное.

— Ты вообще меня любишь, я заметил.

— Люблю. Только не тогда, когда ты не подкидываешь ко мне в квартиру одноглазых котов.

— Типа ты с ним не сжился!

— Речь не об этом…

Лагерфельд, хотел, было, вступить в бесконечную по продолжительности дискуссию о нужности в жизни чужого навязанного мнения, но вовремя спохватился и захлопнул рот; Дэйн стоял у окна хмурый и заиндевевший, как небо в морозную ночь. Позади хозяина, встревожено склонив голову набок и навострив уши, сидел пес.

— Слушай, может, тебе помочь с ней? С этой дамой?

— Не надо. — Раздался короткий ответ. — Лучше выгуляй Барта.

— О’кей.

На этот раз Лагерфельд не стал спорить, хотя повод поговорить о том, как и почему он вдруг превратился в няньку для животных, представился великолепный — просто свистнул псу, и когда тот повернулся, качнул головой.

— Пошли, Барт. Проветримся.

Нехотя зацокали по паркету длинные когти; до выхода из кухни овчарка то и дело оборачивалась на хозяина, но Дэйн, к ее разочарованию, к прогулке так и не присоединился.

- То есть я убил всех твоих друзей?

— И не только их. Все… Все умерли из-за тебя!

— Да я просто монстр какой-то! И когда я все успел?

Она не слышала. Она пребывала не то в прострации, не то в иллюзорном вымышленном мире, в который Эльконто все никак не мог погрузиться — обрывки ее слов рознились, не желали соединяться друг с другом, а шанс на понимание ввиду обоюдоострого, усиливающегося раздражения истончался с каждой секундой.

— Я хоронила их! Я боролась за каждого!

— Молодец. А сама-то как выжила?

— Как? — Пленница вздрогнула. — Тебе правда интересно «как»?

— Еще бы…

На самом деле ему было наплевать «как» — Дэйн все пытался вспомнить, проводилась ли некоторое время назад отрядом крупномасштабная операция, после которой осталось много жертв, и мог ли кто-то во время нее выжить. А после желать мщения. Нет, не было такого — он руку мог дать на отсечение — не было. Но, может, он не прав?…

— Я училась спать на земле, голодать, стрелять из всего, что может стрелять. Это нормально для девушки? Нормально?! А ведь я была обычной — работала в отеле, никому жить не мешала… ЗАЧЕМ было меня во все это вовлекать?!

Теперь она орала, брызгала слюной и сделалась совсем некрасивой.

— Я никуда тебя не вовлекал!

— Ну, конечно! И других тоже?

— Каких других?! О ком все время идет речь?

— Об Ивон! Мелиссе! Иде!..

— Да-да, Бобе, Томе и неком Роне. Я помню.

— Не помнишь! Ты сам сказал, что не помнишь!

— Хорошо. Не помню.

— Тварь!

Беседа замкнулась в кольцо. Эльконто не просто терял терпение — он багровел изнутри. Девчонка либо была безумна, либо таковым по какой-то причине стал он сам, забыв об оставленных за спиной десятках, если не сотнях, по ее словам, трупов. Да их уже месяц никуда не посылали — неделя за неделей сплошные учения и тренировки. В последний раз они выжгли местность вместе со всеми живущими разве что на Уровне «F», и это случилось еще до того, как Начальник принял решение дематериализовать его к едрене-фене. Никак, ну никак там не могла выжить эта белобрысая, сидящая теперь на стуле в его комнате, девчонка. А других заданий по «зачистке» не было. Разве что у Рена, который после себя не оставлял никого — в этом Эльконто убедился еще несколько лет назад.

— Хоть название того места ты помнишь? — Снайпер все еще не оставлял попыток разобраться. — Города, поселения, номера трасс? Где все это было?

— Да нет там трасс! И городов нет! Только один — разваленный, на горизонте. И ни у чего нет названий!

— Ни одного?

— НИ ОДНОГО!

— Дурдом.

— Я не выбирала там быть! Это все ты! ТЫ! — Связанная дама не говорила — уже орала на него дурным голосом.

— Да, я, все я, — закивал Эльконто, — и теперь должен умереть.

— ДА!

— Ну, а как же еще… Знаешь в чем настоящая сложность? — Сцепил он руки в замок и взглянул исподлобья.

«Психопатка» на мгновенье притихла — уставилась на него, не моргая. В комнате, где только что звучали крики, повисла благодатная, если бы не грозовая атмосфера, тишина.

— В том, что я не могу тебя так просто отпустить. Ты пыталась меня убить трижды, а причины я так и не понял, как и всех твоих путаных объяснений, хотя, заметь, шанс выговориться, я тебе предоставил. И даже был терпелив — слушал этот бред почти сорок минут. А теперь я просто отдам тебя Комиссии, и пусть она разбирается, кто прав, а кто виноват. Боюсь, тебя сочтут либо невменяемой и отправят на лечение в клинику, либо приговорят к казни сразу же, и уж прости — помочь я тебе не смогу. Но я пытался.

Видя, что пленница вновь собирается заговорить, Эльконто поднял ладонь и помахал ей в протестующем жесте.

— Даже не начинай. Я устал это слушать. Поверь, если они решат, что я в чем-то виноват, то найдут на меня управу, но уверен, что такого не случится, так как прегрешений, на которые ты указываешь, я за собой не помню. Так что все, хватит, время истекло.

Светловолосая девушка осунулась лицом. Притихла, оплавилась, как свеча, и почти погасла — по крайней мере, погас ее продолжающий бушевать еще минуту назад пыл и безумный яростный взгляд. Внутри куклы что-то сломалось — так ему в тот момент показалось.

И показалось напрасно.

Но осознать эту ошибку Эльконто представилась возможность лишь несколько минут спустя.

— Туалет прямо по коридору и налево, за кухней. — Ворчал он, развязывая тугие узлы на ее запястьях. — Я тебя туда не понесу — пойдешь сама, но не вздумай дурить, потому что я буду наблюдать. Дернешься — тут же свяжу снова, и в Комиссию ты поедешь…

«Нессамши» — хотел сказать он, но слово звучало некрасиво, поэтому Эльконто чинно добавил «с полным мочевым пузырем».

Дама сдержанно кивнула. Неуверенно поднялась со стула, пошатнулась — видимо, затекли мышцы, после чего зашаркала к выходу из комнаты — понурая, сгорбившаяся, поверженная. Дэйн даже пожалел ее и «прожалеть» беднягу он успел ровно до того момента, пока несколькими мгновения позже не услышал топот ног, резкий грохот выдвижных ящиков и не обнаружил ее стоящей на собственной кухне с зажатыми в обеих руках тесаками для разделки мяса.