Другая жизнь - Элен Алекс

— Черт его знает, — сказала сама себе в тот день съемочная группа, — все может быть.

Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер приехали в тот день на съемки несколько позже, чем обычно. И они не поняли, почему вокруг главного героя собралась такая большая толпа. Быть может, он сегодня с утра пораньше где-нибудь упал и сильно ушибся?

Но с пышущим здоровьем Алексом Мартином сегодня, а впрочем, как и всегда, ничего такого особенного не случилось. Просто, как объяснила Эйбу Робинсону и всем прочим съемочная группа, с сегодняшнего дня он был — кельт.

Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер почему-то очень обрадовались этому обстоятельству. И они тоже окружили Алекса Мартина и тоже стали его трогать и внимательно рассматривать.

— Кельт? — радостно спросил Алекса Мартина Эйб Робинсон, — кельт из Уэльса?

— Да, — важно ответил Алекс Мартин, — валийский кельт. Нас даже римляне в свое время не покорили.

— А валийский язык ты знаешь? — с восторгом спросил Алекса Мартина Джефф Дармер.

— Какой язык? — не понял Алекс Мартин.

И все присутствующие только развели руками. Так в тот же прекрасный, солнечный и увлекательный день съемочная группа этого необычного фильма вновь потеряла к своему главному герою весь интерес.

15

Киностудия братьев Тернеров почти не тратилась на декорации в фильме, роскошный особняк и так был до отказа уставлен превосходной мебелью не хуже любого государственного музея. И после съемок мы обычно мило сидели на больших красивых диванах и пили кофе за антикварными столами.

Даг Хауэр снялся в двух довольно больших сценах и улетел на съемки другого фильма. А потом он прилетел опять, снялся еще в трех огромных сценах и куда-то снова улетел.

Каждый день к нам пытались прорваться вездесущие репортеры, но ворота особняка хорошо охранялись. Эйб Робинсон решил не делать рекламу этому фильму, и пресса терялась в догадках о том, что происходит на киностудии братьев Тернеров в городе и роскошном особняке за городом.

Даг Хауэр прилетел на съемки в третий раз, когда газетами было объявлено, что Эйб Робинсон снимает что-то нереальное, мистическое и инфернальное, и у него ничего не получается, а то бы он обязательно поделился замыслами с прессой.

Некоторые сцены Эйб Робинсон и Люк Беррер выносили прямо на улицы города, и это у них отлично получалось. Правда, для этого киностудии приходилось отдельно договариваться и с властями, и с полицией, но иногда это получалось и так.

Люк Беррер сливался с уличной толпой и закашивал под обычного туриста с любительской кинокамерой. Таким образом он умудрился сделать немало очень даже неплохих эпизодов.

Но благодаря стараниям обиженной прессы все горожане знали, что в городе снимается какой-то художественный фильм. А потому прохожие стремились узнать Эйба Робинсона, Джеффа Дармера, Джека Марлина и Люка Беррера в любом их маскировочном одеянии.

И нет-нет да в кинокамеру сосредоточенного Люка Беррера засовывалась чья-нибудь посторонняя физиономия. И эта нахальная физиономия пыталась передать через кинокамеру Люка Беррера горячие приветы не только своим маме и папе, но также и всем остальным ближайшим родственникам.

И весь этот материал тоже, в конце концов, попал в монтажный блок киностудии. И Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин, Люк Беррер выудили из этих пленок все, что только могли. И некоторые из этих кратких секундных эпизодов тоже вошли в этот необычный фильм, и это впоследствии шокировало и критиков, и зрителей.

А чуть ли не каждый день после напряженных съемок у съемочной группы еще хватало сил и времени на посиделки, чаепития и разговоры в огромных комнатах шикарного особняка. Однажды мы собрались в огромной гостиной особняка, на улице шел сильный дождь, никому не хотелось куда-то уезжать в такую ужасную погоду.

В одном конце гостиной на большом диване сидели Даг Хауэр, Эйб Робинсон и Джефф Дармер. Эйб Робинсон и Джефф Дармер что-то взахлеб говорили Дагу Хауэру, а он сосредоточенно смотрел в глубь себя.

Наверное, Эйб Робинсон и Джефф Дармер рассказывали Дагу Хауэру о том, какой он все-таки необычный, талантливый и замечательный и как они на протяжении многих лет им восторгаются. А Даг Хауэр просто смотрел в глубь себя и думал о том, что еще много важных и разнообразных дел он обязательно должен совершить на этой земле.

Я незаметно смотрела на него издалека. Он был для меня как бог. Разве я могла рассчитывать на что-то большее?

Мы с Камиллой, дедушка Ичи, Джек Марлин, Люк Беррер, Роландо, Цезаро, пара техников киностудии и несколько актеров сидели в противоположном конце гостиной на мягких креслах вокруг большого стола и терпеливо слушали непрерывную болтовню разговорчивого дедушки Ичи.

— Итак, значит, мы, ацтеки, пошли и понесли статую своего бога перед собой, — рассказывал дедушка Ичи, — эта статуя умела говорить, и она должна была сказать, где мы должны будем остановиться.

— Да ну? — не поверил Джек Марлин.

— Да, так все и было, — сказал дедушка Ичи, — а я шел впереди всех.

— Ну да! — удивился Люк Беррер.

И дедушка Ичи поставил чашку горячего кофе на кисть руки и пошел пальцами по столу.

— Шли, значит, мы шли и несли эту статую, пока не пришли на берег большого озера, — невозмутимо рассказывал дедушка Ичи, — и наш бог указал нам именно на это место.

И рука дедушки Ичи показательно дошла до края стола, и там случилось то, что и должно было в тот день случиться. В конце стола чашка горячего кофе соскользнула с руки дедушки Ичи и упала именно на меня, и я, разумеется, звонко закричала.

Даг Хауэр в противоположном конце гостиной оглянулся и туманно посмотрел на меня. Думал он в тот момент о чем-то совершенно другом. Это был первый и единственный раз, когда он смотрел именно на меня. Но только он меня так и не заметил.

По сценарию фильма двоюродные братья главной героини занимались контрабандой. Чем именно они там промышляли, было не столь актуально, важно было то, что все они были глубоко порочные личности, не внушали никому никакого доверия, заслуживали презрения и порицания.

Главная героиня среди своих темных и загадочных родственников была как прекрасный утренний цветок в самом первом мировом тумане. Когда на его лепестках еще не просохли капли ночной росы, сердце еще не знало солнечного тепла, и темная сторона мира еще никак его не касалась.

На третьей неделе съемок была снята первая сцена между Алексом Мартином и Камиллой. На экране эта сцена длилась одну минуту, снималась она в цветущем саду при роскошном особняке.