Следы апостолов - Эндрю Олвик

Знакомство произошло на форуме одного из исторических обществ, где пан Бронивецкий регулярно появлялся, чтобы непосредственно увидеть живой отклик на свои статьи по истории Речи Посполитой и Княжества Литовского. Оказалось, что новый знакомый живет в Несвиже в соседней Беларуси. С тех самых пор, когда Ежи узнал о несвижском периоде жизни их семьи, он испытывал неодолимое желание там побывать. Однако поводов не находилось. Нового знакомого звали Григорием. Он интересовался родом Радзивиллов и, кажется, заметно преуспел в его изучении, несмотря на то, что не имел исторического образования. Какое-то время они обменивались информацией и общались исключительно посредством интернета. Пан Бронивецкий, пользуясь редкими оказиями, передавал Григорию книги, а тот, в свою очередь, присылал ему переводы статей, выходивших в Беларуси, и материалы своих исследований, которые содержали сведения отнюдь не безынтересные, впрочем, и не бесспорные с точки зрения исторической науки. Ежи находил для себя в этом знакомстве определенные выгоды. Может быть, они не были столь очевидны на первый взгляд, но вполне могли оказаться востребованными в будущем. Так продолжалось около двух лет, пока однажды братьям иезуитам не понадобилась его помощь…

Именно к Григорию и отправился вечером пан Бронивецкий подгоняемый надеждой на быстрое решение стоящей перед ним задачи и даже не предполагая, каким странным образом будут развиваться для него дальнейшие события.

Покинув свой номер и спустившись по лестнице в холл, он уже собирался направиться к выходу, когда вдруг услышал за спиной:

— Пан Бронивецкий, кажется?

Он резко обернулся, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

— Капитан Островский, — человек развернул перед носом Ежи удостоверение, — уголовный розыск.

22

Адам и предположить не мог, что убийство двух полицейских приблизит страшную акцию по уничтожению еврейского гетто в Несвиже.

— Ты почему не доложил, что грохнул в Нелепово двух полицаев, — орал на Адама командир, оторвав зама по «Д» от лекции, — твоя ведь работа! Теперь из-за тебя сорвана операция по спасению шести еврейских врачей и их семей! Ты же знаешь, что отряд пополняется, готовится к серьезным боям, и медицинские кадры у нас на вес золота! Да и спасать там больше некого. Всех похерачили, оба сектора: и рабочий, и тот, с которого одна дорога — на тот свет. — Шмель слегка успокоился. — Нет их больше. Всех бы мы все равно не спасли, но докторов мы обязаны были выцарапать из гетто. Где мне теперь прикажешь эскулапов брать? Думаешь, Москва мне их на парашютах с неба накидает?

— А причем тут евреи к полицаям? — оправдывался Адам. — Да и подумаешь, двух фашистских шавок приморил, так — мелочь. Я сразу хотел доложить, но потом из-за этой чертовой контузии все из головы вылетело. Виноват, товарищ командир.

— Ладно, иди, проводи занятия, — отпустил Адама командир, — и помни на будущее — о любых своих действиях немедленно докладывать мне лично. Какими бы незначительными они тебе не показались. Время такое, что любая мелочь может повлечь за собой огромные неприятности. Все понял?

— Так точно, — ответил раздосадованный Адам.

— Кругом! Шагом марш! — отпустил подчиненного Шмель.

Гетлинг допросил оставшегося в живых полицая на следующий день. Всю ночь взятый под стражу арестант провел в раздумьях: оставят ли его в живых или расстреляют за головотяпство. Придя к выводу, что в любом случае сначала состоится допрос, на котором ему придется выложить все, как на духу, страж немецкого порядка стал придумывать историю, которая, по его мнению, помогла бы выйти из ситуации с наименьшими потерями. Буду валить все на евреев, решил арестант. Ведь даже родной батька всегда говорил, что они во всем виноваты, а немцев даже и убеждать в этом не надо, и так видно, как они к жидам относятся. Скажу, что стрелявший был из Несвижского гетто, поди докажи, как там было на самом деле. А попросят опознать — укажу на первого пейсатого, мне больше поверят.

Рассказ полицая Гетлинг выслушал с недовольной гримасой на лице. «Какая разница, как там все было на самом деле, — решил он. — Не немецких же солдат убили, в конце концов, а двух никчемных славян, заменить которыми потери в полиции не составит никакого труда. По мне, так пусть бы они сами тут перебили друг друга, нам меньше работы. А с евреями — с этими пора бы уже и поторопиться, а то я тут совсем нюх потерял, пьянствуя с этим Штольбергом и слушая его байки о местной нечисти. Какие к чертям собачьим черные дамы, когда от еврейской черноты в глазах рябит? Все! Достаточно! Пора брать себя в руки и заканчивать с этими ежедневными философскими посиделками в кабаке. От всех этих никчемных разговоров до алкоголизма один шаг. Скоро совсем умом тронусь в этом тылу, размышлял Гетлинг по дороге с гауптвахты до места службы в комендатуре Несвижа».

Войдя в свой кабинет, гауптштурмфюрер выпил стакан воды из стоящего рядом с бюстиком фюрера графина, набрал номер телефона барановичского начальства и изложил свои соображения по поводу сложившейся в его районе еврейской ситуации. На другом конце провода ситуацию быстро приняли к сведению, пообещав Гетлингу, что в течение суток в Несвиж прибудет давно готовая для решения еврейского вопроса айнзацкоманда СД. И так уже парни без дела засиделись, подытожило начальство и положило трубку.

Лотар открыл сейф, достал оттуда графин коньяка, плюхнул в бокал примерно сто грамм напитка, согрел содержимое в горячей ладони, поднес к носу, понюхал и, немного подумав, добавил еще чуть-чуть. «Вот это выпью и хватит, — подумал он. — Завтра разберемся с этим рассадником мирового зла, а после этого сразу же подам начальству новый рапорт с просьбой отправить меня обратно на фронт. Что евреев, что клопов душить — одно и то же. А настоящий противник — он там, на передовой».

Назавтра прибывшая на рассвете айнзацкоманда СД плотным кольцом окружила еврейский квартал. Командир команды, одноглазый оберлейтенант, доложил Гетлингу о готовности к операции. Гауптштурмфюрер по случаю боевых действий переоделся в полевую форму Вермахта и взял командование на себя. «Какая скука, зевнув в кулак, — подумал Гетлинг, — с какой бы радостью я бы сейчас на фронте поднял в атаку роту солдат…». Он достал из кобуры пистолет и махнул им в сторону синагоги, отдавая тем самым приказ к началу операции.

От евреев Лотар мог ожидать чего угодно, но пулеметный огонь, которым встретили его с крыши синагоги обитатели гетто, был чем-то из ряда вон выходящим. По словам одноглазого оберлейтенанта, с которым Гетлинг однажды выпивал в Барановичской пивной, обычно с этими обреченными на смерть унтерменшами не бывало проблем. Они добровольно покидали свои дома, строились в колонны, забирались в грузовики и под свои ветхозаветные молитвы безропотно ехали к месту казни где обменяв золотые драгоценности и одежду на девять грамм свинца в голове, обретали вечный покой в большой яме.

Пулеметчик положил двоих солдат по правую сторону возглавляемой Гетлингом шеренги и четверых слева. Чудом уцелевший гауптштурмфюрер откатился с линии огня за угол деревянного здания, подтянул к себе за ремень автомат убитого солдата и вынул из голенища армейский нож. Он жестом подозвал к себе двух залегших неподалеку командиров отделений и приказал им обойти культовое еврейское сооружение с флангов и уничтожить засевшего на крыше стрелка ответным пулеметным огнем, а после этого сжечь и саму синагогу.

Спустя несколько минут приказ был выполнен, и теперь уже ничто не мешало Гетлингу отомстить врагу за потери. Стрельба стихла, и теперь Лотар, отбросив в сторону автомат, врывался в еврейские дома и в припадке бешенства резал всех подряд, искусно орудуя своим страшным клинком. Придя к выводу, что гауптштурмфюрер не в себе, одноглазый оберлейтенант отдал приказ скрутить Гетлинга. Солдаты отобрали у командира нож, напоили водой, и, придерживая за плечи, усадили на стул. Какое-то время Гетлинг посидел с отсутствующим видом, усыпляя бдительность своих опекунов, но потом вырвался из их цепких рук и бросился на Бронивецкого, чудом оказавшегося рядом. В собачьем прыжке, оскалив зубы, Лотар накинулся на полицая, и не успей солдаты скрутить Гетлинга в полете, хоронить бедолагу пришлось бы с перегрызенным горлом.

— По-моему, этому гауптману нужен хороший психиатр, — тихо сообщил оберлейтенант своим подчиненным. — Не спускайте с него глаз, а то он на своих скоро бросаться начнет.

По бокам Гетлинга тут же возникли два верзилы в эсэсовской форме и придавили его за погоны огромными руками к напоминавшему королевский трон стулу.

Окончательно Гетлинга вернули в себя несколько глотков коньяка, которые ему преподнес появившийся откуда ни возьмись к концу операции Штольберг.