Одержимость Малиновского (СИ) - Светлова Маргарита

Поэтому, когда в шестнадцать лет меня «пригласили» поработать на благо нашей Родины, не задумываясь согласился. Да и выбора не было: не согласился бы, у мамы, тёти Лизы и Беркутова Глеба Владимировича были бы серьёзные проблемы. И пусть последний бы без боя не сдался, и возможности имел ответить на вызов, но эти люди и не таким шишкам портили основательно жизнь. Мои родные в своё время жили по подложным документам, прячась от твари, что истязал мать. Тётя Лиза брала по ним кредиты, чтобы оплатить мне лечение и помочь матушке. А вот Беркутов с Яном зверски убили моего биологического отца, и не только это. Увы, есть те, кто внимательно следят за определёнными людьми, годами собирают компромат и не трогают до поры до времени. А вот когда будет нужно, вывалят это дерьмо на голову и заставят плясать под их дудку. Я удивился, когда они мне про него сказали, вначале не понял, почему и Глеба приплели? Оказалось, что они знали о моём трепетном отношении к Мирославе, мол, отца посадят, девочка будет страдать. Она всегда была моей слабостью и в то же время звёздочкой, что озаряла мне путь во тьме. Что скажешь, там работают профессионалы своего дела, быстро находят слабые места у оппонента. Увы, не я один попал под жернова системы, которые перемалывают судьбы в порошок, но и Саню зацепили, потребовались годы, чтобы всё уладить, теперь я и мой друг по несчастью стали свободны. Сделал бы всё раньше, но увы, судьба вновь внесла свои коррективы, да такие…

— Ванька! — прервал мои воспоминания весёлый голос друга, самого светлого человека среди нас. Разворачиваюсь на голос, катит по дороге коляску, у Бельский вновь пополнее, родился ещё один сын, дедов распирает от гордости, ходят важные как павлины.

— Ну привет, трижды отец! — Протягиваю ему руку, как тот подошёл ко мне. — Как Алиса, оправилась уже после родов?

— Она да, я ещё нескоро приду в себя. — Отвечает он на рукопожатие и непроизвольно морщится, явно вспомнил роды, для него это настоящий стресс. — Каждый раз для меня это кошмар какой-то, жену жалко, и выть хочется от бессилия. Ведь реально ничего сделать не можем: кругами бегаем и ничего не делаем. Бог бы мог быть более справедливым: удовольствие получаем вместе, значит, и боль при рождении ребёнка делить на двоих должны. Тебя тоже можно поздравить, созрел наконец для брака! Кстати, где твоя невеста?

— Завтра увидитесь, она устала с дороги. Да и твоим творением любуется, пусть пока обживётся там.

— Всегда ты её излишне опекал. — Хохотнул друг тихо, чтобы не разбудить мальца. — А насчёт творения ты загнул брат, я всего лишь воплотил в жизнь твой эскиз дома, ну и шлифанул немного.

— Не вздумай ей этого сказать об этом, достаточно того, что она знает о моём финансировании. — Хотел Беркутова уговорить, чтобы он сказал, что его деньги, тот наотрез отказался. Мотивируя тем, что у него и так дохрена тайн от дочери, и они лежат тяжёлым грузом на его совести, ещё одна — это перебор. И ведь не поспоришь.

— Я помню наш уговор, не проговорюсь. Но по мне, зря ты из этого тайну сделал. — Ведь не объяснишь ему, что мне будущую жену нужно завоевать, а не покупать. Да и с Мирой это нереально, она дочь обеспеченных родителей, и деньги не ставит во главу угла. Будет муж зарабатывать — хорошо, а нет, справится, главное, чтобы любовь была в семье и взаимоуважение. В этом она вся. — У вас правда всё хорошо? — напряжённо интересуется друг.

— У нас всё замечательно, привыкаем друг к другу в новом статусе.

Да уж, притирка у нас шла со скрипом и жуткими пробуксовками. От родителей вернулся и, не застав свою любовь дома, направился к озеру, прихватив полотенце, сто процентов она его не взяла. Когда подошёл к месту, где она купается, воспоминания прошлого накрыли меня с головой. Как двенадцать лет назад она выходит словно сказочная нимфа из воды и тянет руки к небу. Тогда у меня словно воздух выбило с из лёгких, не мог пошевелиться и отвести взгляд. Понимал, что нужно уйти, но словно к земле прирос. Двенадцать лет я не смел к ней подойти, и это убивало. Но вот настал день, когда могу это сделать, и никакие обстоятельства больше не в силах помешать мне. Я смёл на пути к нашему счастью все преграды, а некоторые приходилось прогрызать зубами, осталась последняя — недоверие любимой, его я уберу бережно.

Прикоснулся к ней и ошалел — вот оно счастье! Наконец мои руки касаются её обнажённой кожи, сколько же я лет мечтал об этом! Но разве у меня может быть всё прекрасно? Увы, не мой вариант. Котёнок выпустил когти, ожидаемо, я знал, что придётся с этим столкнуться. Она слишком обижена на меня, и не знает правды, а я всего рассказать, хоть режьте, не могу. Пусть она меня ненавидит, ничего, я найду способ, чтобы простила. Но никак не своего отца, а узнай она правду… Ни при каких обстоятельствах этого произойти не должно. Так что наш разговор по душам под ночным небом озаряли искры гнева любимой. К такому повороту я был готов, но, когда она поведала, что стала свидетелем моей отчаянной попытки забыть звёздочку, это было сродни удару под дых кувалдой. Казалось, земля ушла из-под ног, и не найти мне точки опоры: такое не забывается, такое помнят до конца дней. Ну вот, и вторая женщина, что я люблю, будет смотреть на меня с болью. Сам виноват, и не исправить никак. В такой момент хочется одним выстрелом прекратить свою агонию, потому что это уже не жизнь. Радует, что это секундная слабость быстро прошла, сдаваться не в моих правилах. Ну что ж, задача усложняется, но не выполнимая.

Под конец она чуть слышно назвала меня: «Урод». Эх, милая, я и похуже эпитеты к себе применял, но только твой более точный — я действительно урод, в прямом смысле этого слова.

Десять лет назад.

Два года боролся со своей ненормальной тягой к Мирославе, и в один день сорвался. Она зашла ко мне домой, мол дядя Глеб попросил позаниматься с ней по алгебре, как увидел её в коротких шортах — ошалел, и понеслось. Очнулся, когда уже принялся её раздевать и ужаснулся. Бл*дь, она же ещё ребёнком была, а я… Как хренов извращенец на неё кинулся. Боже… как же ненавидел себя в тот момент! И как остановился, до сих пор загадка. Сразу направился к её отцу, так продолжаться больше не могло, в следующий раз меня уже ничего не остановит, проще будет пристрелить.

— Привет, нужно поговорить. — с ходу начинаю, врываясь в его кабинет.

— Ну раз нужно, присаживайся. — Тяжко вздыхает он, откидываясь на спинку кресла. — Ну и что на этот раз натворила моя звезда?

— Она ничего, а вот я… Короче, у меня отнюдь не братские чувства к вашей дочери…

— Это мне известно. — Равнодушно отвечает. — А также я в курсе, что твои чувства не совсем нормальные. Я давно наблюдаю, как ты на неё смотришь, и этот взгляд не влюблённого человека, и не сгорающего от страсти мужчины, чувство у тебя тёмное…

— Но раз вы знали, что я опасен… Что такой же извращенец, как и мой биологический отец, а, возможно, и хуже. То почему свою дочь подвергали опасности, присылая ко мне?! — взорвался.

— Ты никогда ей не причинишь зла, и не такой мерзавец, как он. Но ты ошибаешься, я принял меры, чтобы оградить от тебя свою дочь.

— Какие меры? Я уже причинил! — чуть слышно произнёс, Беркутов замер. — Я её поцеловал, но самое ужасное, я готов был пойти на большее. Не присылайте её ко мне, если любите.

— Рад, что ты понимаешь, что вам нельзя быть вместе, это упрощает задачу. Твоя работа… — Я удивлённо посмотрела на него. — Да, Вань, я догадываюсь, чем ты занимаешься помимо дел в своей фирме. Я один раз чуть не потерял дочь, и рисковать её жизнью не намерен. Она всегда будет под ударом, находясь рядом с тобой. Надеюсь, теперь ты поймёшь, почему я действовал грязно, приписывая тебе всякого рода романы, даже сделал пару провокаций с прислугой. Увы, не повёлся, только год назад ты облегчил задачу, но ненадолго. Наверное, понял, что ничего не получается. Надеюсь, ты простишь меня. — Так вот откуда ноги растут о якобы моей разгульном образе жизни. Обижен ли я? Нет, он всё правильно сделал.