Капитан Крокус - Федор Кнорре

Укладчики налетели друг на друга, обхватили своими клешнями и так застыли.

Капитан с мальчиком бежали, схватившись за руки. Навстречу им мчались, кудахтая и пересвистываясь индюшиными голосами, автопожарные с огнетушителями и автотермометрами, выискивая место пожара. Мимо Капитана они промчались, даже не взглянув в его сторону.

Все двери распахивались по пожарной тревоге, пожарные и автосторожа носились по этажам и свиристели тревожно и недоуменно, нигде не находя огня.

Где-то вдали сквозь отворившиеся ворота был виден выход во двор, где косой дождь заливал фонари и хлестал о каменную стену ограды.

А вот наконец и длинный склад, где томится несчастное живое сырьё комбината. С самого порога Капитан крикнул старому льву:

— Проход открыт!

Молоденькая львица подпрыгнула от восторга, почти перевернувшись в воздухе. Старый лев рявкнул, но его не испугались даже кролики. Даже маленький енот в очках теперь свирепо тряс свою железную сетку, точно почуял в своих слабых лапках богатырскую силу.

— Живо открывай все клетки! — приказал Капитан мальчику и сам стал торопливо отодвигать все засовы и задвижки.

— А они меня не цапнут? Нет? А друг друга не слопают?

— Живей, живей всё открывай! — торопил Капитан. — Никого они не тронут! У зверей есть Закон общего бедствия. Когда начинается лесной пожар или наводнение, Закон вступает в силу. Звери никогда не нарушат закона.

Длинные бетонные коридоры комбината наполнились лаем, кудахтаньем, рёвом, чириканьем. Собачья стая мчалась к выходу вперемежку с зайцами и лисятами. Кролики толкались с маленькими собачонками, а кошки еле поспевали следом. Медлительные ежи и белки и морские свинки теснились вокруг ног Капитана, семенили, как могли, старались от него не отставать.

Молодой лев попробовал было броситься напролом вперёд, но получил от старого льва такую затрещину, что долго тряс головой и чихал, отскочив на прежнее место. Сам старый лев сдержанно шёл так близко от Капитана, что тот чувствовал всё время его плечо у своего колена. С другого бока, цепляясь одной рукой за его пояс, бежал вприпрыжку обезьяний дедушка, прижимая малыша к груди.

Едва добравшись до выхода, вылетели на волю воробьи во главе с хвастунишкой, умчалась, мечась из стороны в сторону от слепящих фонарей, синичка.

— Открыть ворота! — скомандовал Капитан, поднеся «зажигалку» ко рту.

Ворота, у которых теснились подбежавшие первыми собаки, даже не дрогнули. Напрасно капитан повторял приказ. Наконец аппаратик квакнул: «Не понял!»

— Открыть все ворота! — скомандовал Капитан, и ворота мгновенно распахнулись, а аппаратик квакнул: «Ага!»

Собаки всех мастей, лохматые и гладкие, пятнистые, маленькие и большие, толпой кинулись на улицу, едва начали открываться ворота. Некоторые кошки тоже убежали большими прыжками, но большая часть зверей продолжала тесниться вокруг Капитана.

Старый лев, раздувая от нетерпения ноздри, толкнул Капитана в колено и буркнул:

— Не вижу тропы.

Капитан и сам не знал, но, к счастью, увидел тот самый громадный чёрный автофургон, в котором зверей доставляли на комбинат.

Он распахнул дверцы фургона и крикнул, подставляя мосточки:

— Скорей все сюда!

Львы сразу же бросились за Капитаном, дымчатый кот крикнул одноглазому псу, тот — еноту, и все повалили по мосткам, теснясь и спеша в открытый фургон.

Один только обезьяний дедушка ни за что не пожелал лезть со всеми, а втиснулся рядом с мальчиком и Капитаном в кабину водителя.

Механические пожарные и сторожа всё ещё носились с огнетушителями и градусниками, в десятый раз обегая одни и те же коридоры.

Капитан осторожно вывел фургон на улицу и тотчас дал полный ход.

Фургон понёсся сквозь тьму и дождь с бешеной скоростью.

Несколько минут спустя Капитан вспомнил, что аппаратик всё ещё зажат у него в руке. Он нажал кнопку, и тотчас квакающий голос доложил:

«…ожно получить чучело… Повторяю: потрошительно-набивочная машина операцию закончила. Можно получить чучело… Повто…»

— А, будь ты проклята! — с отвращением крикнул Капитан и вышвырнул машинку через окно.

Глава 23. ВЕЛИКИЙ СЫЩИК

Телефон в кабинете Шефа полиции сам умел сортировать получаемые сообщения. Если известие было неважное, он тихонько, чуть слышно звякал и умолкал. Если важное, громко звонил. И, только если сообщение было очень уж важное, он трезвонил, гудел и стучал, подпрыгивая по столу.

На этот раз он сразу загремел в три звонка, загудел, завизжал, затанцевал по столу как сумасшедший, грохнулся на пол и продолжал бесноваться, катаясь по полу, так что два секретаря, кинувшись на четвереньки, ловили его по всей комнате, стукаясь лбами, и еле поймали, загнав в угол.

Такого с ним ещё никогда не бывало. Наконец Шеф полиции схватил поданную ему трубку, не дрогнув, выслушал всё сообщение до конца и, ни на минуту не теряя присутствия духа, рухнул в обморок.

Секретари его подхватили, усадили в кресло и опрыскали освежающими составами.

Быстро придя в себя, Шеф отпихнул секретарей и, грозно стиснув зубы, прорычал:

— Преступники бросили нам вызов!

Нужно было срочно донести Тайному совету многоэтажников и самому Генерал-Кибернатору о случившемся. И он приказал секретарям:

— Пишите!.. Дело такое… как бы это выразиться… В общем, так:

«С сырьевого склада Чучельномеханического комбината сбежало несколько мелких, незначительных зверей. Почти все они уже пойманы. Господин Почётный Ростовщик, потрясённый тем, что на вверенном ему производстве произошла задержка в подаче сырья, чтобы загладить свою вину, сам прыгнул в чучелонабивочную машину и произвёл из себя чучело». В таком роде надо писать, поняли? Брысь!

Секретари кинулись прочь сочинять донесение, а Шеф несколько минут сидел неподвижно, уставясь взглядом на трубку телефона, и раздумывал, не пора ли вызвать самого знаменитого гениального сыщика в городе — Тити Ктиффа.

В ту же минуту телефон деликатно звякнул, и в трубке раздался голос:

— Хелло, Шеф, говорит Тити. Мне казалось, вы хотели меня видеть?

— Поразительно! Откуда вы это могли узнать?

— О, это так просто, — процедил знаменитый Тити Ктифф. — Как всегда, я всё сопоставил, взвесил и пришёл к выводу.

— Умоляю вас, Тити, бросайте всё и бегите ко мне!

— Отлично. Я уже здесь! — Дверь отворилась, и Тити спокойной походкой вошёл в кабинет.

— Изумительно! — пробормотал Шеф. — Вы знаете, зачем я вас вызвал?

— Да, я сопоставил и взвесил. Небольшое досадное происшествие на комбинате. Полиция уже сбилась с ног? Зашла в тупик?

— Ну конечно, сбилась! Зашла!

— В таком случае. — невозмутимо раскуривая трубку, продолжал цедить Тити, — я вам скажу, в чём тут дело. Это тайный заговор. Это дьявольский заговор. Опасный и подрывающий основы генерал-кибернаторской власти! Грозящий последствиями! Запутанный заговор!

— Да не может быть! — воскликнул Шеф, в восторге всплёскивая руками. Прямо настоящий заговор? Подрывающий? Запутанный?

— Да, и я его распутаю!

— Только не сразу? — испугался Шеф. — Ни в коем случае не следует торопиться.

— Безусловно, нет. Потребуется время. Вы знаете мой метод. Я не срезаю верхушки. Я не останавливаюсь, пока не раскопаю все корни!

— Наконец-то, наконец-то! Сколько лет у нас не было ни одного заговорчика, и вот наконец! — вдохновенно выкрикивал Шеф, бегая по комнате. — Ужасный! Опасный! Сами понимаете, полиция без заговора — это же почти детский дом! С нами перестают считаться!.. Примите мои поздравления. Тити! Принимайтесь за дело, а когда вы всё раскопаете, мы мобилизуем всю полицию и накинемся! И накроем! Мы им покажем! Приступайте!

Тихий голос спокойно процедил у него за спиной:

— Уже!

Шеф остановился посреди комнаты и обернулся. На том месте, где только что сидел Тити, никого не было.

— Что «уже»? — тревожно воскликнул Шеф, оглядываясь на все стороны.

Из-за двери донеслось:

— Уже приступил!..

— Неслыханно!.. Гений!.. — благоговейно прошептал Шеф.

Тити Ктифф не был обыкновенным сыщиком. Он не был даже необыкновенным сыщиком. Он был сыщиком гениальным. Поймать опасного преступника или накрыть целую шайку было для него рядовым, скучным, будничным делом. Его интересовали только самые запутанные, сложные дела, когда, как мы уже видели, полиция сбивалась с ног и утыкалась в тупик. И тогда он брался за дело, и, как только все корни оказывались вытащенными и вместе с листочками и веточками упрятаны в лучшую городскую тюрьму, он терял к делу всякий интерес.

Ленивым жестом он засовывал в боковой карманчик своей бархатной тужурки только что полученный от благодарного начальства чек, подставлял стул к платяному шкафу и влезал на него, доставал сверху футляр с арфой, закуривал трубку и, задумчиво перебирая струны, начинал наигрывать «Ночную серенаду».