Помогать нельзя наказывать, терпеть нельзя просить? Бедность и помощь нуждающимся в социокультурном пространстве Англии Нового времени - Юлия Евгеньевна Барлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важным установлением в истории британской благотворительности стали организованные при участии Хэнуэя учреждения, способствовавшие трудоустройству маргинальных групп населения. Это «Морское общество», предназначенное для трудоустройства уличных мальчишек на флоте, и уже упоминавшийся Госпиталь Магдалены, имевший целью исправить и трудоустроить кающихся проституток Лондона и окрестностей. Если данных по работе «Морского общества» немного, то относительно госпиталя Магдалены известно, что он открылся на деньги, собранные благотворителями (сама королева, жена Георга II, пожертвовала на госпиталь 3 тысячи фунтов), и в 1758 г. туда поступили первые восемь женщин. К 1786 г. в госпитале побывало 2415 женщин, из них 1571 (больше половины) «исправились», устроились на работу, вышли замуж и родили детей. Остальные «умерли, подтвердив свою неисправимость», или, не выдержав дисциплины, покинули госпиталь. Хэнуэй был эмоционально вовлечен в судьбы этих женщин, о чем свидетельствует тот факт, что многих «выпускниц» он впоследствии приглашал к себе домой, устраивал для них вечера, дарил подарки, давал советы.[178]
Систему взглядов Хэнуэя на бедность и бедных не стоит слишком идеализировать и апологизировать. В его взглядах на помощь бедным усматривался характерный для его времени практицизм. Бедных тогда воспринимали как потенциальный производственный ресурс: бедные люди – это те, кто трудится на благо нации, и именно поэтому нельзя допускать их вымирания и деградации в нищету. «Мы не позволим страдать ребенку, рожденному для труда, – писал Хэнуэй в «Настоятельном призыве к милосердию», – ведь вымирание тех, кто трудится, более опасно, чем уменьшение численности высших рангов людей». В духе времени филантроп высчитывал и то, какие убытки терпит нация из-за высокой смертности детей-бедняков, которые «будут потеряны для будущего труда».[179]
Интересен и вопрос о мотивах, побудивших Хэнуэя сделать первое пожертвование на благотворительность в 1760 году. Историк Дж. Тэйлор пишет, что он «внес минимальную сумму, требуемую для включения в совет попечителей самой модной и престижной на тот момент благотворительной организации – «Фонда помощи детям Томаса Корэма».[180] «Его мало заботили старые беспомощные пауперы, хронически больные, – продолжает Тэйлор. – Ему были интересны младенцы, которые могли стать матросами и солдатами, а также проститутки, которые могли остепениться и стать матерями». Иными словами, филантропа интересовали так называемые «человеческие ресурсы», которые могли способствовать усилению Империи, ведь в то время многних волновал вопрос, было ли население Англии достаточным, чтобы дать отпор Франции или иному континентальному врагу. «Хэнуэй полагал, – заключает историк, – что население страны необходимо увеличить как минимум втрое, чтобы были решены стратегические задачи королевства. Только это сбалансировало бы «показное величие наших богатейших аристократических семей с реальной мощью нашего государства».[181]
Вместе с тем, Хэнуэй воспринимал помощь нуждающимся как нечто само собой разумеющееся, и даже ненавистный многим своим соотечественникам налог на бедных он считал безусловно правильным установлением: «налог на бедных, на который столь часто жалуются, при правильном применении без нарушений, является инструментом сохранения большого количества субъектов, особенно детей, которые более ценны, чем старики», – писал он в «Настоятельном призыве».[182]
Карикатура на Джонаса Хэнуэя с зонтиком, XVIII в.
Смерть двух мальчиков-трубочистов, задохнувшихся в дыму. Гравюра 1824 г.
Итак, филантропические инициативы Джонаса Хэнуэя, какими бы мотивами они ни обусловливались, были, вне всякого сомнения, направлены на сохранение жизней представителей многочисленного класса английской бедноты и достижение более или менее сносных условий их существования, включая приемлемые заработки – достаточные, по его собственным словам, чтобы не полагаться на чаевые или милостыню. Особым направлением его деятельности стала поддержка тех, кто уже «деградировал из обычной бедности в нищету», то есть оказался «на дне», – детей-беспризорников, павших женщин. Во многом благодаря ему в XIX веке возникла новая риторика, трактующая детское беспризорничество и женскую нищету как результат «аморального соблазнения» женщины мужчиной. Такой «гендерно-окрашенный» подход к проблеме бедности был нетипичен, если не сказать уникален, для XVIII века; поэтому можно утверждать, что во многом благодаря Хэнуэю эта риторика закрепилась в британской культуре в течение последующих ста лет. Таким образом, деятельность Джонаса Хэнуэя внесла весомый вклад в уравновешивание общего негативного настроя английской политической и интеллектуальной элиты в отношении социального призрения и – в более долгой перспективе – в смещение приоритетов в области британской социальной политики.
Проблема бедности и бедных в экономической и этической мысли Адама Смита: человеческое сочувствие в условиях свободного рынка?
В историографии есть проблемы, не просто не до конца исследованные, но и, можно сказать, не сформулированные. Среди них – воззрения знаменитого шотландского ученого Адама Смита (1723–1790) на проблемы бедности, нищеты и социальной помощи.
Популярность идей Смита как таковых и не угасающий в течение столетий интерес к его наследию вполне объясним, ведь, по меткому замечанию отечественного исследователя Т.В. Артемьевой, «все хотели читать сочинения этого замечательного шотландца, чтобы понять, в чем природа богатства».[183] Между тем, в своем анализе происхождения богатства Смит просто не мог обойтись без размышления над природой противоположной богатству категории – бедности. Интересно, что, несмотря на огромное множество посвященных великому экономисту научных трудов, тема «Смит о бедности» не получила должного освещения в историографии. В России, возможно, это было связано с длительным господством марксистской идеологии, подменявшей проблему социального призрения проблемой социальной борьбы. Марксисты, начиная с В.И. Ленина, высоко оценивали учение Смита, но указывали при этом на его «двойственность» с точки зрения отношения к «трудящимся беднякам, к рабочему классу». Например, самый авторитетный советский биограф Смита А.В. Аникин отмечал, с одной стороны, «большое сочувствие» Смита несчастьям низших слоев, с другой стороны, констатацию неизбежности такого положения вещей в силу «естественных законов». В этом марксистам виделась «ограниченность» учения великого мыслителя.[184] В зарубежной историографии отношение Адама Смита к бедности и бедным рассматривалось, преимущественно, либо в рамках изучения этического компонента его мысли, отраженного в малоизвестных работах «Теория нравственных чувств» и «Лекции по вопросам юстиции, полиции, налогов и вооружения», либо с точки зрения влияния основной работы Смита – «Исследования о природе и причинах
