Призрак кургана - Юхан Теорин

– С удовольствием, но я же не возвращенец. Я даже в Америке никогда не был.

– Но в роду-то у тебя были эмигранты?

– Это да… дедовы братья. В начале века пустились по волнам. Один осел в Бостоне и разбогател. Другой помер под забором в Чикаго.

– Тогда я тебя назначаю почетным возвращенцем.

– Вот удружил!

– Все равно никто и не спросит. Все только о себе и говорят. Где были, что пережили…

– А я послушаю, – сказал Герлоф, почетный возвращенец.

Возвращенец

Теперь все носят с собой телефоны. Все, кроме Возвращенца. Он предпочитал старомодные будки с телефонами-автоматами. Кое-где на острове еще можно их найти – на площадях, на придорожных стоянках.

Как раз в эту минуту он и стоял в такой будке.

Набрал номер и дождался, пока ответит хриплый мужской голос.

– Алло? – Лаже в этом стандартном «алло» слышалась подозрительность.

– Балл?

– Ла…

– Ты знаешь, кто говорит?

– Знаю, знаю…

Балл говорил медленно и монотонно. Похоже, пил весь день. Или с похмелья.

– У меня опять к тебе дело.

– Сначала со старым разберемся… Какого хрена ты натворил с лайбой?

Возвращенец помолчал.

– Сделанного не вернешь.

– «Не вернешь»… Пекка звонил вчера. Перепуган до полусмерти. Говорит, ты ее затопил, к чертовой матери.

– Что поделаешь… Ядовитый газ в трюме.

Балл помолчал. В трубке послышалось звяканье бутылки о стакан и звучный глоток.

– Значит, хочешь еще что-то купить?

– Да. Деньги у меня есть.

– Завтра к вечеру.

Возвращенец положил трубку. Он вспомнил про бункер рядом с виллой Клоссов. И про человека, который умел поднимать в воздух огромные валуны.

Земля обетованная, апрель 1932

– Что ж, мы были готовы от чего-то отказаться, – сказал Свен. – Надеюсь, ты это понимаешь.

Арон промолчал. Посмотрел на свои руки и промолчал.

У Свена руки не лучше. Кожа потрескалась, поломаны ногти, пальцы в ссадинах. И у других не лучше. Кое-кто из рабочих уже недосчитывался одного или двух пальцев. Никакие руки не устоят – под тонким дерном сплошная глина, и каменные блоки в нее словно впаяны. Лопаты вгрызаются в твердую глину, но она не сдается. И камни не сдаются.

Жизнь в земле обетованной состоит из сна и работы.

Здесь работают сотни, если не тысячи людей.

Он вспомнил книгу, где гномик Нильс летал над Швецией на гусе. Интересно, что бы он сказал, увидев стройку с высоты птичьего полета. Наверное, сверху мы похожи на тараканов, беспорядочно ползающих по белой равнине, – кто с тачкой, кто с киркой, кто с лопатой.

Арон уже понял, что они ни в какой не Америке, а в Советском Союзе. И с чего он вообще взял, что Новая страна – это Америка? Он начал ходить на обязательные курсы ликбеза – ликвидации безграмотности. Его учат читать и писать. И еще – оказывается, среди рабочих очень много заключенных. Почти все. Их называют «каналоармейцы». Над бараком висит плакат:

$$$КАНАЛОАРМЕЕЦ! ОТ ЖАРКОЙ РАБОТЫ $$$РАСТАЕТ ТВОЙ СРОК!

На стройке работают заключенные и заграничные энтузиасты.

Спят они в бараке, где, помимо них, еще двадцать человек. А может, и больше. Спят на койках, которые и койками не назовешь. Койка Свена состоит из трех сдвинутых ящиков. У Арона койка покороче: три доски на деревянных козлах.

Их работа – копать. Каждый день, с утра до вечера, Свен, Арон и другие роют в лесу канал. Арону все равно, что они роют. Где рыть – указывают воткнутые в землю колышки, они тянутся прямой линией до горизонта, где маячит призрак невысоких гор. Но это не его дело – думать, зачем все это. Его дело рыть. Лопата вязнет, он раскачивает ее, вытягивает с трудом, опять и опять. Хлюпает носом и продолжает рыть.

Зима кончилась, наступила весна.

Снег растаял мгновенно, копать стало немного легче. И в один из этих первых теплых дней с железнодорожного полустанка пришел энергичный парень в черной кепке. Перед собой он толкал тачку, нагруженную деревянными ящиками. Весело кивнул землекопам, а когда узнал, что среди них есть и шведы, снял кепку и помахал.

– Ruotsil[13] – удивился парень и продолжил по-шведски: – А я из Эсбу это в Финляндии. Горный инженер. Сдал экзамен и решил посмотреть мир. Фантастическая страна, правда?

Свен кивнул. Арон промолчал.

Парень осмотрелся:

– Наверное, есть у вас валуны, которые лопатами не угрызешь?

– А то! – усмехнулся Свен.

Валуны попадались то и дело. Он показал на несколько здоровенных камней впереди.

– Вот и хорошо. Сейчас мы их расколдуем, – кивнул парень из Эсбу – помогите разгрузить тачку.

Рабочие неохотно спустили на землю тяжелые ящики.

Арон, не отрываясь, смотрел, как он достает круглые цилиндры, завернутые в промасленную бумагу.

– Аммонал! – весело крикнул парень и взял в руки пару цилиндров и потряс в воздухе. – Вот они, мои шашечки, с ними мы и работаем. Куда вы хотите передвинуть вот эту глыбу? Вправо? Заложите ребятишек с левой стороны… поглубже, поглубже, им тоже упор нужен. Вдавите запальный патрон со шнуром… и не торопитесь, понежней, как со своим…

Землекопы дружно заржали, но тут же стихли. Парень взялся за лело сам. Взял у стоявшего рядом рабочего лом и пробил в земле под камнем несколько отверстий. После каждого останавливался, что-то отмерял и несколько секунд размышлял. Потом рассказал, что такое направленный взрыв.

– Непростое дело, – сказал он, – многое надо учесть…

И поджег метровый черный шнур.

– Всем отойти! Подальше, подальше… лучше укрыться за чем-нибудь. Дальше, дальше!

Земля вздрогнула. Облако дыма и огня выстрелило в воздух, многотонный валун подпрыгнул и, перевернувшись несколько раз, откатился в сторону.

– Ур-ра! – закричали землекопы.

Парень снял кепку и раскланялся, как факир:

– Аммонал! За динамитом будущее!

Инженер из Эсбу научил их, как взрывать камни, и покатил дальше. И вновь пошли в дело лопаты. Лучше бы он вообще не приезжал, решил Арон. Лучше бы вообще не знать, что есть такая штука – аммонал. Оказывается, скалы можно взрывать, а у них только кирки да лопаты.

Постепенно становилось теплее. Глина подсохла, копать стало совсем легко, зато появились комары. С самого начала лета в лесу кружились несметные полчища этой чумы. Они жужжали где-то рядом, прокусывали ткань полуистлевших сорочек. Лицо у Арона опухло, он непрерывно чесался и расчесывал укусы до крови. Они лаже залетали в рот. Вкус у комаров был такой же, как у крови, – солоновато-сладкий.

Свен соорудил себе и Арону берестяные колпаки от солнца и от комаров. Полюбовался на свою работу и взял лопату.

– Не сдаваться, – сказал он. – Мы же этого хотели, или как?

Арон промолчал.

В короткий обеденный перерыв приносят котлы с супом, графитово-серым от комаров. Арон давит их ложкой и ест, закрыв глаза.

Больше всего ему хочется убить их всех. Всех до одного.

Юнас

Юнас вернулся на виллу. Нечего думать об этом Петере Майере. Надо работать.

Принес со склада шлифовальную машинку, с усилием воткнул вилку в розетку. Заправил шкурку и начал работать. По одной доске. Неторопливо и равномерно, не нажимая, как сказал отец. Снять серый налет, чтобы доски опять стали светлыми и нарядными. После этого покрыть все китайским маслом.

Он работал на коленях. Солнце пекло непокрытую голову, лоб вспотел. Он и в самом деле старался ни о чем не думать, но никак не мог отделаться от этого имени. Петер Майер. Мальчик знал, что это тайна, Герлоф несколько раз повторил – никому, ладно? Лучше бы вообще забыть, но не получалось. Человек с лайбы, с топором. Убийца.

Петер Майер. Продавал билеты на «Короля Льва». Живет в Марнесе.

– Все в порядке, Юнас?

Отец. Юнас его и не заметил. Раздвинул стеклянные двери и смотрит, как сын шкурит веранду.

– Идут дела?

Юнас кивнул.

– Нравится?

Мальчик не знал, что ответить. Что тут может нравиться? Попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что улыбка вышла неестественной. И отец заметил. Вышел на веранду и закрыл за собой стеклянную дверь:

– По матери скучаешь?

– Немного… да нет, все в порядке.

Юнас машинально водил машинкой – неторопливо и равномерно.

– А в чем тогда дело? – спросил отец, подождав немного.

Юнас отпустил кнопку выключателя. Наступила тишина.

– Так… случилось кое-что.

– Что? Что случилось?

– Кое-что… в понедельник вечером.

– В понедельник вечером? Что могло случиться в понедельник вечером? Ты же был в кино?

Юнас помолчал. Попытался сделать вид, что оценивает свою работу, но отцовский взгляд словно прижимал его к полуошкуренным лоскам веранды.

– Нет, – промямлил он в конце концов. – Я остался дома.

Отец подошел поближе:

– Лома?

– Взял надувную лодку и пошел на берег. Вот тогда-то все и произошло…

Событие было чересчур значительным, и он не выдержал – рассказал отцу все без утайки. Все, что он видел ночью в проливе. Начал медленно, с трудом подбирал слова, потом все быстрее и быстрее – ему не под силу было нести этот груз одному И про рыбацкую лайбу и о живых мертвецах, и о погнавшемся за ним парне. Его, скорее всего, зовут Петер Майер.