Бунт атомов - Виктор Эфер

— Почему, однако, вечерняя заря горит не на западе? — вопросительно произнес кто-то.

— Что вы имеете в виду, тысяча чертей? — обернулся к говорившему доктор.

— Запад у нас вон где, доктор, а эта заря на юго-востоке…

— Это в направлении Норвича.

— Это пожар, — подал мысль длинный Том. — Горит Норвич…

— В голове у вас пожар, — обрезал его доктор. — Разве пожары бывают зелеными?

— Комета летит, — истерически взвизгнул женский голос.

— Закладывайте дрожки, Сэм… Мы поедем туда, — решил доктор.

По дороге к ним подсели еще несколько человек. Когда делегация Сэкс-Ярда добралась до Норвича, вернее, до холма, с которого открывался вид на Норвич, весь ее состав дружно, точно по команде, открыл рты и испустил удивленный крик…

Вся вершина холма была буквально запружена народом, и сдержанный гул голосов наполнял воздух.

Испуганное донельзя население Норвича покинуло свои дома и, захватив впопыхах кое-что из своего домашнего скарба, бросилось к этому холму, инстинктивно ища спасенья от неведомой опасности. Слышались женские причитания и плач детей. Зеленоватый, неживой свет, похожий на свет луны, но во много раз сильнее и ярче, освещал эту картину, бросая глубокие черные тени и придавая зловещий вид окружающим предметам. Было светло как днем, и в небе извивались и полыхали ленты сияния, подобного полярному. Казалось, зеленовато-голубое солнце упало в котловину Норвича и лежало на дымящихся еще руинах бывшей лаборатории Мэттью Роллинга. Ожидали каждую секунду взрыва, но прошло уже несколько часов, а его не происходило. Атомный шар продолжал спокойно лежать на пепелище.

В толпе доктор Макдуф тотчас увидал своего бильярдного противника, стоявшего у автомобиля среди группы седовласых мужей профессорского вида.

— Добрый вечер, — протискиваясь к нему, крикнул доктор. — Что это за иллюминация?

Мистер Конвэй что-то ответил, чего доктор не расслышал. Однако, он не повторил своего вопроса, внезапно заинтересовавшись разговором в группе седовласых.

Мэттью Роллинг говорил профессору Джасперу Беггу, светилу атомной физики, некогда ученику знаменитого Резерфорда:

— Это единственное средство, которое хотя бы на время может обезопасить население этого острова… Другого я не вижу…

Профессор Бегг, видимо, не соглашался и возражал:

— Пока вы будете удерживать на привязи вашими магнитами этот атомный заряд, он будет расти и расти, увеличивая с каждым часом свою потенциальную мощность. Каждая лишняя минута до взрыва опасна, ибо чем позже произойдет он — тем будет ужаснее и разрушительнее…

— Но кто поручится, что взрыв этого атомного заряда будет подобным взрыву обычной атомной бомбы? Почему, профессор, вы не допускаете того, что, воздействуя на этот заряд извне — вы не ускорите до катастрофических пределов естественного процесса накопления энергии, совершающегося сейчас более-менее постепенно?

— Тогда оставьте его вовсе в покое, — начинал горячиться профессор. — Вводя дополнительные магнитные напряжения, вы тоже рискуете… Нет, я говорю вам, единственное средство — сбросить сюда обычную атом-бомбу, а может быть, и простую бомбу, чтобы как можно скорее заставить его взорваться.

— Но ведь это безумие — так рисковать!.. А оставить его в покое тоже нельзя. Удельный вес этой массы материализованной энергии, видимо, ненамного более воздуха, и первый же сильный порыв ветра сорвет его с места. Кроме того, могут сыграть роль случайные магнитные влияния, и тогда он пойдет путешествовать по всему острову… Последствия же такого путешествия…

Доктор Макдуф дальше не слушал. Он понял все. Внимательно следя за достижениями современной науки по газетам и журналам, он кое-что понимал в атомных делах. Дополнительных разъяснений ему не понадобилось и он зычным голосом созвал своих сэкс-ярдцев.

— Домой, домой, десять тысяч дьяволов! Там у нас есть добрые пещеры, где нам наплевать на эту проклятую штуку… Домой, Сэм! Гоните, что есть духу, ваших окаянных кляч!

Делегация Сэкс-Ярда умчалась с криками и гиканьем.

К утру, наступившему совершенно незаметно с восходом солнца, часть толпы, стоявшей на холме, разошлась. Кое-кто, подобно сэкс-ярдцам, искал убежища в пещерах, кое-кто отважился вернуться домой. Многие теперь уже решили покинуть остров Энст и осаждали многочисленные поезда узкоколейки, идущие из Норвича в южном направлении и паромы на остров Нолл. Впрочем, южнее Харольдовика было много спокойнее, и жители пока не собирались покидать насиженных мест.

Патрицию соединенными усилиями мистера Конвэя, Роллинга и полковника Нортона удалось отправить в Лондон с несколькими уехавшими учеными. Она долго не соглашалась покинуть друзей и только строгий окрик Мэттью, что бабам не место здесь, сыграл роль последней капли. Садясь в автомобиль, Патриция пожала всем руки и сказала:

— Может быть, это уже последнее прощанье… Мне хотелось бы встретить свою судьбу здесь, рядом со всеми вами, но идти наперекор всем я не могу… Будь что будет. Но все же, приезжайте скорее в Лондон…

Она поцеловала Мэттью Роллинга, который тотчас же отвернулся и занялся каким-то предметом, троекратно расцеловалась с полковником и слегка прикоснулась губами ко лбу склонившегося к ее руке мистера Конвэй, но явно не захотела встречаться с его взглядом. На ее длинных ресницах показалась предательская влага, но автомобиль уже тронулся и вскоре скрылся за деревьями. Каждый подумал, что, вероятно, это действительно последнее прощание. На сердце мистера Ричарда Конвэя будто навалили тяжелую могильную плиту…

Оставшиеся мужчины устроили свое жилище в одной из глубоких пещер. Запасов пищи было достаточно, и под прикрытием миллионов тонн крепкого, скалистого грунта ощущалась даже некоторая иллюзия безопасности.

Прошло несколько дней. Клубок взбунтовавшихся атомов разросся до размеров большого мяча и испускал нестерпимый для глаз, даже на большом расстоянии, золотисто-зеленый свет. Ночи совершенно исчезли с лица острова Энст и теперь заметно посветлели и для обитателей Мейнланда. Даже с далеких Оркенейских островов было видно огромное зарево… Гул, знакомый еще по лаборатории, пропорционально увеличился и, сидя в пещере, можно было слышать его, исходящего как бы из земных недр, что производило невероятно тяжелое впечатление.

Казалось особенно замечательным то, что с момента появления на острове шара осень будто отступила, и жители могли наслаждаться почти летним теплом, что, впрочем, никого не радовало, так как жар все усиливался и способные гореть предметы вспыхивали в радиусе до километра.