Сбежавшая невеста - Джейн Ходж

Леди Бересфорд, слушая эту тираду с плохо скрываемым нетерпением, наконец перебила ее:

– Прекрасно, Маршем. Вижу, вы правы. Вы тем самым окажете маме услугу. Да и стара она уже скакать по балам и раутам. Так что, – она поднялась, – полагаюсь на вас, Маршем.

– Уж будьте уверены, ваша милость.

IX

Дженнифер, костюм которой был сшит по ее собственным рисункам, испустила вздох чистейшего наслаждения, когда наконец надела его и, повернувшись перед зеркалом, убедилась, что он сидит на ней a merveille.[5]

Если белое тюлевое платье Памелы удалось не хуже (а Дженнифер рисовала его с не меньшей любовью), они и впрямь будут королевами бала. Она перечитала записку Памелы, только что доставленную лакеем. Неудачно, что Бересфордам придется заезжать еще к леди Каупер – из-за этого они с Памелой не смогут появиться на балу одновременно, а ведь их костюмы дополняют друг друга. Ну, неважно. Они встретятся прямо там. Дженнифер с улыбкой поблагодарила помогавшую ей Бетти, подхватила свою маску и поспешила по коридору в будуар герцогини.

Маршем встретила ее у дверей, приложив палец к губам:

– Шшш, мисс Фэрбенк, наша бедняжка спит. Взгляните. – Она отступила, и, заглянув в комнату, Дженнифер увидела необычную картину: герцогиня спокойно и глубоко дыша, лежала на диване.

– Ей нездоровится? – Дженнифер хотела вбежать в комнату, но Маршем ее остановила.

– Нет-нет, все хорошо. Иногда она так устает, что засыпает днем. Она, бедняжка, так плохо спала все последние ночи, вы же знаете: она так обеспокоена молчанием лорда Мэйнверинга, а заботы всегда мешают ей спать. Она теперь крепко заснула до утра, и вам лучше ее не тревожить. Поезжайте спокойно на ваш маскарад с леди Бересфорд, ведь она, конечно, за вами заедет.

– Нет. – В своем беспокойстве о здоровье герцогини Дженнифер совершенно забыла о себе. – Нет. Мне только что принесли записку от мисс Бересфорд: им придется заехать к леди Каупер, так что они не смогут захватить меня. Но ничего, я поеду одна и сразу же разыщу их в маскараде.

Будучи стараниями леди Бересфорд хорошо подготовленной, Маршем громко запротестовала: ехать одной неприлично. Спор был прерван появлением лакея, доложившего, что мистер Мандевиль хочет видеть герцогиню.

– Передайте ему, что ее светлость нездорова, – начала Маршем, потом вдруг повернулась к Дженнифер с хорошо разыгранным энтузиазмом. – Подождите-ка, он ведь, конечно, едет в маскарад. Почему бы не попросить его сопровождать вас? Я точно знаю, что ее светлость ни за что бы не позволила вам ехать одной.

Дженнифер сделала moue.[6]

Майлз Мандевиль совсем не нравился ей ни своей внешностью, ни распущенностью, ни привычкой употреблять крепкие выражения. Она бы предпочла ехать одна, чем в его компании. Но она видела, что Маршем будет стоять на своем. В конце концов поездка до Девоншир-Хауса займет всего несколько минут. Отказываться побыть в обществе Мандевиля даже эти минуты – это уж слишком.

– Хорошо, – сказала она Маршем, – я спущусь к нему.

Она нашла Майлза Мандевиля внизу, он был в небесно-голубом домино; ей было так неловко обращаться с просьбой к человеку, который ей столь не нравился, что она совсем забыла спросить у него, по какому делу он заезжал к герцогине. В этом ему повезло, поскольку он совершенно забыл изобрести предлог.

Когда Дженнифер объяснила ему, в каком затруднении оказалась, и попросила оказать честь сопровождать ее в Девоншир-Хаус, он тотчас же очень галантно согласился; единственным условием он поставил то, что они поедут в его карете, а не в карете герцогини.

– Черт меня побери, мисс Фэрбенк, но я не могу допустить, чтобы потом говорили, будто Безумец Мандевиль разъезжает в каретах старых дам. Вы поедете со мной, и нас повезет такая пара серых, каких вам никогда не доводилось видеть. После бала я отвезу вас домой, или, – он спохватился, что это может вызвать подозрение Дженнифер, – не сомневаюсь, что леди Бересфорд сможет отвезти вас.

Все это выглядело достаточно правдоподобно, как и то, что ему понадобится свой собственный экипаж, чтобы ехать домой после окончания маскарада поздно ночью. Дженнифер со словами благодарности уступила: в конце концов время начала маскарада приближалось, и главным было попасть туда.

Мандевиль с большими церемониями помог ей взойти в карету, вполголоса отдал неразборчивые приказания кучеру, затем уселся сам, пожалуй, слишком близко к Дженнифер. У него в голове был собственный план: повозить девочку по улицам, чтобы ее как следует растрясло, тогда она не заметит, даже если вместо Девоншир-Хауса ее привезут в Олд Бейли.[7] Так что он взял ее за руку, которую она неохотно дала ему, и завел странные речи:

– Очаровательная мисс Фэрбенк, как я мечтал о такой возможности…

Она, отняв руку, перебила его:

– Вы очень ошибаетесь, сэр, если считаете, что моя вынужденная просьба дает вам право на подобные вольности.

– Ах, вы вынуждены ехать со мной! Да, кавалеру очень приятно услышать такое. Вы поплатитесь за это, мисс Фэрбенк. – Он снова завладел ее рукой и попытался притянуть Дженнифер к себе, но она свободной рукой изо всей силы ударила его по щеке, и когда он, выругавшись, отпустил ее, забилась в дальний угол кареты.

– Стыдно, сэр. Если бы у меня были отец и брат, которые могли встать на мою защиту, вы не посмели бы вести себя со мной подобным образом. – Говоря так, она тщетно искала шнурок для остановки экипажа. Шнурок был с его стороны, и ей было не добраться.

Мандевиль все еще бормотал проклятия. Отцовское кольцо-печатка, которое она постоянно носила, поранило ему щеку, и щека теперь сильно кровоточила.

– Черт побери, не нужна вам никакая защита, мисс Фэрбенк. Я бы с большим удовольствием имел дело с дикой кошкой или с амазонкой. Но мы наконец приехали.

Дженнифер с облегчением поняла, что карета останавливается. Ливрейный лакей распахнул дверцу, и она увидела ярко освещенный вход и при свете факелов по обе стороны двери небольшую толпу собравшихся поглазеть на подъезжающие кареты. Она немного удивилась. Ведь Девоншир-Хаус должен быть расположен в частном владении. Неужели герцог настолько либерален, что позволяет зевакам толпиться в парке?

Но рука Мандевиля уже поддерживала ее под локоть, заставляя шагнуть вперед. Когда он вел ее вверх по покрытым дорожкой ступеням, она услышала голос с акцентом кокни:

– А вот и еще одна мамзель. Погляди только, платьице-то, прямо сама невинность.

Покраснев, она поспешила в дом. И как только лорду Мэйнверингу удавалось сохранять свои радикальные взгляды при такой грубости толпы? Но сейчас не время думать о нем. Мандевиль бормотал сердитые извинения. Ему нужно заняться своей щекой. В одиночестве она прошла в заполненные людьми комнаты. Оглядев толпу в домино и масках, она вдруг поняла, что найти леди Бересфорд и Памелу будет не так-то просто. С другой стороны, белое платье Памелы должно быть хорошо заметно, поскольку дамы здесь, пожалуй, одеты слишком пестро, в яркие шелка и атласы с рисунком. Что-то странное и в разговоре – слишком он громкий. Она уже привыкла к приглушенным голосам светских приемов; здесь же тон был несколько выше, голоса резче. Но ведь и в маскараде она впервые. Наверное, эта маскарадная анонимность способствует большей свободе в разговоре и движениях. Тем не менее лучше поскорее найти Памелу и ее мать.