Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Состав партии стал резко меняться уже в ходе 1917 года, когда ее количество стремительно выросло за 9 месяцев с 24 тысяч до 350 тысяч. Новые большевики зачастую вступали в партию под воздействием митинговых речей и не успевали толком изучить даже азы марксизма. В этом они резко отличались от большевиков с дореволюционным стажем работы, которые годами штудировали марксистскую литературу, несмотря на то, что их уровень образования не был высоким.

За первые три годы советской власти число членов партии выросло еще в 2 раза и достигло 700 тысяч человек. Это было суровое время, когда исход Гражданской войны был долго неясен. Большевиков, многие из которых сражались на фронтах войны, за их принадлежность к партии могли казнить, в случае если они попадали в плен. Само пребывание в партии было связано с выполнением многих обязанностей по руководству, которые стали крайне тяжелыми в условиях войны и разрухи.

Вскоре после завершения Гражданской войны усилиями советской пропаганды несомненные достоинства коммунистов, сумевших организовать защиту завоеваний Октябрьской революции, стали преувеличиваться, а недостатки правящего слоя России старались затушевывать. В своей статье «Железная когорта революции», опубликованной в 1922 году, Н. И. Бухарин объяснял победу большевиков наличием «беззаветно героической железной когорты революции — нашей партии, какой еще не было в истории великих классовых битв. Партии, которая прошла через суровую школу подпольной работы, в пороховом дыму закалила свою классовую волю, в муках, лишениях и страданиях вскормила своих сынов, воспитала и поставила на ноги первоклассных рабочих — крепышей, которым суждено переделать и завоевать весь мир». Описывая картину грядущей мировой революции, Бухарин писал: «Пережив ужасную гражданскую войну, голод и мор, становится на ноги великая Красная страна, и труба победы зовет призывным зовом рабочий класс всего мира, колониальных рабов и кули на смертный бой с капиталом. Впереди несметной армии идет мужественная фаланга бойцов, в рубцах и шрамах, под славными знаменами, пробитыми пулями и разодранными штыками. Она идет впереди всех, она всех зовет, она всеми руководит. Ибо это — железная когорта пролетарской революции — РКП».

Бухарин утверждал, что «партийный „патриотизм“, исключительная страстность в проведении партийных директив, бешеная борьба с враждебными группировками всюду… делали из нашей партии какой-то своеобразный революционный орден». Создавалось впечатление, что те, кто вступил в ряды партии до революции или в годы Гражданской войны, обрели уникальные моральные качества, дающие им право на элитарное положение в обществе.

Эти представления о «железной гвардии» постоянно внедрялись в общественное сознание пропагандой и массовой культурой. Высмеивая эти шаблонные стереотипы, советский писатель Аркадий Гайдар, который сам был активным участником революционных событий и Гражданской войны, в своей повести «Судьба барабанщика» создал образ бандита (старик Яков), который выдавал себя за бойца «железной когорты». В соответствии с расхожими представлениями старик Яков носил «зеленую диагоналевую гимнастерку, на которой поблескивал орден Трудового Красного Знамени». Так выглядели ветераны партии и видные партийные деятели тех лет. Знакомя с ним Сергея Щербачева, сообщник Якова говорил: «Ученый. Старый партизан-чапаевец. Политкаторжанин. Много в жизни пострадал». Затем, стыдя Сергея, он произносил: «За это ли (не говорю о себе, а спрашиваю тебя, старик Яков!) боролся ты и страдал? Звенел кандалами и взвивал чапаевскую саблю! А когда было нужно, то шел, не содрогаясь, на эшафот».

Однако миф был живуч и даже грубая подделка под стереотипные представления о бойце «железной когорты» служила надежнейшим пропуском, снимавшим всякое подозрение с предъявителя фальшивых свидетельств о пребывании на царской каторге, в рядах Красной Армии во время Гражданской войны и участника восстановления разоренного народного хозяйства. Миф пережил и насмешки Гайдара и сохранился в неприкосновенности до XX съезда партии.

Эти мифологизированные представления эксплуатировал Н. С. Хрущев в своем докладе на XX съезде КПСС. Сообщая о репрессиях, которым подверглись делегаты XVII съезда партии, Н. С. Хрущев говорил: «Из 139 членов и кандидатов ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек, то есть 70 %, были арестованы и расстреляны (большинство в 1937–1938 гг.)». Хрущев подчеркивал, что «делегатами съезда были активные участники строительства нашего государства; многие из них страдали и сражались за интересы партии в дореволюционные годы в подполье и на фронтах Гражданской войны; они храбро сражались против врагов и часто бесстрашно смотрели в глаза смерти. Как можем мы поверить, что такие люди в эпоху политической ликвидации зиновьевцев, троцкистов и правых уклонистов, а также после великих завершений социалистических строек смогли оказаться „двуличными“ и примкнувшими к лагерю врагов социализма?»

Поддержка, которую получали слова Хрущева в зале заседаний XX съезда, свидетельствовали о том, что иных доказательств невиновности этих людей не требовалось для многих делегатов высшего партийного форума. Представление о ветеранах правящей партии как о большевистской гвардии, состоящей из кристально чистых и безупречно честных людях, разделяло подавляющее большинство советских людей. В стране сложилось прочное убеждение в том, что «гвардейцы» идеально соответствовали для своей руководящей деятельности.

При этом забывали, что подавляющая часть «ветеранов партии», то есть тех, кто был в ее рядах до конца Гражданской войны, не состояли в ней до февраля 1917 года и вступили в правящую партию, не имевшую никаких политических конкурентов. Неудивительно, что наряду с теми, кто был готов к самоотверженной борьбе за высокие идеалы социального освобождения человечества, среди новых членов было немало тех, кто прежде всего думал о возможностях улучшения своего положения благодаря вступлению в ряды правящей партии. Отмечая это обстоятельство, члены партии с «подпольным стажем» настороженно говорили о «коммунистах 1919 года разлива».

К тому же уровень образованности членов партии, который и так не был высок, снизился. Анкетирование 30 тысяч членов партии в 1920 году показало, что лишь 5 % большевиков имело высшее образование и лишь 8 % — среднее. 3 % анкетированных были неграмотны, остальные (84 %) имели «низшее», «домашнее», «тюремное» и прочие виды внешкольного образования. Если принять эти данные анкетирования как типичные для всей 700-тысячной партии, то можно предположить, что ко времени завершения Гражданской войны правящая партия располагала примерно 36,6 тысячи коммунистов с высшим образованием и 58,6 тысячи — со средним образованием.

Даже среди тех, кто составлял высший слой партии, лиц с достаточным образованием для управления Россией было мало. Среди делегатов VIII съезда РКП(б) (1919) людей с высшим образованием было 24 %, со средним — 25 %. Остальные делегаты имели «низшее», «домашнее» или «тюремное».

Между тем не только руководство всей страной, но и отдельными отраслями производства, губерниями и городами требовало гораздо более высокого уровня образованности, чем тот, который был характерен для делегатов партийного съезда. Поэтому новые власти старались привлекать для административной деятельности «буржуазных специалистов». Их было немало в армии и в гражданской сфере. Их уровень образованности был гораздо выше, чем уровень «красных командиров» или «красных директоров». Там, где директорами фабрик и заводов были беспартийные, уровень среднего и высшего образования составлял 82,3 %. Там же, где директорами были члены партии, 82,7 % из них имели лишь «начальное образование, полученное в домашних условиях» (что примерно соответствовало среднему уровню образованности членов партии).

Слабым было и знакомство многих коммунистов с марксистской теорией. Приобщение к основам марксизма новых членов партии (т. е. подавляющего ее большинства) осуществлялось ускоренным темпом. О том, как осваивали основы политграмоты в воинских частях Красной Армии, красочно рассказал Артем Веселый в своем романе «Россия, кровью умытая»: «Всё было мудро и просто: „Красная армия — защитница трудящихся… Наши враги — кулаки, помещики и капиталисты… Беспощадно… Долг… Красное священное знамя… Долой… Да здравствует… У кого есть вопросы, товарищи?“»

Ко всему прочему, руководящие кадры партии были слишком молоды для управления великой страной. Средний возраст делегатов VI съезда партии был 29 лет, средний возраст делегатов VIII съезда — 31 год. Свыше 72 % всех делегатов VIII съезда партии были моложе 35 лет, лишь 2 % были старше 49 лет. Без сомнения, столь раннее назначение на руководящие должности могло быстро развить чувство высокой ответственности за свои поступки, но могло способствовать также росту самомнения и самонадеянности.