Око флота - Ричард Вудмен

Через десять дней после выхода из Плимута Кэлверт счел миссию выполненной, и по возвращении с последней поездки на маяк Дринкуотер стал свидетелем его разговора с Паултером.

— Отлично, Джонатан, — сказал Кэлверт. — Сегодня ночью мы еще понаблюдаем за огнем, а с рассветом уходим. Из Фалмута я с почтовыми отправлюсь в Лондон, а вы пойдете дальше на восток.

Стоило Кэлверту упомянуть про Фалмут, как Дринкуотер потерял интерес ко всему иному. Слово «Фалмут» означало «Элизабет».

По прибытии в Фалмут выяснилось, что второй помощник яхты выздоровел, и готов вернуться на корабль. В силу этого Паултер уволил Дринкуотера, снабдив его письмом с указанием причин отсутствия и сертификатом, подтверждающим профессиональные навыки мичмана. Натаниэль обрадовался и изумился еще больше, когда Кэлверт вручил ему четыре гинеи жалованья и другой сертификат, в котором значилось, что он, как Старший Брат Тринити-Хауза, проэкзаменовал Дринкуотера и счел его сведущим в вопросах навигации и управления кораблем. Этот документ означал, что Дринкуотер выдержал экзамен на должность помощника штурмана.

— Вот, мистер Дринкуотер. По действующим установлениям вы теперь по праву можете возглавлять призовую команду. Желаю вам удачи.

Обрадованный этим приятным сюрпризом, Дринкуотер пожал руку Кэлверту и отправился вместе с ним на берег. Проводив его до почтовой кареты, Дринкуотер направил стопы к домику викария. Осень входила в свои права, но юноша не замечал ничего вокруг, его сердце колотилось в предчувствии новой встречи с Элизабет.

Он открыл калитку. У двери Натаниэль заколебался и отдернул руку, протянувшуюся уже к дверному молотку. Передумав, он подошел к боковому окну. Перед ним был кабинет пастора. Вглядевшись, он увидел лишенный растительности затылок, окруженный венчиком седых волос; голова старика свесилось набок — видимо, он задремал.

Дринкуотер обогнул дом, и застал Элизабет в саду. Она не подозревала о его появлении, позволив ему в течение нескольких секунд просто наблюдать за ней. Девушка срывала яблоки с наклонившейся под грузом плодов ветки рассета. Протягивая руку за яблоком, она оказывалась боком к нему. Прикушенная нижняя губа свидетельствовала, как он знал, о напряженном внимании. Для глаз, привычных к монотонности моря, в этой картине было что-то пасторальное. Дринкуотер кашлянул, она вздрогнула и выпустила из руки передник. Яблоки лавиной посыпались на траву.

— Ох, Натаниэль!

Он засмеялся и наклонился, помогая собирать плоды.

— Сожалею, что напугал вас.

Элизабет улыбнулась. Они стояли на коленях, и их головы оказались почти соприкасались. Он чувствовал на щеке ее дыхание, и ощущал касание волос, шевелимых ветром.

— Я так рада, что вы пришли. Как долго вы здесь пробудете?

Дринкуотер не имел ни малейшего представления, и пожал плечами.

— А сколько бы вы хотели? — с улыбкой спросил он в ответ.

Пришла ее очередь пожать плечами. Она рассмеялась, не приняв игру, но Натаниэль видел, что ей это нравится.

— Я должен отправиться в Плимут завтра… вернее даже сегодня, — он снова пожал плечами. — Но допустим, что мне нужно немного поправить здоровье…

— Скоро должен прийти пакетбот из Нью-Йорка, и будет отправка почты, может, отправитесь вместе с ней?

— Да, но я…

— Отец будет так рад, прошу, останьтесь…

Последние слова она произнесла с такой мольбой, что Дринкуотеру не оставалось иного выбора. Он заглянул в ее карие глаза. Они с беспокойством ждали ответа…

— А вы хотите, чтобы я остался?

Элизабет улыбнулась. Она и так уже зашла слишком далеко. Подняв последнее яблоко, девушка пошла к дому.

— Вам нравится яблочный пирог, Натаниэль? — бросила она через плечо.

День прошел весело. «Циклоп», Моррис, и все прочие страхи и неприятности казались ему событиями из жизни другого человека — неоперившегося испуганного юнца, а не того уверенного и энергичного Дринкуотера, каким он стал теперь.

Узнав от дочери о приезде мичмана, старый пастор встретил юношу с распростертыми объятиями. Он с гордостью показал Дринкуотеру свою библиотеку; было очевидно, что книги составляют почти все ценное имущество Бауэра, поскольку вся обстановка дома принадлежала временно отсутствующему священнику. При более близком знакомстве обнаружилось, что Айзек Бауэр является человеком большой учености, он не только вырастил дочь, но и дал ей образование. Старик по секрету сообщил Натаниэлю, что она может сравнится, а то и превосходит многих мужчин по познаниям в математике, астрономии, греческом и латыни, а ее излюбленным чтением являются французские авторы, конечно те из них, кто не отрицает существования Бога. Если еще могли оставаться сомнения в талантах Элизабет в иных областях, то они вскоре рассеялись, когда на столе появился жареный цыпленок в компании с внушительных размеров яблочным пирогом.

По окончании обеда Дринкуотер остался в погружающейся в сумерки комнате наедине с бутылкой портвейна, выуженной Бауэром из погреба владельца. Юноша осушил уже два стакана, когда старик вошел в комнату. Бауэр подкинул дров в огонь и налил себе вина.

— Хм… через день после того, как вы уехали… я получил известие. Милорд епископ Винчестерский предложил мне приход неподалеку от Портсмута. Приход, не сомневаюсь, бедный, но… — старик покорно пожал плечами, — другого выхода нет. В конце концов, — продолжил он, несколько оживившись, — это позволит нам быть поближе к таким бравым парням из флота, как вы. Надеюсь… — он вопросительно посмотрел на Натаниэля, — Надеюсь, вы будете навещать нас там?

— Буду очень рад, очень, — с энтузиазмом согласился разогретый вином Натаниэль. — Со времени моего прошлого визита я нашел знакомство с вами и Эли… мисс Бауэр весьма приятным.

Бауэр поинтересовался его обстоятельствами, и юноша поведал ему о матери-вдове. К ним присоединилась Элизабет, и они некоторое время вели теплую дружескую беседу. Вскоре девушка заявила, что ей пора на покой. После ее ухода Натаниэль сказал:

— Сэр, я так благодарен вам за вашу доброту ко мне… Для меня это так много значит…

Мужчины прикончили бутылку. Замечание Натаниэля пробудила в душе старика его страхи.

— Мальчик мой, я не думаю, что надолго задержусь в этом мире. У меня нет денег, и все, что останется после меня — это дочь, и при мысли о ней меня терзает печаль… — он смущенно кашлянул. — Мне хотелось бы оставить ее на попечении друга, поскольку следуя за мной во время моих странствий, она не сможет устроить свою жизнь иным образом… — пастор замялся, потом продолжил окрепшим голосом: — Вы понимаете, о чем я веду речь?

— Вполне, сэр, — ответил Натаниэль. — И я готов сделать все, что в моих силах, чтобы защитить вашу дочь.

Под покровом темноты на лице старика просияла улыбка. Он знал это с того самого момента, как юноша назвал свое имя. Натаниэль… на иврите это означает «Божий дар». Он удовлетворенно вздохнул.

Следующим утром Дринкуотера разбудил столь непривычный для него птичий гомон. Мысль, что он находится под одной крышей с Элизабет, окончательно прогнала сон. Спать он не мог, поэтому встал и оделся.

Осторожно спустившись по ступенькам, он прошел через кухню и отпер дверь. Холодный и бодрящий утренний воздух заставил его поежиться когда он ступил на влажную от росы траву. Не отдавая себе отчета, он, опустив голову и сцепив за спиной руки, стал расхаживать взад-вперед по дорожке, размышляя над вчерашним разговором со старым священником.

При воспоминании о расположении Баэура он почувствовал прилив воодушевления и улыбнулся, поздравив себя. Дринкуотер замер на миг между яблоней и домом. «А ты счастливчик, Натаниэль», — пробормотал он.

Скрип открываемого окна и веселый смех вернули его к реальности. Из окна, улыбаясь, выглядывала Элизабет, ее волосы ниспадали на плечи.

— Вы, видно, расхаживаете по квартердеку, сэр? — поддела его она.

Натаниэль поразился, насколько смешно выглядят его действия: перед ним лежит весь Корнуолл, а он ограничил свою прогулку пространством, примерно равным размеру квартердека фрегата.

— Однако… — он развел руки, — я даже не думал…

Элизабет рассмеялась, и ее смех доносился из окна вместе с запахом жарящейся яичницы. Проблемы, связанные с «Циклопом», и злоба Морриса казались ему лишенными всякого смысла. Все, что имело значение сейчас — этот смех, улыбающееся лицо… и дразнящий аромат яичницы.

— Ты счастливчик, Натаниэль, — снова пробормотал он и направился прямиком к кухонной двери.

Почтовый дилижанс отправился из Фалмута в Лондон несколько часов спустя, и Натаниэль купил наружное место до Плимута. Ко времени прибытия в Труро Дринкуотер, ощущая растущую уверенность в себе, пришел к выводу, что ему хватит денег на поездку до Лондона и обратно. Погода стояла отличная, перспектива путешествия по городам и весям очень гармонировала с настроением юноши, и он решил, что брандвахта в Плимуте подождет еще дня три-четыре. Эта идея пришла ему в голову, пока он прогуливался утром по дорожке. Разговор о семье пробудил в нем желание побывать дома, хотя бы на миг. О «Циклопе» не было никаких вестей, и он был уверен, что Паултер не станет заходит в Плимут, чтобы сообщить властям, что высадил мичмана в Фалмуте. Так что у него были основания полагать, что его недолгое отсутствие пройдет незамеченным. Он доплатил полцены за «удобства» и пересел вниз, чтобы сполна насладиться радостями путешествия по зеленым просторам южной Англии в такой необыкновенно погожий день.