Маньяк - Владимир Безымянный

- Понимаешь, Саша - ребенок Налика от первого брака. В принципе сестры могли ни о чем не догадываться: операция по изменению пола была сделана примерно за год до свадьбы Налика с Алией. Роза уверяет, что в ту пору они с Наликом были в чрезвычайно натянутых отношениях. Только позже, когда переехали в Подмосковье и поселились в одном доме, немного потеплели друг к другу. Сестры, кстати, обе в молодости имели отношение к медицине. Роза, в частности, работала хирургической сестрой. Однако, как видишь, предпочла пациентов американским грызунам, с утра до ночи пропадала на ферме...

- Значит, Роза с сестрой...

- У них слишком разная жизнь, не было и близких отношений.

Телефонный звонок прервал разговор. Лобекидзе снял трубку, хмыкнул, сказал "жду" и нажал рычаг.

- Это, между прочим, Максим, тебя. Мамедова пожелала дать показания. Просит следователя, но мне дает отвод по личным мотивам. Мол, старый знакомый. Это и отлично. Тебе, молодому, душевному, всегда готовому войти в положение - и карты в руки. Тактика чередования "плохого" и "хорошего" следователей всем, конечно, известна, но плоды по-прежнему дает. Что ж, будем двигаться в изолятор временного содержания!

Пруд свой колхоз "Заря коммунизма" обнес изгородью на средства, предназначенные для благоустройства села. У шлагбаума неусыпно, в три смены, дежурили сторожа, и сюда, как на важнейший объект, даже провели телефон. Жители деревни посмеивались, но диспетчер названивал в сторожку в любое время дня и ночи, проверяя, все ли в порядке. Зеркальные карпы предназначались вовсе не для местных любителей ужения, а водоем был самым близким к Баланцево. Беспрепятственно пропускалось сюда только худосочное колхозное стадо - на водопой, причем сторожа с подозрением оглядывали брезентовый плащ старого пастуха - нет ли под полой сетки или иной браконьерской снасти.

Не посещали уже этот райский, но запретный уголок и шумные компании, если не считать редких наездов самого председателя с высоким районным начальством. Время пышных чиновничьих пикников миновало. Получив самостоятельность, колхозный председатель власть держал крепко, жилось здесь сытнее, чем в соседних хозяйствах.

К шлагбауму подкатили обыкновенные светлые "жигули". На заднем сиденье располагался темноволосый худощавый юноша, за рулем - румяный увалень. Кто-то еще был внутри. Скрипнули тормоза, и увалень, оказавшийся на диво поворотливым, моментально очутился рядом со сторожевой будкой. Сторож реагировал спокойно, во всяком случае к трубке не потянулся, наоборот - скроил на темном, морщинистом лице подобие улыбки.

- Ты, Толя, никак отдохнуть здесь решил? Нельзя же, меня председатель с потрохами съест...

- Спокойно, Филиппыч, - упитанный Толя выставил короткопалую пятерню. - Рыба вся цела будет. И с председателем все улажено. По рюмочке с друзьями не грех опрокинуть на лове, как говорится. Потолковать надо, парни дальние. А тут у тебя тихо, зелень. Держи! - крепыш точным движением переправил старику бутылку. - Чтобы "на сухую" не сидеть. Забыл, поди, как она и пахнет... - И, не дожидаясь ответа Филиппыча, снова унырнул в "жигули", тут же скользнувшие за шлагбаум, к нетронутым луговинкам, обрамлявшим пруд.

Спрятав, покряхтывая, "Столичную", сторож остался в будке наедине с разболтанной берданкой и тягучими мыслями. Однако уединение его длилось недолго. Еще одна машина подрулила к шлагбауму. "Эка! - подумал Филиппыч, почесывая за ухом. - По нашему грейдеру, да на таком корабле! Сразу видать, не начальство". Тридцать лет оттрубив механизатором, Филиппыч в машинах толк понимал, однако такого видеть ему не случалось. Дверца серебристого "мерседеса" распахнулась резким рывком. Небритый горбоносый человек, появившийся из затененного нутра машины, был откровенно разъярен. Его светло-карие, навыкате, глаза буквально метали молнии, рука то судорожно ныряла в оттопыренный карман куртки, то выныривала, сжимаясь в кулак. Филиппыч, тертый калач, отодвинул ногой берданку в дальний угол и поднялся навстречу. Стало не по себе.

Приезжий презрительно процедил что-то по-своему. Затем заговорил отчетливо, слегка растягивая слова, точно хотел быть уверенным, что Филиппыч наверняка поймет смысл речи. Акцента у него почти не было.

- Слушай сюда, старик. Здесь проезжала машина, белые "жигули-шестерка". Ты ее видел, ваш деревенский за рулем, Толька. Быстро говори, куда? Будешь молчать - с тебя начну. Был с ними Степа? Сын мой там был?

- Ты че, ты че, парень! Не знаю я твоего сына. Ты ему отец - сам за ним и смотри, - Филиппыч уже овладел собой, с каждым словом говорил увереннее, но на рожон не лез - вон еще один лоб из "мерседеса" выставился.

- Не знаешь? Ах ты, падла хромая! Я маму твою...

- Ты мать не трогай!

- Ну курва, смотри: случится что со Степой - всех резать буду.

- Да не знаю я пацана твоего! Вон - туда Анатолий с товарищами поехал, там и ищи его по кустам. Дорога одна - не заблудишься. Ишь, завели моду - чуть что, сразу за грудки!

Последние слова утонули в облаке пыли от машины, рванувшейся на охраняемую территорию.

Спокойное зеркало воды, обрамленное со всех сторон зеленью трав, лозняка и старых ветел, не располагало к суете. Однако пассажиры "мерседеса" остались к этому равнодушны. Прибавив газу на последних метрах, его литой сияющий корпус с маху врезался в бампер "шестерки", и "жигули" уступили прославленной германской стали. Экипаж "жигулей" оцепенел, вжавшись в сиденья и каменея лицами. Из "мерседеса" выскочили Георгий и его напарник. В руке Хутаева сиял никелированный "магнум", прыгая по лицам черным зрачком ствола и требуя покинуть бесполезные теперь "жигули". Верзила застыл у "мерседеса", широко расставив ноги, со своим "афганским вариантом" - "калашниковым" с двумя скрепленными изолентой обоймами.

- Давай, выходи! Руки вперед, без глупостей! Лицом к машине, ноги расставить! Шире! Где Степан? Будете молчать, через минуту открываю огонь.

Тяжело опираясь на машину, пухлый Толик покосился в сторону пруда. У берега плавала дохлая коровенка, и ее вздутое брюхо было, как лоснящаяся спина какого-то морского зверя.

- Ты успокойся, Георгий. Хочешь - стреляй, хочешь - нет, результат будет один. Ты, вообще, подумал, что делаешь? Сейчас, когда все качается, идешь на наглое убийство, причем несанкционированное?

- Какое-какое? Это ты у своих "азеров" научился?

Взгляды спутников Толика судорожно метались: то ли ища выхода, то ли прикидывая, нельзя ли напасть первыми. Однако все они помалкивали. Говорил один Толик.

- Хорош изгаляться! Стреляешь - стреляй! Только напрасно все это чист я перед тобой и перед пацаном твоим.

- Ты за свои слова отвечаешь?

- Не трепло. Перед кем угодно отвечу. Кто ты такой перед законом? В паханы, Георгий, ты еще не выбился, однако уважают тебя, в авторитете ходишь. Так и меня не на помойке нашли. Есть кому и слово замолвить, и курок нажать. Так что, подумай, долго ли вам гулять, и Степе твоему в том числе, который, скорее всего, где-то с потаскушками тусуется, после того, как ты нас положишь? Дело хозяйское, но живем все по закону: достал нож режь, вынул "ствол" - стреляй. Если уверен, что прав.

- Пулю просишь? Сейчас. Ты долго там копаться будешь? - поторопил Хутаев подручного. Тот вываливал на траву содержимое салона "шестерки". Однако голос Георгия звучал уже не столь гневно и отчаянно.

- Багажник! Ключи в зажигании!

Однако и содержимое багажника нисколько не прояснило ситуацию.

- Значит, Степу ты не видел? Говори, Толян!

- Видел, не видел... Пугает он, крутой... Захотелось пострелять зачем тогда вообще какие-то предлоги?.. Ну, видел я твоего пацана утром.

- Где, почему видел? Скорее!

- Видел по делу. По какому - тебя не касается. Передавал поручение. Тебе позже скажут. Поезжай туда и выясняй, вместо того, чтобы своих шерстить. Не забывай - все мы в деле.

- И больше ты ничего сказать не хочешь?

- Да я и этого говорить не собирался. У нас свои проблемы, кое-что хотели обсудить. Ты здесь не прокурор, не ты и куски делишь.

- Я сына искать приехал, мне ваши разборки...

- Вот и ищи. Только место, по-моему неудачное. Все на виду. Даже мне что-то разонравилось. Подпортили интим. Давайте двигать отсюда. Всех благ, ребята.

Задерживать "шестерку" не стали, только громила с автоматом бросил сквозь зубы:

- Езжайте-езжайте. Только, если что не так, не обижайтесь. Из-под земли достанем. А мы пока, может, окунемся, а, Георгий?

"Окунулись" весьма энергично: бегом обшарили берега пруда, заросли лозняка. Однако ни в мелкой воде, ни в кустах ничего обнаружить не удалось. Не было и следов свежевскопанной земли. Ну, этим Толик вообще вряд ли стал бы заниматься - другая специализация. Закончив, погрузились в "мерседес" и на огромной скорости укатили.

Изматывающе длинный осенний день так или иначе близился к концу.

При виде вошедшего в кабинет подполковник поднял голову, прищурился и коротко, без обычной улыбки, заметил: